- Видимо, всех расселяли по интересам.
Луи усмехается и проходит в комнату, чуть ближе подходя ко мне. Я встаю с маленького стульчика, куда еле-еле вместила свою пятую точку, и понимаю, что это, вероятно, тот момент, где мы с Томлинсоном проясним наши отношения.
- Луи, я хотела…
- Насчет вчерашнего, - опережает он меня, и я разрешаю ему продолжить кивком головы, - думаю, нам надо с тобой кое-что обсудить. – Наступает пауза, и я нервно дергаю головой и бегаю глазами по комнате, лишь бы не смотреть на Томлинсона. – Если ты будешь так быстро вертеть головой, рано или поздно кого-то из нас укачает. – Усмехается он. – Когда ты перестанешь бояться смотреть людям в глаза?
Его слова подействовали, словно небольшой разряд тока, и я резко поворачиваю голову, смотря прямо Луи в глаза. Он как всегда потрясающе выглядит, его челка аккуратно уложена, и я понимаю, что мне чертовски хочется запустить свои пальцы в его волосы.
- Да, я тоже хотела об этом поговорить. - Выдавливаю я.
Луи делает ещё один шаг ко мне, аккуратно поднимая мой подбородок пальцами, не давая мне и шанса убрать взгляд.
- Я просто хочу, чтобы ты понимала, что то, что между нами почти произошло, было абсолютно осознанным, и я бы хотел…
- Вы что, оглохли? – На пороге появляется Лиам. Внутри меня все падает, и я чувствую, как Луи убирает руку от моего лица и отходит чуть дальше. Я не хочу, чтобы он отходил, не хочу, чтобы он останавливался. Господи, когда-нибудь на этом свете нам с Томлинсоном удастся поговорить без вмешательства посторонних? На нас будто установили прослушивающие жучки, и каждый раз, когда мы начинаем разговаривать, кто-то считает своим долгом нас перебить. – Сколько можно вас ждать? Ужин готов. Луи, твои родители уже приехали. – Мы по-прежнему стоим с Томлинсоном посередине детской спальни, прожигая взглядом друг друга, как Лиам снова начинает недовольно вздыхать: - Давайте, голубки, разберетесь со своей Санта-Барбарой через пару часов.
Луи запрокидывает голову назад, бормоча ругательства, когда я уже оказываюсь около двери, направляясь к лестнице. Иду на кухню, где все уже собрались. Комната наполнена смехом и уютной атмосферой, и я понимаю, что сегодня все будет отлично. Никто не захочет ругаться и портить себе настроение за день до такого важного события. Пытаюсь привести дыхание в норму и сделать вид, будто ничего не произошло, чтобы никто не догадался, что я и Томлинсон чуть не поцеловались. Снова.
На кухне приятно пахнет картофельным пюре, которое после долгих уговоров Наоми сделала сама, но по моему рецепту; папа, Ричард и мистер Томлинсон обсуждают очередную игру по бейсболу, жарко споря; Наоми с Гленн и Кирой расставляют посуду на стол, а мамы смеются, держа по бокалу красного вина в руках. Замираю на пороге и стараюсь запомнить эту картину как можно лучше, визуально фотографируя каждую деталь. Я будто оказываюсь за кадром самого приятного и уютного ситкома в мире, который хочется пересматривать каждое Рождество.
Мама встает из-за стола и подходит к раковине, и я знаю, что это мой шанс. Медленно подхожу к ней, пытаясь выровнять дыхание. Ощущение, будто я в школе, и сейчас мне надо сказать родителям про свою самую первую двойку.
- Привет. – Аккуратно говорю я, вставая рядом с мамой.
- О, Джен, ты уже спустилась? – Спрашивает она. Ее тон не совсем заинтересован, оно и понятно, почему.
- Да. – Отвечаю я, и наступает пауза. – Мам, - продолжаю я, разворачиваясь к ней лицом, пока она режет овощи, - прости меня за то, что я наговорила тебе.
Мама медленно поворачивает ко мне свое удивленное лицо, ведь я никогда не извиняюсь первой, откладывая нож в сторону (хороший знак), и я чувствую, что должна продолжить.
- Мне было ужасно обидно, что ты не поддержала меня после увольнения. – Ее взгляд смягчается, и мне становится намного легче говорить. – Я знаю, что у меня много не получается, что я несобранная и бываю безответсвенной, и, возможно, не о такой дочери ты мечтала, но я правда стараюсь изо всех сил, чтобы ты гордилась мной. У нас во многом не сходятся взгляды, в том числе и на мою жизнь, но ведь она на то и моя. Меня увольняют, у меня нет серьезных отношений, я совершаю ошибки, и мне хочется, чтобы ты была рядом и поддерживала меня, а не упрекала в том, что я безнадежна. – Чувствую, как на глазах выступают слезы и прекращаю говорить, часто моргая, чтобы избавиться от них.
