Осёкшись с нравоучениями СунОк изумлённо смотрит на меня.
— Предлагаю полученную сумму — пропить! — вношу я смелое предложение и добавляю уточнение. — Целиком.
Онни от неожиданности икает.
— Вообще охренела уже совсем! — возмущается она, совладав с дыханием. — Водку пьёшь! МИД страны критикуешь! Из агентства выгнали! Как ты дальше жить собираешься?
— Нормально собираюсь. — отвечаю я. — Тридцать восемь тысяч долларов, поделить на шесть месяцев, это по шесть миллионов вон в месяц выходит. Чистыми. Налоги с них СанХён уже за меня заплатил. А через шесть месяцев ещё авторских накапает. Не пропаду…
Онни, секунд пять озадачено смотрит на меня. Я смотрю на неё, стараясь сделать невинное выражение лица.
— Ты чё, вообще уже работать не будешь, что ли? — удивляется она.
— Почему? Буду. — обещаю я. — На виллу с кадиллаком в гараже, шести тысяч в месяц не хватит. Шесть тысяч — это только в выборе лапши себе можно не отказывать.
— Мы все втроём жили меньше чем на два миллиона вон в месяц. — нахмурившись, говорит онни.
— Пора кончать с этой порочной практикой. — говорю я, поняв, что мои понты онни задели и решив сменить тему. — Вкусно есть, много спать и заботится о своём здоровье. Я пить хочу. Есть вода?
— Тут нет, — отрицательно помотав головой говорит онни. — Внизу, на кухне.
— Я пить пошла, — говорю я, вставая на лежащей на полу постели на ноги. — А то сушняк так замучил, что аж белиберда всякая сниться начала. Представляешь, приснилось, что меня в армию забрали.
— Идиотка! — в негодовании восклицает онни хорпая себя ладонями по бёдрам. — Какой ещё сон?! Я тебе говорю, что тебе присвоили почётное звание петти-офицера морской пехоты! Тебе через два дня нужно явиться для прохождения службы, а ты всё спишь! Напилась своей водки и не разбудишь тебя! Откуда вдруг это странное желание — пить водку?! Никогда такого не было с тобою раньше!
Упс, так значит про армию, это был — не сон? Судя по тому, как онни злится, это не розыгрыш. А если это не розыгрыш, то тогда — что? В армии, вообще, что ли с дуба рухнули?! Я же не военнообязанный?! Как меня можно призвать?! У них там что, «демографическая яма» вдруг разверзлась? Баб стали в армию грести, чтобы заткнуть ими эту бездну? А я, что — тот первый, кому «повезло» с повесткой?! Блиии…нн… ну шо за хрень вокруг творится… Не хочу я в армию! Я для неё не приспособлен… где справку взять? Может, дядя поможет? У него связи должны быть…
Что ж так плохо то? Только вот, можно сказать, вдохнул воздух свободы и вот вам! Армия! Абздец какой-то… Чё я буду делать там целых два года?
(несколько позже. Маленькая кухня в доме мамы ЮнМи. ЮнМи в цветастой пижаме со стаканом холодного апельсинового сока в руке озадаченно изучает содержимое на экране планшета ЁнЭ. Кроме ЮнМи на кухне присутствуют её онни и её менеджер)
Сижу, в себя прихожу, пытаюсь понять, что написано в приказе. Чтение промежаю маленькими глотками холодного сока. Оттягиваюсь. Хорошо, что онни придерживается американского стиля жизни. Сочок — вот есть, апельсиновый, свежевыжатый, холодный… После сушняка дивно как внутрь заходит. И кажется мне, что водка вчера, была не очень…
— А что такое — «sangsa»? — спрашиваю я у присутствующих не поняв, что за звание на меня вдруг свалилось.
Присутствующие девочки с ответом затрудняются. Понятно, придётся самому опять выяснять.
Сделав глоток сока побольше, дочитываю короткий текст до конца.
Ну, что я могу сказать на это? Только одно. Это хрень какая-то. Какое, блин, повышение патриотического духа? За кого они меня там принимают? За бесплатного создателя маршей? Вообще, офигели…
— ЮнМи, вот ещё тебе письмо, — говорит СунОк увидев, что я закончил читать, — Прислали по почте. Возьми, чтобы не забыть.
