Я представила им Луи, сказала, что он мой друг, и в моей голове не укладывается мысль о том, как за несколько минут можно забыть абсолютно всё, что я говорила. Странно, что они ещё помнят, что я вообще существую.

– Да, мой друг. Иногда спим вместе.

Луи от неожиданности выплёвывает сок обратно в бокал, и это единственный человек, у которого произошла такая бурная реакция на мои слова, потому что родители предпочли просто вежливо улыбнуться. Они часто кивают и оглядываются по сторонам, глазами ища кого-то мне неизвестного. Мыслями они явно сейчас не с нами, как и всегда.

– Да, бывает иногда. – Кивает Томлинсон, вытирая губы пальцами.

Но я не уверена, что родители вообще слышали, что я сказала, потому что к ним снова подходят несколько человек, и они начинают непринуждённую беседу о чём-то бессмысленном.

– Боже, Прю, твою причёска просто замечательная! – Пищит мать, подходя ближе к какой-то Прю, у которой на голове всё, что угодно, но только не замечательная причёска. Это творение больше похоже на атомный гриб.

– Спасибо, дорогая. – Прю целует маму, не касаясь губами щеки. Как она вообще видит всё, что окружает её вокруг, из-под своих густо нарощенных ресниц? – Была сегодня у своего стилиста в салоне.

– Видимо, там было закрыто. – Вставляет Луи, и мне становится катастрофически сложно не засмеяться.

На мой смех никто не обращает внимания, людей вокруг становится больше, и я решаю немного пройтись по дому, чтобы дать родителям время.

– Их просто ещё не все поздравили, вот они и отвлекаются. – Постоянно повторяет Грейс, хотя сама едва ли верит в свои слова.

Я твёрдо знаю, что для родителей общество их знакомых и коллег куда приятнее моего, но до Грейс это понимание доходит слишком медленно – уже двадцать два года. Всё это время Томлинсон говорит обо всём на свете, за исключением моей семьи. Минут двадцать мы с Луи ходим из комнаты в комнату, он рассказывает мне все подробности о вчерашнем концерте и о том, как Найл запутался в проводах от микрофона и упал прямо в конце финальной песни. Хорошо, что все в баре были изрядно выпившими, так что никто не заметил этого «очаровательного казуса», как сказал Луи.

Когда мы снова подходим к моим родителям, то ничего не меняется: они вновь стоят с какими-то людьми, вырядившимися как на Венецианский карнавал, и разговаривают о работе. Мы с Луи ждём пару минут, пытаясь вписаться в обстановку, но когда я теряю из вида Грейс, я понимаю, что нужно отсюда уходить, причём как можно скорее.

– Ладно, пойдём. – Шепчу я Томлинсону. – Рада была увидеться! – Кидаю я, на что мать и отец лишь кивают головой.

– Пока, Хейли! Мы рады, что ты приехала.

Тяну Луи за собой, и Томлинсон на ходу всовывает свой бокал какому-то мужчине, но потом резко останавливается.

– Ты чего? – Спрашиваю я, но Томлинсон, не произнеся ни слова, идёт обратно к родителям.

– Знаете, – начинает Луи. На него не сразу обращают внимание, но это не мешает ему продолжать говорить, – прежде, чем я кое-что скажу, хочу напомнить, что меня зовут Луи, и я друг Хейли. Хейли – это ваша дочь, если что. Я, может, скажу херню, да и кто я такой, чтобы вообще что-то говорить. Подумаешь, – Луи беззаботно пожимает плечами, – сплю с вашей дочерью иногда. – Люди, что стоят неподалёку, прекращают свои разговоры, внимательно слушая Томлинсона, но продолжая делать вид, что заняты чем-то более серьёзным, типа обсуждения своего дневного похода в спа. – Хейли не хотела ехать сюда, и я искренне не понимал почему. Как можно не приехать на юбилей родного отца? Она хотела прийти в толстовке и джинсах, но я уговорил её переодеться, но ради чего? На этот юбилей её пригласили даже не вы, а сестра. Я знаю Хейли недолго, но я точно могу сказать, что она замечательный человек, прекрасный друг и отличный врач, и мне чертовски жаль, что вы этого не замечаете. Но вы и не хотите замечать. – Луи опускает плечи, и я понимаю, что он только что пришёл к этому выводу, и грустно усмехается. – Веселитесь, а мы лучше поедем обратно на анти-экологическую семьдесят восьмую есть сэндвичи из подземки грязными руками.

