— Да, но ты уверен во мне? — смотрела я ему в глаза. — В конце концов, это как татуировка на лице — всерьез и надолго.

— Я не вижу никого, кроме тебя. Я люблю все в тебе и даже то, что ты так отчаянно в себе ненавидишь. То, что ты ценишь свою свободу, и то, что не миришься с моим свинством. Не даешь мне спуску, оспаривая со мной все, и тем, что ты видишь меня. Именно меня, изнутри, Эмили. Ты не считаешь меня своей собственностью. Ты никогда не пыталась меня приручить, но именно это и сделало меня твоим. И пусть ты сомневаешься, но я знаю, что счастливее, чем с тобой, я не буду ни с кем ни в этой жизни, ни даже в следующей.

— Я хочу поехать куда-нибудь с тобой, — сказала я ему в губы. — Отдохнуть, побыть вместе. Быть счастливой в незнакомом месте. Видеть счастливых людей и быть рядом с ними. Погулять по паркам, смотреть на цветы и есть странную еду, непривычную для нас. У тебя никогда не было чувства, что ты не все нашел?

— Я не знаю, Эм, — направились мы в кухню. — Просто не знаю, как можно по-другому.

— Можно я покажу тебе? — держала я его за руку.

— Я буду рад.

Это и была первая наша трудность — покинуть то, что затянуло. В этот же день мы забрали то, что важно, перевезли все в квартиру Брайана и, оставив Лидию на попечение Адаму, улетели в Париж. Я никак не могла понять, почему все так любят этот город. И исчерпав все отговорки, отправилась в город любви с любимым мужчиной. Мы забыли о смерти, о проблемах, о семье и даже друзьях. В этот момент мы знали, что только мы вдвоем есть друг у друга, и мир есть у нас. Мы его так мало знаем. Ведь жизнь меняется, и это не плохо. Как скучно жить все время среди благодати. У нас было пять дней, чтобы насладиться любовью, о которой, по большому счету, мы не имели понятия.

— Как ощущения, Брайан? — спросила я, когда мы приземлились.

— Мне нравится.

— Знаешь, я скажу кое-что, — не отводила я от него взгляда. — Только пойми меня правильно. Смерть — это всегда ужасно, особенно смерть того, кого любишь. Но ты поранился. Ты поранился снова и будешь раниться еще, такова наша жизнь. Но мы, люди, должны воспринимать это как знак бегства от того, что имеем, а не как удар жизни и попытки закрыть нас от прекрасного. Ведь если бы не раны, ты не знал бы, что все еще способен чувствовать. Не знал бы, что у тебя есть душа. Я рядом, а толку, если тебя не будет у тебя самого?

Это, наверное, единственный город на планете, о котором всегда говорят с приставкой «самый». Самый красивый, самый изысканный и самый романтичный. Машина забрала нас с аэропорта, и мы направились в отель. На улице была потрясающая погода, и, проезжая мимо, ты понимаешь, что Париж привлекает своей архитектурой. Ни в одном городе мира нет столько старых зданий, как в этом, при чем на окраине в том числе. В Париже есть, наверное, единственный район, который выглядит как НьюЙорк — Дефанс. Там такие же здания, как у нас — высокие офисы из стекла и бетона. Но все остальное — не город, а чувства. Мы решили насладиться романтикой Парижа и поехали в бутик-отель подальше от офисных районов. Бутик-отель слишком уникален. Второго такого номера вы не найдете. Огромная ванная, вся в стеклах. Наш номер был в черных, белых и красных тонах. Не удивительно, что этот отель находится в Богемном районе. Высокие потолки, огромные окна, камин, балкон с перилами из кованого железа и много разных раритетных вещей. Улыбнувшись солнцу, я вышла на балкон и видела перед собой башню.

— Потрясающе, — прошептала я. — Мне нужна шляпа, как истинной француженке.

— Значит, купим, — обнял меня Брайан за плечи, а потом сильнее сжал в объятьях.

Мы приняли ванную, немного поспали и решили поужинать. Моя мама всегда говорила, что у женщины идеальными должны быть волосы, ногти и туфли. И если она наденет на себя пакет, все равно будет неотразимой. Я выбрала королевский синий и белые босоножки на шпильке. Сегодняшний вечер у нас начался с лимузина.

— Когда проезжаешь по таким улицам Парижа, действительно тянет на романтику, — взял меня за руку Брайан. — Что бы ты хотела?

