– Господи, когда этот день закончится? – Шепчу сама себе я и подхожу к дежурной стойке. – Люси, запиши нас в тридцать восьмой кабинет, если он свободен. – Устало говорю я медсестре за стойкой, на что она кивает.

Пока мы с Гарри идём по больничному коридору, мы не произносим ни слова. Бодрость, которая появилась также резко, как две машины скорой помощи на аллее, снимает как рукой. Волочу за собой ноги, шаркая своими салатовыми кроксами, и стараюсь не устроить марафон по зеванию.

– У вас очень милый персонал. – Наконец говорит Стайлс, откашлявшись.

Мы заходим в кабинет, и я рукой указываю парню на кресло. Осматриваю бровь, аккуратно придерживая пальцами за края раны.

– Рана глубокая, придётся зашивать.

Подхожу к шкафчику и достаю пинцет и атравматическую иглу с нитками и тщательно мою руки.

– Она просто устала. – Отвечаю я на язвительный комментарий, подходя к Стайлсу. – Да и вы появились не в самый подходящий момент. – Начинаю аккуратно промывать рану ваткой.

– Врачи должны быть сдержаннее, разве нет?

– Должны быть, но не всегда получается. – Честно отвечаю я, всё ещё обижаясь и злясь на то, что Гарри, сам того не подозревая, лишил меня настоящей операции.

Но я стараюсь быть сдержанной, в отличии от Скайлер.

Принимаюсь аккуратно зашивать рану, стараясь не сделать никаких лишних движений. Глаза от усталости закрываются, руки дрожат, но я не подаю вида, что нахожусь на грани превращения милого личика этого самовлюблённого парня в куклу Чаки.

– Я смотрю, у вас тут все профессионалы. – От боли речь Стайлса смахивает на змеиный язык из Гарри Поттера, и взглядом парень указывает на мою дрожащую руку.

– Девятнадцать часов на ногах. Скажите спасибо, что я не сшиваю ваше ухо с носом.

– Не сомневаюсь, вы могли бы.

Резко тяну иглу с ниткой на себя, и Стайлс шипит от боли. Парень понимает, что я сделала это специально. Пусть впредь знает, что не надо отпускать замечания в сторону врача, который спасает либо твою бровь, либо твою жизнь, тут уж как повезёт.

Мне сегодня явно не повезло.

– Хоть купили золотой вантуз? – Спрашиваю я, вспоминаю обиженную тираду Скай.

Удивительно, но Гарри Стайлс усмехается.

– На самом деле, я просто неудачно открыл шампанское.

Сначала мне кажется, что Стайлс пытается пошутить, но по его серьёзному и немного разочарованному виду и грустной ухмылке я понимаю, что это правда.

Мы молчим, я до конца накладываю швы и осторожно отрезаю нитку, думая о том, при каких же обстоятельствах такой парень, как Гарри Стайлс, мог так неудачно открыть бутылку с алкоголем.

– Она правда сказала это сгоряча. – Нарушаю я тишину. Не хочу, чтобы у Гарри сложилось неправильное мнение о Скай несмотря на то, что они постоянно вступают в перепалки. – У нас была очень длинная смена, и сейчас привезли пациентов с… - пытаюсь подобрать наиболее понятные слова, - настоящими травмами, понимаете? Мы уже должны были их оперировать, но тут появились вы.

Гарри Стайлс хмыкает, встаёт с кресла и подходит к зеркалу, аккуратно дотрагиваясь пальцами до хирургических швов.

– Помешал вашей вечеринке, да?

– Что-то вроде того.

Мою руки, пока Стайлс осматривает свою рану, и раздумываю над тем, как красивее наехать на Скайлер за то, что оставила меня тут одну.

– Спасибо. – Гарри указывает пальцем на бровь, и я киваю.

– Придёте через четыре дня, чтобы снять швы.

Выходим из кабинета, и я уже поворачиваюсь для того, чтобы попрощаться с парнем, как вдруг в коридоре появляется главный врач нашей больницы - мистер Фостер.

– Гарри? – Удивлённо спрашивает он, заметив нас. – Что-то случилось?

Мистер Фостер осматривает длинную фигуру парня, останавливая взгляд на брови Гарри. Начинаю думать, что главный врач вовсе меня не заметит, но неожиданно он направляет на меня многозначительный взгляд, отчего я немного смущаюсь.

К слову, вся наша больница тайно восхищается мистером Фостером, потому что в свои почти пятьдесят, он выглядит так, будто готов сняться в перезапуске «Бриолина».

