- Ну что же, мисс, решились? – к ней подошёл парикмахер, от которого сильно пахло табаком. Сибил едва сдержалась, чтобы не сморщить нос от неприятного запаха, но вовремя вспомнила о привитых ей благородных манерах. – Обратно пришить уже не получится, - усмехнулся он, окинув взглядом Сибил.
Она и представить не могла, что скажет о её поступке Том, но всё же она знала, что его любовь достаточно крепка, чтобы никакие изменения в её облике не смогли поколебать её.
- Полностью уверена, - твёрдо объявила девушка, подкрепив свои слова улыбкой.
Парикмахер кивнул и, набросив на Кроули что-то вроде шали, взял между пальцев прядь её волос и занёс над ней ножницы.
Она серьёзно нервничала. Том обещал встретить её с работы, и теперь Сибил дожидалась его на крыльце госпиталя, беспрестанно оправляя непривычную причёску. Уверенность, которую она ощущала в кресле парикмахера, вдруг куда-то улетучилась. Что, если ему не понравится? Она всегда знала, что нравится Тому, что он нашёл в ней не только свою родственную душу, но он никогда не говорил, что именно нравится ему в ней. Прежде всегда эти разговоры, эти обычные для влюблённых слова казались глупыми и бессмысленными, и только теперь Сибил задумалась над этим, а, задумавшись, разволновалась: вдруг Тому так сильно нравились её длинные тёмные волосы, что без них он взглянет на неё по-другому? Но парикмахер был прав, и сделанного уже нельзя было вернуть. К тому же, на дорожке уже показался силуэт Тома, так что все ответы на свои вопросы Сибил должна была получить с минуты на минуту. Мужчина помахал ей рукой и ускорил шаг, а девушка в последний раз провела ладонью по шляпке, коснулась чёрных завитков у скул. Она впитывала выражение его лица, когда между ними оставались лишь считанные шаги, искала одобрения или наоборот, разочарования, готовая в любое мгновение броситься внутрь госпиталя, чтобы там просить убежища и ждать, пока волосы отрастут вновь. И тут же она обругала себя за подобные вздорные мысли. Как она могла подумать о Томе, как о каком-то мелочном?..
- Здравствуй, - он привычно поцеловал её в щёку, и короткие волосы девушки коснулись его лица, привлекая внимание. Мужчина отстранился, чтобы получше рассмотреть Сибил, и она совершенно стушевалась. – Это невероятно!
- Мне не идёт? – взволнованно спросила она, не зная, куда девать глаза.
- Ну что ты! Дай-ка рассмотреть тебя получше! – с этими словами Том совсем по-ребячески сорвал с головы Сибил шляпку.
Поднявшийся ветер тут же растрепал короткие волосы девушки, и та спешно пригладила их.
- Эй! – нахмурилась она, не понимая, как расценивать такое неожиданное поведение жениха.
Том вертел в руках её шляпку, рассматривая причёску невесты. Она в самом деле удивительно подходила Сибил; конечно, выглядела теперь девушка несколько по-другому, но что-то говорило Тому, что именно такой она и должна была быть. Словно бы этим чисто женским поступком Сибил разорвала или, во всяком случае, ослабила узы, связывающие её с домом, чтобы навсегда принадлежать только ему одному. Из больницы выходили и входили в неё медсёстры и посетители, какого-то калеку на костылях ко входу подвела щуплая женщина, а мужчина, вышедший на порог и закуривший папиросу, вполне мог оказаться доктором, и все они смотрели на молодую пару – смеющегося мужчину и смущённую девушку. И, кажется, на этих лицах были улыбки. Но Том не был уверен в этом, он попросту не видел этих лиц чётко; сейчас для него существовала одна лишь Сибил, трепетно ожидавшая его вердикта. В глазах её он видел волнение и опасение, но как она могла усомниться в нём и его чувствах? Он совсем близко подошёл к девушке и вернул ей шляпку, а затем, не стесняясь стольких пристально следящих за ними глаз, нежно поцеловал её в губы.
- Тебе, в самом деле, очень идёт. Ты – самая прекрасная девушка на земле, я люблю тебя и буду любить тебя всегда. Никогда не сомневайся в этом и в себе тоже.
Зардевшаяся Сибил снова надела шляпку, бегло посмотрелась в карманное зеркальце и, приняв руку Тома, зашагала рядом с ним.
- Могу себе представить, что уже говорят обо мне в госпитале и что скажут мне завтра! – со смешком произнесла она. – Это же надо такое представить: целоваться с мужчиной прямо на ступенях больницы, и плевать, что он мой жених!
