В этот миг Гарри был так счастлив и внутри него всё кричало от содеянного. Особенно от того, что у него это получилось. Он на самом деле боялся отца, и всегда пытался быть пай-мальчиком, слушаться папу, говорить, как папа, делать, как папа. Если тот сказал, что желательно для него играть на пианино, то он научился, если он сказал ему улучшить знания в зельеварении — он улучшил, весьма провокационно, его действия так и кричали: «смотри, папа».

Он гордился за свое дело, от наказания которого потом не уйти, но надеялся, что папа не вспомнит ничего из того, что случится в этот момент.

Он был рад приблизиться вот так к мужчине, и дать себя полноценно понюхать, дыхание отца опалило кожу подростка, стало как-то очень жарко, а возбуждение росло. Но последующие слова Гарри вывели из колеи.

— За что наказан? Папа, я же ничего не сделал, — инсценировал искреннее удивление Гарри, но отец не мог здраво мыслить. Он приблизился к его губам, и Гарри помог ему перейти через рамки приличия, и поцеловал отца в губы, вводя руку в уложенные волосы мужчины, сжимая их немного.

Губы Гарри были такими мягкими и поцелуй с ним был настоящим подарком. Чувствовать своего сына так близко и откровенно вызывало настоящий экстаз. Прижимая тело мальчика ближе к себе, крепко держа за бёдра, ведь Том так не хотел отстраняться. Для него было настоящей мукой даже думать, что Гарри отстранится от него хоть на сантиметр.

Риддл сейчас не понимал, почему он раньше отбрасывал эти мысли — поцеловать сына в губы. Желание было, но мужчина не хотел пугать мальчика. И какое же счастье, что сейчас Гарри сам поцеловал его и ластится к нему. Так хотелось большего. Том так хотел целовать его шею, ключицы, плечи и спускаться ещё ниже и ещё…

Язык отца исследовал ротик сына, лаская нежно, изучая и запоминая вкус этих губ. Гарри ещё больше возбудился, когда отец прижал его за бедра, твердость в паху у мужчины все же чувствовалось, отчего мальчик поерзал попой на коленях.

Его руки переместились на грудь мужчины, игнорируя сопротивление отца, он расстегнул жилет, и начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке.

Наконец-то дойдя до конца, хоть и с трудом. Очки с лица Гарри немного спадывали, когда отец сделал уклон головы, углубляя поцелуй, теперь он как змей обвил языком его язычок, дразня им. Руки Гарри переместились на грудь мужчины, поглаживая и задевая иногда соски. Мальчику было страшно касаться родителя там снизу, руки дрожали, когда мысли подкрадывались залезть отцу в брюки и обхватить уже эрегированный член.

Возбуждение отдавало болью и тянуло внизу. Тому хотел разрядки, но он так не хотел, чтобы его любимый утруждал себя. Гарри и так подарил ему самый лучший поцелуй в его жизни, а большего мужчина и не требовал от него. Но мальчик был настроен решительно и Том не мог долго противиться, позволяя делать его любимому Гарри всё, что тот захочет.

Поцелуй приобрёл иной характер и Риддл брал полный контроль в этом деле. У него было больше опыта и мужчина знал, как соблазнять поцелуем, делая его страстным и пьянящим. Оторвавшись от таких прекрасных губ, чтобы вдохнуть воздуха, Том не сдержал стона от ёрзаний Гарри по его паху. Но этого было мало для него.

— Какой ты у меня шаловливый, — Том говорил почти шёпотом, выдыхая от прикосновений сына по его груди и соскам. Ощущать пальчики Гарри на своей коже было почти мучительно и соблазнительно.

Том не мог перестать любоваться сыном, его опухшими от поцелуев губами и покрасневшим лицом. Его мальчик смущался. Это было так восхитительно.

Гарри мало того, что стыдно прикоснуться к брюкам отца, так он ещё умудрился кончить от такого страстного и жадного поцелуя.

— Кажется, я кончил, — покраснел от догадки мальчик, чувствуя влагу, и закрыл ладонями лицо, пытаясь унять стыд за содеянное, за зелье, за поцелуй, и за то, что спровоцировал отца это делать. Теперь он точно его накажет, Гарри в этом был уверен.

Удивительно. Но эрекция отца не спадала, он чувствовал, как что-то упирается ему между ног. Ждать долгой реакции не пришлось, Гарри продолжил ёрзать на пахе отца, наслаждаясь твёрдостью.

