Люди, конечно, не божьи коровки, но понаблюдать за ними со стороны бывает куда занятней общения с ними. Сталкиваясь с непониманием с их или даже с моей стороны, я ещё раз убеждаюсь, что в голове у каждого своя вселенная, и постичь её едва ли под силу кому-то другому. Однако все остальные убеждены, что если они не понимают кого-то, или кто-то не понимает их, то это лицо непременно странное и какое-то неправильное. Наверно, поэтому я предпочла ограничить свой круг общения, потому что даже от возгласов Зины «Ты чудная…» я порой утомляюсь. Я лучше побеседую с ней о своем недовольстве физикой, чем задам ей вопрос, а почему же всё-таки быть в стороне так уж плохо, как её кажется. Скорее всего, её вселенная треснет и выльется через глаза, а потом запачкает пол и нам придется оставаться после уроков и всё убирать.

Я неосознанно усмехнулась, вглядываясь сквозь молодые листочки берез, которые чересчур упорно пытались проникнуть через открытую форточку.

– Чего хихикаешь? Опять твои вымышленные друзья шутят? ― Зина незаметно подскочила ко мне, что я вздрогнула и попыталась замять улыбку.

– Нет, просто вспомнила хохму одну, ― я пожала плечами.

– Не расскажешь? Я люблю всякие хохмы, ― Зина протянула мне тетрадь и прищурила глаза.

В этот момент прозвенел звонок.

– Ох, теперь уж в другой раз, ― я виновато развела руками и вскинула брови, словно всей душой сожалела, что время бежит не в нашу пользу, хотя внутри ликовала, ― нам ничего не остается, как пойти на урок.

Я подозрительно весело подхватила рюкзак и направилась в класс. Зина горестно вздохнула и пошла следом.

– Слушай, в эти выходные у Кати Глопцыш будет день рождения, она собирается пригласить чуть ли не полшколы, ты ведь пойдешь, если что? ― Зина вдруг встрепенулась и, догнав меня, пошла рядом, стреляя вопрошающим взглядом.

Я недобро опустила голову, глядя на неё исподлобья, и сердито поджала губы.

– Нееет! Только не говори, что опять всё выходные просидишь за своими дурацкими книжками по праву, ― Зина закатила глаза, ― тебя скоро засосет в них, даже на экзамены идти не придется!

– Ты же знаешь, что мне надо готовиться. В этом году попасть на юриспруденцию не так-то просто, в прошлом году проходной балл был ещё выше, чем в предыдущем. А в этом поднялся чуть ли не до небес. Да и мама не отпустит меня, ― я наигранно удрученно вздохнула.

– Ох, твоя мама! Подумать, если ты не поступишь в областную юридическую академию или куда она там тебя хочет засунуть, она перестанет тебя считать своей дочерью.

Я с насмешливой серьезностью закивала головой. В любом случае, мало мне не покажется, если я завалю экзамены, но идти на вечеринку мне не хотелось по другой причине, заговорив о которой, придется мыть полы после уроков. Я усмехнулась в душе.

– Ладно бы хоть в МГУ или на худой случай в МГИМО, ― рассуждала Зина, словно была экспертом юридических институтов.

– Мама не хочет, чтобы я ехала в столицу и жила в общежитиях, она считает, что там один разврат и тараканы.

– Ну, уж тараканов у тебя в голове хватает, а немного разврата тебе бы не помешало, а то ведь так и останешься мышью домашней, ― Зина ухмыльнулась и толкнула меня локтем.

– Зина, что за срам! ― шепотом сказала я, нахмурив брови.

Начался урок, а мы, сидя за партой, продолжали беседу.

– Тебе скоро восемнадцать, а ты ещё даже не встречалась ни с кем, это срам! ― продолжала возмущаться подруга.

– В конституции такого не написано, ― я уверенно вела дискуссию с подругой.

«Наверно, я буду отличным адвокатом», ― усмехнулась я тайком.

– Да брось ты эту чепуху, ведь всё знают, что если старшеклассница не состоит в отношениях, значит она или некрасивая неудачница или нетрадиционно направленная.

«Какая интересная теория! Кто же её создатель? Не Зинаида Алексеевна ли часом?» ― её стереотипы начали меня слегка раздражать.

– А я знаю, что не стоит судить о людях поверхностно, не зная, как обстоят дела на самом деле.

