По залу пролетает чуть слышный удивлённый шёпоток.

— И я хочу поблагодарить её, за её смелость, за её любовь к людям, за то, что она сделала для нации. Спасибо, ЮнМи!

ДжонХван сделав шаг к ЮнМи совершает большой мужской поклон чоль, преклоняя пред ней колени.

Ахххх! — увидев такую невероятную вещь, разом выдыхает зал словно один человек. Люди начинают подниматься со своих мест на ноги, чтобы лучше видеть. ЮнМи, на несколько секунд, от изумления парализованная происходящим, приходит в себя и всполошено бросается поднимать дядюшку.

Время действия: 28 июня, вечер

Место действия: возле дома ЮнМи. СунОк и мама, переполненные впечатлениями, устало возвращаются домой после концерта. ЮнМи уехала к себе в общагу. Выйдя из проулка, мама и дочь останавливаются в изумлении перед своим домом.

Группа подростков школьного возраста деловито разрисовывают стены и окна их кафе, используя для этого аэрозольные баллончики с краской. Первой приходит в себя СунОк.

— Эй! — грубо восклицает она, обращаясь к «художникам». — Вы чё такое творите?!

Молодёжь, услышав окрик, перестаёт красить, оборачивается и молча смотрит на СунОк, ничего не отвечая.

— Да, я это вам говорю! — делает шаг вперёд та. — Вообще нюх потеряли?!

Переглянувшись, подростки пожимают плечами и развернувшись, спокойно направляются от хозяев в противоположную сторону.

— Э, вы куда?! — изумляется такой наглости СунОк. — А убрать за вами кто будет?! А ну, стойте!

СунОк бросается вдогонку.

Время действия: 28 июня, поздний вечер. Телефонный звонок

Беру телефон из рук охранника, слушаю.

— ЮнМи, это ЁнЭ. — устало говорит мне знакомый голос в трубке. — ЮнМи, твоя мама в больнице. Я уже еду к тебе на такси, буду минут через пять. Собирайся и выходи.

— А что случилось? — испуганно спрашиваю я. — Что с мамой?

— Мне сказали, сердечная недостаточность. Подробности нужно узнавать на месте. Я не родственник, мне много не сказали. Собирайся. Я скоро буду.

— Да, — говорю я и благодарю. — Спасибо, ЁнЭ.

Время действия: первый час ночи

Место действия: одна из больниц Сеула

Сидим с СунОк на скамье для посетителей у двери в кабинет. Ждём, когда нас пригласят или к нам выйдут. Мама на обследовании, ей делают томографию, потом, сказали, нужно будет ещё время на обработку снимка. Вот, сидим, ждём результатов. СунОк грудью прижимается к моей спине обхватив меня руками. Хоть она на меня и наваливается, но я терплю, потому что в её объятьях как-то… Спокойно что ли? Или, может, даже уютно.

— Помнишь, как я обнимала тебя, когда тебе было холодно? — спрашивает почти мне в ухо СунОк. — Мы сидели вдвоём и ждали, когда придёт мама. Дома было темно и холодно. И страшно. Мы сидели вдвоём и не боялись. Помнишь?

— Нет, онни, не помню, — отрицательно мотаю я головой. — Но, когда ты меня обнимаешь, на душе почему-то спокойно и хорошо. Наверное, тело помнит. Мозги — забыли, а оно — нет.

— Всё будет хорошо. — обещает СунОк. — Твоя старшая сестра позаботится о тебе.

— Ты мне это тогда тоже говорила? — спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает СунОк, — ты же мой родственник. Если…

Начав говорить, СунОк прерывается и несколько секунд молчит.

— … ты будешь единственным моим родным человеком на Земле. — закачивает она что-то не сказав.

«Если мама умрёт» — понимаю я, что за слова она пропустила.

— Всё будет хорошо, онни, — обещаю я. — Деньги на лечение мамы у нас есть, она ещё не старая, думаю, всё будет хорошо.

— Хорошо, что ты зарабатываешь. Спасибо тебе. — благодарит меня онни и ещё теснее прижимает меня к себе.

В общем, как мне она рассказала, случилось следующее. Когда они с мамой вернулись с концерта, то обнаружили группу олигофренов, расписывающих стены нашего кафе из баллончиков. Возмущённая СунОк, ни секунды не задумываясь, кинулась защищать имущество семьи. Догнала и схватила одного из вредителей, поскольку, как она рассказала, вели они себя нагло, даже не убегали, а лениво так шли. Ну, схватила, она одного, попыталась задержать. Тот, понятное дело, стал вырываться. Остальные олигофрены развернулись и кинулись на СунОк отбивать своего. Короче, СунОк побили. Не сильно, но побили. И маме слегка досталось, когда она бросилась отбивать свою дочь. А потом маме стало плохо.