— Прости за зелье, я случайно, — Гарри всем телом дрожал, чувствуя вину, он спрятал лицо на груди отца, ликуя мысленно и одновременно виня себя. Он касался щекой обнажённой груди мужчины, и чувствовал наслаждение, он вновь провел по торсу.

Всё же Гарри был ещё слишком юн и неопытен. Том не мог на него злиться. Сейчас не мог и виной тому было зелье, что давало видеть только хорошее и самое лучшее в сыне. Гарри был весь красный и такой хрупкий, хотелось утешать и ласкать этот нежный цветок, любить и целовать.

— Как я могу злиться на тебя, мой дорогой? — Ласково шептал мужчина.

Мальчик продолжал старательно тереться, чтобы довести его до разрядки. Решительность сына закончить начатое и его смущение будоражили кровь Тома.

— Быстрее, любимый, — простонал он, положив руку на голову мальчика, лаская кожу головы и немного оттягивая волосы.

Том не хотел, чтобы Гарри грустил. Свободной рукой он начал поглаживать колено мальчика, переходя к бедру.

Гарри очень стеснялся в руках родителя и думал, что он лишь спровоцировал его, а тот возможно и не хотел. Но голос отца заставил его так больше не думать и мотивировал тереться об пах мужчины.

— Давай сделаем по-другому, моя любовь. Да, вот так. — Том повернул и усадил сына к себе спиной, прижимая его ближе.

Он чувствовал, как его любимый Гарри напрягся и поцеловал его в щёку, шепча успокаивающие слова. Том раздвинул ножки мальчика, с нежностью гладя их, переходя одной рукой к влажному месту, оставшееся после оргазма сына, в районе паха. Мужчина начал водить круги вокруг паха, а после расстегнул штаны мальчика, припуская их ниже, и касаясь вялого члена Гарри.

— Сколько ты кончил. Тебе так понравился мой поцелуй? — шептал Том в ухо сыну.

Гарри не видел его лица, но когда крепкие руки раздвинули в стороны его ноги, он приложил руки ко рту от шока. Руки мужчины поглаживали его пах, а затем на мгновение остановились для того, чтобы зайти в трусы и огладить его член.

— Да, очень. Очень-очень понравился. Ты самый лучший.

Глаза мальчика распахнулись, он запрокинул голову на плечо отца, и выгнулся.

— Аааа! Папа, прошу, войди в меня, — от мощного возбуждения выкрикнул Гарри, когда рука на члене начала двигаться, дрочив ему. Реакцию отца он не мог видеть, но мог поспорить, она была стоящей.

Том хотел сделать Гарри приятное и был готов выполнить любую его просьбу. И как только мальчик попросил войти в него — он послушался. Мужчина полностью снял штаны и бельё с сына, и чтобы не тратить время на себя, Том прошептал заклинание и низ его одежды исчез, перемещаясь рядом. Он не смог сдержать стона, когда его стоящий член почувствовал соприкосновение кожи мальчика с ним. Том сильнее сжал бёдра Гарри от таких внезапных ощущений.

Как бы ему не хотелось выполнить просьбу сына, Том не хотел причинять боль любимому. Мужчина приподнял мальчика, тот всё ещё был повёрнут спиной к нему, он огладил попу Гарри, нежно сжимая и разжимая руками. Потом снова вернул руку на член мальчика, а другой прикоснулся к тугому колечку. Риддл прошептал заклинание и на пальцах появилась смазка, но прежде чем войти, он снова произнёс заклинание и верх одежды мальчика исчез, оставляя его полностью голым. Том коснулся губами спины любимого, проводя по позвоночнику дорожку поцелуев, поднимаясь наверх.

— Потерпи, моя любовь, — выдохнул он в ухо Гарри и ввёл один палец внутрь.

Дрожь и стон от его любимого были такими соблазнительными, что Риддл поцеловал сына. Мужчина дрочил мальчику и двигал пальцем внутри Гарри, выравнивая темп и растягивая.

Гарри терял здравый смысл и был готов полностью отдаться отцу. Он тонул в неведомых никогда чувствах, но это было намного больше и лучше, чем дрочить на отца. Он часто в Хогвартсе ласкал и вводил пальчики в себя, чтобы попробовать представить, какого будет, если в него войдёт сам член. Ему снились десятки, если не больше эротических снов с мужчиной, но наяву это оказалось намного лучше, горячее, чувственнее.