– Нет, всё в порядке. – Без эмоций отвечает Стайлс.

Они смотрят друг на друга, и несказанные вслух слова и вопросы виснут в воздухе. Только через какое-то время до меня доходит, что я вообще не должна была видеть их вместе и уж тем более знать, что они знакомы. Видимо, из-за меня не клеится их разговор.

– Добрый день, мистер Фостер. – Решаю поздороваться я, чтобы прервать это неловкое для меня молчание.

– Добрый день, Хейли.

Я киваю и решаю уйти, чтобы не усугублять ситуацию и не превращать её в сцену из немого кино. Последнее, что я слышу, повернув за угол, это удивлённый возглас мистера Фостера о том, почему один из интернов женского пола зашивал рану на брови Гарри Стайлса.

***

– Это было странно. – Говорю я, лежа на диване. – Они точно знакомы, ставлю двадцатку.

– У тебя нет двадцатки. – Вставляет Флинн. Его голос доносится из кухни: либо ищет алкоголь, либо снова ворует мою еду.

– Я больше не хочу слышать про этого наглого придурка. – Фыркает Скайлер, отпивая пиво из бутылки.

После того, как каждый из нас проспал добрых десять часов, я решила рассказать Флинну и Скайлер увиденное в больнице. Сцена с мистером Фостером и Гарри кажется странной, и я решила, что друзья помогут прийти к какому-то умозаключению, но единственное, что происходит на самом деле это бесконечное недовольство Шеффилд и едкие комментарии Ройса.

– А ты говорила, что Гарри не может быть геем. – Протягивает Флинн, доставая из холодильника бутылку вишнёвого сидра. Хорошо, что он всё-таки оставил мою еду в покое.

– Хочешь сказать, что мистер Фостер гей?

– Он слишком хорошо выглядит для натурала.

– Это полный бред. – Отрезаю я. – Ты на всё смотришь через призму гейской теории заговора.

– Готов поспорить, что Гарри Стайлс голубее неба. – Ройс плюхается на диван, закидывая мои ноги к себе на колени.

– Лучше спорь со Скай. – Вытягиваю руку и часто сжимаю пальцы, прося Флинна передать бутылку мне. – Гарри ей явно покоя не даёт.

– Ей вообще никто не даёт.

– Вообще-то, я здесь. – Недовольно произносит Шеффилд, показывая лицо из-за ноутбука, обклеенного стикерами. – И Гарри Стайлс - это последняя тема, которую я хочу обсуждать в свой выходной. Он просто полный урод. Мало того, что он сомневается в моей компетентности и называет медсестрой, он ещё и лишил меня операции из-за своей смертельной травмы.

– Сказал, что неудачно открыл шампанское. – Пожимаю плечами я.

– Ох, разумеется. – Усмехается Скайлер. – У такого, как он, других проблем нет.

Разговор плавно меняется, концентрируясь на костюмах на Met Gala. Флинн несколько раз называет Джиджи Хадид сперматозоидом, так и не добравшимся до яйцеклетки.

Пока мы с Ройсом спорим о костюме Джареда Лето с аксессуаром в виде его же головы, Скайлер замолкает, что странно, ведь она безумная его фанатка.

– Хм, – фыркает она, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Скай: губы сжаты, брови нахмурены, – ваш Гарри Стайлс только что написал мне сообщение с извинением.

Мои глаза расширяются, а Флинн с визгом «о-ла-ла» подпрыгивает с дивана, чуть не опрокинув сидр, и подбегает к Шеффилд, заглядывая в её телефон.

– Я хотел бы извиниться за то, что помешал вашей работе сегодня. – Медленно читает Ройс. – Мне очень жаль, что вы так и не провели операцию. Кстати, вы не подскажите, где купить золотой вантуз?

Усмехаюсь, потому что не только для меня гневная мини-речь Скайлер осталась замеченной.

– Вынуждена признать, – говорю я, потягиваясь, – что это мило.

– Вынужден признать, – начинает Флинн, копируя меня и недовольно смотря в телефон, – что мой гей-радар сбивается.

– У тебя никогда не было гей-радара. Вспомни, как ты уверял нас, что кассир из Адли гей, а оказалось, что у него жена и ребенок, да и вообще он гомофоб.

– Тогда мой радар был на ремонте. Несмотря на то, что процент гейского в дерзком и симпатичном Гарри Стайлсе снижается на глазах, должен сказать, что сообщение действительно милое. – Сладко говорит Флинн, обнимая за шею Скайлер.