– Да брось, ты ведь ходила на свидания с Максимом! Он тебе вроде даже нравился, я попросила его пригласить тебя, и он, не раздумывая, согласился, ― мои слова пролетели мимо ушей Зины, как скоростные поезда.

– Что??! Зачем ты просила его?! ― я округлила глаза.

– Да, потому что ты бы никогда и не пискнула даже, палец о палец не ударила, чтобы наладить свою личную жизнь, ― мое удивление было встречено ещё большим возмущением Зины, ― все ведь самой приходиться всегда делать!

– Зина, я не просила тебя, мне это было не нужно! Да и наша прогулка, которую даже свиданием не назовешь, закончилась хуже вашей театральной постановки на прошлой неделе, с половины которой ушел почти весь зал.

Зина раскрыла рот, готовясь выпустить всю обойму своего негодования, но, так и не сообразив ничего более остроумного, она захлопала глазами и замолчала. Я чувствовала свою победу, но заметив поджатые обидой губы подруги, я невольно поникла.

– Да ладно тебе, Зин, прости, я погорячилась, ― я неуверенно похлопала её по плечу. Совсем не умею утешать.

– Пойдешь со мной на вечеринку? ― огоньки прощения замелькали в её взгляде, затаенном в темноте опущенных ресниц, перекрашенных тушью.

– Ты же знаешь, что я не могу.

Зина снова отвернулась в театральной обиде, ещё сильнее надув губы, и скрестив руки на груди.

– Мама сказала, если ты не пойдешь, то и меня туда не пустит, потому что считает тебя единственным сознательным человеком из всех моих друзей, даже не подозревая, что ты просто старая зануда!

Мне бы стоило обидеться, но продолжать эту тему было не менее утомительно, чем полоть грядки под палящим солнцем.

– Хорошо, я поговорю с мамой, только ты перестанешь стараться организовать мои отношения.

– Ура! ― Зина хлопнула в ладоши, ― тебе стоит купить платье, я ведь знаю, что у тебя в шкафу, только растянутые свитера, проеденные молью, и брюки, невозможные скучные брюки, синие, черные, коричневые, но точно не привлекательные.

– У меня нет молей в шкафу, ― я решила отбросить с ней новую дискуссию насчёт моих предпочтений в одежде, сложила руки на парте и уткнулась в них лицом, утомившись от разговора с ней.

И с чего она взяла, что я непременно должна кого-то привлекать? Разве мне и так плохо живется? Нет ничего плохого в том, чтобы быть одной.

Возможно, я просто мало общалась с мальчиками, но у меня никогда с ними не ладилось. К кому, как не к ним я бы хотела залезть в голову. О чём они думают? Ну серьезно, о чём? Почему они часто говорят одно, а делают по-другому или вообще ничего не делают? Они шутят, хорохорятся, как петухи, а когда с ними заговоришь о чём-то действительно важном, прячутся в нору, как трусливые сурки, и заметают вход задними лапками, бросая непринужденные улыбки безответственности. Уж если таких привлекать, то избавьте меня от этого. Может, в юности все такие? Тогда уж я подожду до старости, чтобы какой-нибудь мудрый дед подсел ко мне на скамейку, вскинул свой взор в небо и задумчиво протянул: «Как ты думаешь, что там за облаками?»

А потом взглянул на меня своими ясными глазами из-под седых бровей и пригласил выпить чайку. За одно лишь это можно любить. И не важно, сколько у него морщин и кривой ли нос, всё это покажется мне прекрасным, и я с удовольствием прогуляюсь с любезным незнакомцем.

Что же такое любовь? Чепуха ведь какая-то. Я не верю в слезливые мелодрамы, клятвы на всю жизнь и подобную ересь. Но я верю в дружбу и взаимопонимание, на которых можно построить крепкие отношения. Каждому нужен тот, кто поймет и примет нас, а без этого, зачем ходить с мальчиками гулять? Да, может у них красивые глазки, но за красивыми глазками много ума не спрячешь. А какие же глазки в таком случае красивые, встает вопрос, на который я не успела ответить в своей голове, потому что звонок прервал мой поток мысли.

– Вечеринка в субботу в шесть, я зайду за тобой в половине шестого, ― сказала мне Зина и в знак прощания хлопнула по плечу, от чего я вздрогнула.