Томлинсон разворачивается, не дав сказать никому и слова, хватает меня за руку, и резко тянет к выходу.

– А дом у вас больше похож на свалку старинного дерьма такую же, как в гараже моего дяди Уэна.

Томлинсон закидывает руку на моё плечо, и мы неспешным шагом идём к машине.

– Классное платье! – Кидает он какой-то женщине в голубом непонятном костюме, больше похожим на диско-шар, а не на платье.

– Ты больной. – Усмехаюсь я.

Открываю пассажирскую дверь машины, и в зеркале вижу, как Грейс вылетает на террасу, осматривая лужайку перед домом.

Наверное, мне должно быть стыдно за такое поведение Томлинсона, но в моей голове не проскальзывает даже намека на мысль о неловкости. Наоборот, во мне разливается тепло, будто бы кто-то опрокинул у меня внутри кувшин с чаем, мне хочется улыбаться и крепко сжимать руку Луи, пока он ведёт нас к машине.

– Хейли! – Кричит она, сбегая по ступенькам и придерживая своё платье. – Хейли, подожди! – Устало выдыхаю и разворачиваюсь, а Луи кивает и говорит, чтобы я не торопилась, он будет сидеть в машине.

– Грейс, давай не будем, ладно? – вымученно прошу я.

– Прости, они… они просто волнуются, сегодня столько людей приехало поздравить отца, и…

– Грейс, хватит. – Резко говорю я. – Перестань выгораживать их и прими уже наконец тот факт, что мы никогда не соберёмся за столом на рождественский ужин. Я каждый раз приезжаю сюда, потому что ты меня просишь, но сейчас всё. Хватит. Мы слишком разные.

В глазах Грейс застывают слёзы, и я измученно опускаю плечи. Она заламывает пальцы рук, её нижняя губа начинает дрожать, а взгляд бегает по всему саду.

– Прости меня. – Тихо говорит она. – Я каждый раз думаю, что всё наладится, но ничего не выходит.

– Это не твоя вина. – Беру Грейс за плечи и немного встряхиваю, чтобы она совсем не расплакалась. – Не твоя вина, что мы с родителями не нашли общий язык.

– Прости за испорченный выходной. – Шмыгает носом она, пытаясь сдержать слёзы, и я улыбаюсь.

– Ничего. По пути займёмся сексом с Луи на заднем сидении.

Грейс смеётся, и я рада, что мне удалось сдержать поток её слёз.

– Не пойму, то ли он больной, что приехал с тобой к родителям, то ли он настолько без ума от тебя.

– Мы просто друзья. – Говорю я, на что Грейс закатывает глаза. – Ты же знаешь, что я не люблю всё это. – Она кивает, понимая, что я говорю об отношениях.

– Как скажешь. Только потом не удивляйся, если Луи вдруг признается тебе в любви. – Пихаю Грейс в бок. – Ладно, езжай, хватит с тебя на сегодня.

Мы обнимаемся, Грейс снова шепчет мне извинения и нехотя отпускает.

– Удачи! – Кричит она, когда мы отъезжаем от парковки около дома.

– Передай родителям, что я приезжала! – Говорю я, на что Луи смеётся, и закрываю окно. – Я предупреждала тебе о самой худшей субботе. – Обращаюсь я к Томлинсону, но он лишь усмехается.

– Ты ещё не была на фестивале кукурузы в Канзасе.

***

На улице постепенно темнеет, картинка за окном давно сменилась: вместо леса показываются человеческие дома из обычного кирпича, зелёные мусорные баки и люди в нормальной одежде без павлиньих хвостов на глазах, как ресницы той Прю в белом платье.

Я смотрю на Луи уже минут пять и просто не могу отвести глаза. Эмоционально я чувствую себя уставшей, и во мне живёт ощущение, будто если я буду смотреть на Томлинсона, все мои силы быстро восстановятся. Пару раз я ловлю его усмешку и то, как он поглядывает на меня, но не оборачивается.

Вдруг Луи съезжает с главной дороги, и мы едем по какому-то неизвестному мне маршруту.

– А я и забыла уточнить при нашей первой встрече, есть ли у тебя склонности к убийствам.

– Оплошность с твоей стороны, доктор Кларк. – Смеётся Луи.

– Куда мы едем? – С любопытством спрашиваю я, забираясь с ногами на сидение.

– Я проголодался, а тут неподалёку есть отличное кафе с вафлями.