Когда я подставляю, как это было, чувствую, что у меня в груди появляется чёрная злоба. Вот если была возможность, просто бил бы палкой по этим наглым головам без капли сожаления. Вот просто бил бы и всё, а не заявлению в полицию писал. Как пить дать ведь не найдут. А если найдут, то наверняка будет — «они же дети. Нужно понять и простить».

— Убью этих гадов если поймаю, — обещает мне СунОк словно услышав мои мысли.

— Тут не сколько они виноваты, — говорю я. — Эти просто тупые неудачники, решившие качнуть чувство собственной значимости на ситуации. Главные виновники не они.

— А кто? — отстраняясь, удивлённо спрашивает у меня онни.

Рассказываю ей версию про то, что скандал затеял МИД, или скандал затеяли с его подачи, чтобы отвести внимание от пролёта с переименованием моря. Сначала начали с АйЮ, а потом перевели стрелки на меня, показав видео с её дня рождения. Наверное, АйЮ оказалась не совсем удобной для скандала. Всё же «сестра нации» и у неё огромная фан-база. У меня ничего такого нет, поэтому, «пиннать» меня видно вышло проще. Ну и понеслась…

— Ты думаешь это МИД всё устроил? — недоверчиво смотря на меня спрашивает СунОк.

— Мои сонбе так считают, — пожав плечами отвечаю я. — Они говорят, что всегда начинается скандал с известными лицами, когда следует отвлечь внимание от чего-то нехорошего в стране. И да, если посмотреть, всё сходится. Вот ты читаешь новости. Про переименование моря, что-то сейчас говорят?

После моего вопроса онни ненадолго задумывается, припоминая.

— Не помню. — признаётся она. — Последние два дня журналисты только и обсуждают тему твоего видео. Про название моря ничего не говорят.

— Чего и требовалось достичь. — констатирую я.

СунОк опять задумывается.

— С министерством иностранных дел не так давно был ещё один скандал. — говорит она. — Они тогда перепутали местонахождение стран.

— В МИДе не знают географию? — удивляюсь я её словам. — Серьёзно?

— Да. — кивает онни. — Или они перепутали названия… Я сейчас подробностей уже не помню, я найду попозже в сети.

— Ну если МИДовцы не знают географии, чего уж тут тогда говорить об остальном? — резюмирую я и добавляю. — Небось, понабрали на работу одних своих, а их косяки прикрывают скандалами с людьми, которые честно работают и профи в своём деле. Дебилы…

СунОк молча сидит несколько секунд. Думает.

— И никак их не наказать? — спрашивает она меня.

— А как ты их накажешь? — задаю я ей встречный вопрос. — У них деньги, связи, СМИ. На раз, два, три докажут всей Корее, что ты сумасшедшая дура. В магазины пускать перестанут, не то, чтобы на работу взять. Будешь с голым задом бегать всю оставшуюся жизнь, рассказывать, что ты права…

СунОк в ответ на мои слова молчит, недовольно оттопырив нижнюю губу. В этот момент открывается дверь в кабинет.

— Сёстры Пак? — смотря на нас спрашивает медсестра в белом халате.

— Да, это мы. — повернувшись к ней отвечает СунОк.

— Пожалуйста, пойдёмте за мной. — приглашает медсестра. — Доктор ждёт вас.

(29 июня, начало четвёртого)

Как же спать хочется! Уже четвёртый час, а утром нужно быть в общаге. Чёрт бы побрал тот момент, когда в мою голову пришла идея стать айдолом! А ведь меня предупреждали, кажется даже ещё до Кирин, что у переводчика всегда будет рис в его чашке. Нет, блин, мне позарез нужно было, чтобы у меня в чашке была чёрная икра! Чё я такой жадный? Спал бы себе сейчас дома, а утром бы встал, пошёл бы на работу, как все нормальные люди. А на работе — кофе, свежие сплетни… Жениться бы только тогда пришлось, в смысле, замуж… Но на фоне хронического не высыпания это уже не выглядит столь катастрофичной бедой как казалось раньше. Полцарства за кровать! Вторую половину царства — за восьмичасовый сон!