- Дорогая, - тихо говорит мама, вытирая слезу, скатывающуюся по ее щеке, - о лучшей дочери я мечтать не могла. Пойми, что я хочу, чтобы ты была счастлива, я желаю тебе всего самого лучшего. И я понимаю, как будет лучше для тебя, ведь я уже прошла тот путь, который проходишь сейчас ты, но ты отказываешься меня слушать. Наверное, ты права: это твоя жизнь, ты вправе делать все, что посчитаешь нужным, но я просто не хочу смотреть на то, как ты спотыкаешься и разочаровываешься, ведь если это произойдет, я буду винить себя в том, что не смогла тебя уберечь.
- Это никогда не будет твоей виной. – Твердо говорю я, беря маму за руку. – Ты дала мне абсолютно все, что могла, и я ценю это больше всего на свете. Ты не виновата в том, что в душе мне до сих пор семнадцать. – Мы с мамой усмехаемся, и она еще крепче сжимает мои ладони. – Я не хочу, чтобы ты думала, что я бездельничаю. На самом деле, есть кое-что, чем я хочу заниматься. - Слышу, как все зовут нас сесть за стол и останавливаюсь.
- Пойдём, расскажешь мне чуть попозже.
- Я люблю тебя, мам.
- Я люблю тебя, детка. – Говорит она, и затягивает меня в свои объятия. Я крепко сжимаю мамины плечи руками, вдыхая ее знакомый с детства аромат горького шоколада, и стараюсь не заплакать.
Возможно, в другое время и в другом месте наш диалог сложился бы иначе: мы могли разругаться еще больше или снова не понять друг друга, но предстоящая свадьба и приятная атмосфера сыграли важную роль в моем примирении с мамой. Вещи вроде свадеб старших сыновей всегда заставят растрогаться любую мать.
- Ну, все, хватит плакать. – Усмехается она, вытирая глаза салфетками. – А то весь макияж потечет.
Я улыбаюсь, потому что мысленно сравниваю себя и маму: в любой ситуации она остается леди и подтирает следы от слез салфеткой, тогда как я небрежно вытираю глаза рукавом свитера. И сейчас я точно уверена, что она любит это во мне и всегда любила.
Я помогаю маме нарезать овощи, и мы еще немного болтаем про то, как она недавно столкнулась в магазине с моим бывшим одноклассником, который стал необычайно очарователен. Я просто слушаю ее, смеясь, ведь помню, что Лекси был кривозубым мальчиком маленького роста, но по рассказам мамы сейчас он стал похожим на Ален Делона в молодости. Мама уносит одну тарелку с овощами на стол, и я делаю то же самое со второй, ловя на себе взгляд Лиама. Он смотрит на меня с той самой гордой улыбкой старшего брата, одними губами шепча «ты молодец».
За столом уже сидят все, включая Томлинсона и двух друзей Лиама. Окидываю взглядом стол и понимаю, что единственное свободное место находится слева от Луи. Закатываю глаза перед тем, как посмотреть на не занятый стул еще раз: Томлинсон уже вовсю машет мне руками с дурацкой довольной улыбкой на лице, подзывая сесть рядом с ним, и мне не остается другого выбора.
- Занял тебе место. – Самодовольно произносит Луи мне на ухо, отодвигая для меня стул.
- Надеюсь, ты не подложил мне на стул кнопки.
- Нет, только вупи*.
Я цокаю языком и даже проверяю стул, но все же улыбка трогает мои губы. Луи садится рядом и начинает общаться с отцом Наоми, будто меня здесь вообще нет, и я облегченно выдыхаю. Не очень хочется, чтобы все внимание парня в черной толстовке было сфокусировано на мне.
- Джен, тебе нужен клюквенный соус? – Спрашивает миссис Томлинсон, передавая мне утку.
Как только я открываю рот, чтобы ответить, я чувствую, как Луи разворачивается лицом к своей маме и говорит:
- Нет, мам, у нее аллергия на клюкву.
Кажется, словно для Луи это было обычной фразой, но тепло разливается по всему моему телу, и я вижу лукавую улыбку миссис Томлинсон, которая заставляет меня смущенно пожать плечами и самой отказаться от соуса из клюквы.