Онни протягивает мне белый конверт из ярко-белой бумаги. Поставив стакан с соком на стол, беру. Глянув на адрес получателя и убедившись, что это мне, вскрываю конверт и достаю из него глянцевую открытку. Отрываю.
«Мы поженились!» — радостно гласит выполненная золотым тиснением английская надпись на самом верху. А ниже, по корейский — «Ли ХеРин и Чон ДаСан приглашают госпожу Пак ЮнМи на своё бракосочетание!»
Ахренеть…
— Ой, Ли ХеРин выходит замуж! — радостно восклицает СунОк, заглядывая через моё плечо в моё письмо. — Как здорово! ХеРин такая красивая, а в свадебном платье она будет просто как ангел! Девушка красивее всего, когда она в свадебном платье!
— Нужно будет продумать, в чём ты пойдёшь. — обращается она ко мне.
Ничего не ответив, я рву приглашение пополам, складываю, рву ещё раз и небрежно бросаю обрывки на стол. Немая пауза. Снова беру правой рукою стакан с соком, делаю глоток.
— Ты чего? — испуганно спрашивает меня онни.
— В моей жизни никогда не было девушки, которую зовут Ли ХеРин. — спокойно говорю я, смотря ей в глаза. — Не было и не будет.
— Ты чего… — пытаясь понять, озадаченно тянет СунОк.
— Забудь. — говорю ей я. — Лучше скажи, чем призыв в армию отличается от мобилизации? В чём разница?
Онни опять затрудняется с ответом, наверное, от быстроты перехода с темы на тему.
— Призыв в армию, это на два года. — отвечает за неё ЁнЭ. — А мобилизация, это до тех пор, пока война не закончится…
— Какая война? — озадаченно спрашиваю я, подозревая, что меня разыгрывают.
— С Севером… С КНДР. — просвещает меня ЁнЭ.
А, ну да! Они же тут воюют!
— И что, значит, я буду воевать до победного конца? — удивляюсь я, начиная осознавать, что это всё выглядит очень и очень стрёмно.
— Можно дождаться, когда воевать будет уже нельзя из-за возраста… — сообщает мне ЁнЭ возможный выход из ситуации.
Ахренеть какая перспектива…
Место действия: кабинет генерала Им ЧхеМу
Время действия: примерно в это же время
— Понимаете, господин генерал, — объясняет адъютант сурово смотрящему на него своему командиру, — дело в том, что информация о скандале с министерством иностранных дел в центральных новостных каналах озвучена не была. Всё пошло от небольших новостных студий, репортёры которых взяли интервью у Пак ЮнМи. А в новостях «KBS», «MBC» и «SBS» так до сих пор об этом ничего нет. Господин генерал, в мои должностные обязанности не входит просмотр новостей главных телевещательных корпораций Кореи, а тем более их дочерних сетей. Весь день я выполнял свои обязанности, а вечером, когда отбыл домой, никаких сообщений о скандале по телевизору так же не было. Поэтому, я ничего не знал об этом и не смог поставить вас в известность об этом факте, а также изменить порядок следования документов. Делопроизводство производилось обычным образом. Приказ о мобилизации Пак ЮнМи был включён в список документов, подлежащих опубликованию и, первого числа он был опубликован, господин генерал, так как на его счёт не поступило никаких дополнительных распоряжений.
Закончив говорить, адъютант смотрит на генерала Им ЧхеМу ожидая его слов. Генерал, подумав, кивает, показывая, что понял последовательность развития событий.
— Как всё неожиданно вышло. — неодобрительно качая головой и с ноткой озадаченности в голосе произносит он. — Вчера только ничего не было и вот, пожалуйста! Я рассчитывал, что да, будет реакция общественности, которой потребуется объяснить причину моего решения. Я был готов к этому. Но я совершенно не готов к тому, чтобы оказаться в эпицентре скандала — «армия против политиков». Несложно понять, что раз в центральных новостях о критике МИД не говорят, то это значит, что кто-то в верхах до сих пор не расстался с надеждой замять это дело. Также несложно понять, что мобилизация ЮнМи привлечёт к ней внимание всей нации. И тогда оглашение её скандальных высказываний станет неизбежным, это лишь вопрос времени. «Замолчать» не получится, а мой приказ будет выглядеть как безусловная поддержка армией выступления против МИДа…