— Я хочу пойти на оперу «Нотр дам Де Пари» именно в Париже, — улыбнулась я, не в состоянии отвести взгляд от красоты, которая меня окружала. На площади Опера пары танцевали танго, а прямо перед мэрией ребята играли в волейбол.

Мы заказали улиток по-французски и по бокалу Каберне.

— Потанцуем? — спросил Брайан.

Я улыбнулась и вложила свою руку в его ладонь. Мы двигались под мелодию Andriano Chelentano и улыбались. Любовь приносить боль, сомнения, переживания, ссоры, но в то же время она оставляет нам счастье, защищенность, уверенность, и главное — потребность. После встречи с нужным человеком ты понимаешь, что больше никогда не будешь одинока.

— Я люблю танцевать, — сказала я. — Я всегда хотела красивых отношений с развратным мужчиной.

— А я развратных отношений с красивой женщиной.

— Кажется, мы оба получили, что хотели.

— О чем ты думаешь сейчас? — спросил Брайан, смотря с нежностью.

— Если я скажу, ты подумаешь, что я сексуально озабоченная.

— А это не так?

— Это ты виноват.

— Господи, Эмили. Останови землю, я сойду, — сильнее прижал он меня к себе.

— Не испорти то, что тебе дано в жизни, Брайан.

— Это же я.

— Притворись, будто ты воспитанный.

— Это я могу. Весь день только этим и занимаюсь.

— Ты никудышный актер, — искренне засмеялась я.

— Демоны плачут от счастья, смотря на меня.

— В аду отдельный кабинет.

— Я не люблю одиночества.

— Ты справишься.

Брайан оплатил счет, и мы пошли по улицам Парижа, держась за руки, словно подростки.

— Эмили, как ты относилась к моему отцу? — вдруг спросил он.

— Брайан, давай не будем портить момент, — вздохнула я.

— Все так плохо?

— Ты хочешь мне что-то рассказать? — посмотрела я на него.

— Нет, просто хотел знать.

— Однажды я спросила, есть ли у него сердце, — снова видела я лицо этого человека. — А он ответил, что оно ему не нужно. Но знаешь, боль не вечна. Все в конце концов проходит.

— Почему ты согласилась со мной тогда поужинать?

— Меня тянуло к тебе, и я не могла этого объяснить.

— Тебя тянуло ко мне, потому что ты спасаешь людей. А мне нужно было тогда спасение из той жизни, в которой я погряз.

— Знаешь, если что-то делает меня счастливой, я буду бороться за это, — произнесла я с улыбкой на губах. — А меня счастливым делаешь ты.

Брайан был как я. И, если бы я начала переубеждать его, он бы еще больше засомневался.

— Ты когда-нибудь теряла равновесие? — спросил он, когда мы стояли на мосте Альма, где умерла принцесса Диана.

— Постоянно, — ответила я, смотря на надписи. — Но, знаешь, наверное, важно найти точку гармонии. Ту идеальную средину, которую рисуют на бумаге.

Зазвонил телефон, и я уже думала сбить звонок, но увидела имя Адама.

— Да ладно, — засмеялась я. — Кажется, я увела у тебя друга.

Брайан улыбнулся и обнял меня за талию.

— Эмили, я хотел поговорить насчет Донны, — сказал Адам. — Я знаю, что вы в Париже, в городе любви, и все такое, но, черт возьми, я с ума схожу.

— Донны? — удивилась я. — Что случилось?

— Просто эта женщина… — запнулся он. — Я не могу перестать о ней думать. Я следить начал за ней, понимаешь?

— Я тебе нужна как адвокат?

— Нет, но ты ее подруга.

— Я поняла, можешь не объяснять дальше, — прижала я Брайана к перилам моста. — Донна — женщина, ради которой тебе придется сражаться с ней самой. Она никому не дает шанса. Она любит свою работу и жизнь. Все, что хочет, она получает. Тебе придется попотеть, чтобы она даже на свидание согласилась с тобой пойти, понимаешь?

— Черт, почему с вами, женщинами, так трудно?

Я почти видела голубые глаза этого мужчины и не могла отвести взгляд от улыбки Брайана. Затем отключила звонок и, положив телефон в клатч, поцеловала человека, стоящего напротив.

Он так красив. Так красив изнутри. Все, что окружает его, становится добрее и защищеннее. Огни вечернего Парижа окружали нас, и я понимала, что все остальное сейчас пустое. Я достала телефон и сделала несколько снимков, чтобы запомнить. Запомнить навечно его вкус на губах и запах, по которому сходила с ума, эту дату и наши прогулки в этот день. Нам нравилось ходить хоть куда-то. Делать вместе хоть что-то.