Том только рассмеялся.
- Как и ожидалось, нравы становятся свободнее. Разве ты ещё не поняла это, когда тебе не отказали от Даунтона за то, что ты решилась на такой мезальянс? – он всё ещё смеялся.
- Это совсем не смешно, Том. Многие девушки из общества, у кого родители более… ммм… консервативные…
- Старые ханжи, - подсказал он.
- Том! Те, у кого родители более консервативны, будут вынуждены выйти замуж не по любви, а по желанию своих семей, какой бы век ни стоял сейчас на дворе.
- Что ж, мне остаётся только благодарить небеса за то, что твоя семья оказалась не из таких.
- Поверь, если бы всё случилось на несколько лет раньше, или кто-нибудь дал бы больше воли моей бабушке, и со мной всё было бы точно так же!
Мужчина задумался. Понимала ли Сибил, какие перемены грядут в её собственной семье, когда отказывалась бежать с ним в каждый из тех разов, когда он предлагал это ей? Он обижался тогда и, к собственному стыду, даже считал её гордячкой, не способной расстаться с богатством Даунтона и влиянием своей семьи ради любви, но не был ли он сам тогда дураком, ослеплённым гордыней, оскорблённым отказом? Сколько раз в его голове рождалась мысль бросить работу в Даунтоне и уехать, и никогда больше не слышать ни о ком из Кроули! И только невероятная, неподвластная голосу разума и голосу обид, удивительно сильная любовь к этой девушке заставляла Тома оставаться там и ждать, и надеяться. Он крепче сжал руку Сибил, словно опасаясь, что какая-то буря, налетев, упав вдруг с чистого осеннего неба, оторвёт от него невесту.
- Значит, мне повезло, - уже мягче улыбнулся он.
Девушка улыбнулась ему в ответ. Некоторое время они шли молча, наслаждаясь обществом друг друга и редким для Дублина погожим днём. Но вскоре на улицах стала заметна какая-то суета, и до их ушей донёсся неясный гул. Том нахмурился, но промолчал, а Сибил, прислушавшись, спохватилась:
- Мистер Бэксвелл сегодня заходил к нам, чтобы поговорить с медсёстрами и санитарами, - она сказала это так, словно это было чем-то значимым.
Том непонимающе взглянул на неё.
- Ну и что?
- Конечно, обычно заведующий не делает этого. Сегодня он просил нас… - она нахмурилась, припоминая, - …быть готовыми до позднего вечера. Быть готовыми вернуться в больницу, я имею в виду. Он сказал, что сегодня наша помощь может понадобиться ему как никогда, и мы все должны прибыть как можно скорее, если он пришлёт кого-то с вестями. Больше он ничего не сказал, но и этого хватило, чтобы встревожить нас. Что происходит, Том?
Он посмотрел туда, откуда раздавался шум. Эти звуки пока ещё сдерживаемого недовольства и одновременно самоуверенности были хорошо ему знакомы. Как и Адаму Бэксвеллу, вероятно, если он считал, что больнице могут понадобиться все рабочие руки, какими она может располагать. Дублину это не сулило ничего хорошего.
- Том! – Сибил, которую его молчание встревожило ещё больше, ощутимо дёрнула его за рукав.
- Митинг. Давно их не было, но так не могло продолжаться долго… Идём. Нам нужно пересечь площадь как можно быстрее, - и он поспешил вперёд, увлекая невесту за собой.
Конечно, он не повёл бы Сибил ни на одно подобное собрание, даже если бы она попросила, но их путь лежал как раз мимо площади, на которой собирались недовольные, и обойти это многоголосое чудовище не представлялось возможным. Всё, что он мог, это миновать опасный участок города до того, как толпа вспыхнет агрессией и безумием. Пасхальное восстание* не было кульминацией народного недовольства, как надеялись власти, а было лишь увертюрой к чему-то куда более масштабному и кровавому. Дублин и всю Ирландию сотрясали мелкие, но непрекращающиеся столкновения повстанцев с войсками короля и местными властями, и даже великая война, в которой ирландцы и англичане воевали, умирали и побеждали бок о бок не примирила их. Когда-то и сам Том не пропускал ни единого митинга, не упускал ни единой возможности подрать глотку, потолкаться, быть может, подраться и тем самым высказать свою точку зрения. Прежний Бренсон со всех ног спешил бы туда, Бренсон нынешний надеялся лишь вовремя унести ноги.
