— Значит, я могу быть горд тем, что мои друзья — Боги. — я ведь не ляпнул жуткую глупость?

Похоже, ляпнул. Сомний останавливается и поворачивается к нам. Селина тоже смотрит, не двигаясь с места. И оба они такие… Удивленные, что ли… Что я с каждой секундой все больше уверяюсь в том, что идиот.

— Друзья? Ты считаешь нас друзьями? — Селина поджимает губы, произнося слово «друзья», словно бы ей тяжело его сказать. С чего вдруг такая реакция?

— Ну да. Стал бы я иначе вас терпеть? — я действительно прикипел к ним. К каждому, даже к Сомнию, с которым очень хорошо ссориться.

— Мортем… Спасибо. — за что? Почему вы так реагируете на простое слово? — Мы втащили тебя в такую историю, в которую редкий взрослый Ведьмак влипает. А ты на нас не то что не обижаешься, так еще и друзьями считаешь.

— Глупо обижаться на то, что я родился таким, каким родился. — я улыбаюсь. Не могу сдержать эту улыбку. Глупый тут не я, а эти двое. — И еще глупее обижаться на то, что вы попросили помочь вам с помощью того, что могу и умею только я.

— Ну, как попросили… — Селина отводит взгляд и прячет руки за спиной.

— Малость заставили. Но это ничего. Я ведь сам согласился, а? — я могу думать что хочу и в себе отзываться как хочу. Но на самом деле в том, что я сейчас здесь, виноват только я один. Никто не заставит меня делать что-то, есть лишь слабый я сам, который не может отказаться.

— Да. Пожалуй, да. — Селина смотрит на меня внимательно, а потом кивает самой себе. — Думаю, когда мы встретимся с посланником папы, я тебе кое-что расскажу.

— Можно мне уже влезть в вашу милую беседу? — Сомний, тактично стоявший в стороне, подобрался ближе и теперь взволнованно переминался с ноги на ногу.

— А давай. Хочешь, я тебя даже обниму? — Селина двигается немного скованно, но это не мешает ей повернуться к брату и раскрыть перед ним объятия.

— Э не. Я тебя, конечно, давно не обнимал, и очень хочу, сестренка, но не на улице же. — Сомний улыбается. А я бесконечно умиляюсь этим их семейным разговорам. Где там Томми? Мне надо обнять младшего братика тоже.

— Дурачина. Хрен с тобой, пошли дальше. Папин посредник нас ждать не будет — придет, заберет и пойдет. — интересно, что за посредник? И должен ли я вообще знать, что за посредник у Смерти? Наверное, да, потому что мне жутко интересно.

Уже вместе, мы идем вперед. И смех становится нашей песней, а улыбки — нашим самым лучшим украшением.

***

Мы добираемся до придорожной забегаловки «У лебедя», что находится на выезде из города, примерно за полчаса. На километры вокруг нас только эта убогая забегаловка и пустыри с торчащими из земли руинами старых домов и стоянок. Здесь находят свое место разве что дальнобойщики да наркоманы, которым в кайф колоться в заброшенных и разваливающихся домах покинутого района. И которым не страшно ночью забрести чуть поглубже в лес и исчезнуть в топях, которые все-таки вернули свое главенство в этих землях. Отчаянные придурки, ей Богу. Забавно, что в их числе находится и один из моих старых знакомых, имя которого начинается на М, а заканчивается на атиас.

— Так, ребят, только давайте не задерживаться. — я прерываю милую беседу Селины и Сомния, состоящую в основном из пассивной агрессии и прикрытых проклятий. Она началась еще полчаса назад и все никак не могла прекратиться. И это начинало надоедать.

— Это еще почему? — бр, и все же у Сомния неприятная улыбка. Маньячная такая, словно у психа какого.

— В этой части района тусуются ребята из другой банды. И они не то чтобы жалуют меня здесь. — ну, все не так. Я просто не хочу вновь встречаться с Матиасом. Встречи в кинотеатре хватило, чтобы растревожить напоминания о сломанных этих ублюдком ребрах.

— Мортем, ты гуляешь под руку с двумя Богами. Уж будь уверен, мы тебя защитим. — ненавижу, когда меня защищают. Сомний опять ошибся в своих словах.

Но вместо того, чтобы что-то сказать, я прохожу за ними на стоянку за потертой коморкой, которую почему-то именуют кафе. Вот здесь все действительно как в сериалах. Про захолустные убогие городки, да. Небольшой пятачок асфальта, торчащее из земли здание с огромными окнами и убитой ретро-обстановкой внутри. Матиас любит такую херню. Помню, как он таскал туда Гейла, а потом и меня, когда я присоединился к ним через месяц после смерти бабушки. Он меня сразу не взлюбил. Возможно, потому, что я оценил яичницу в «У лебедя» как дрисню больного кишечным расстройством медведя-гризли. Да-а, славное было время. Не дай Бог повторится.

— Мы будем ждать вашего информатора прямо здесь? — мне в этом месте все еще не нравится. Воняет прогорклым маслом и рвотой. И я даже знаю, откуда идет последний запах. Фу, ну кто блюет у служебного выхода?

— Ага. Мы пришли чуть раньше. Он появится с минуты на минуту. — Селина чувствует себя не в своей тарелке. Я ощущаю это и вижу, куда направлен ее взгляд. Вдаль, в темные глубины растущих вокруг топей сосен. Мне даже на пару мгновений становится интересно, сколько душ я найду среди ядовитых испарений, но эти мерзкие мысли я тут же гоню прочь от себя.

Окей, лучше мне повспоминать еще. Хотя с этой забегаловкой у меня мало что связано. Разве что вкусный кофе и стащенный Гейлом ликер, распитый на троих. Еще раз, мы с Матиасом никогда не любили друг друга. Ни тогда, когда распивали одну кружку на двоих, ни сейчас, когда не желаем даже видеть друг друга. Подозреваю, он просто ревновал Гейла ко мне. Почему? Ну, хотя бы потому, что с Нейлсоном у него были какие-то мутки. Помнится, после ликера Матиас лез к тому целоваться. И это был первый раз, когда я увидел другого парня, которому нравятся парни. И который это открыто показывал. За одно Матиаса я могу поблагодарить — он показал мне, что гомосексуализм, который так ненавидел Гарольд, такая же норма, как и любовь к девушкам. В остальном же я стараюсь не вспоминать Матиаса вообще. Но я часто вижу, как он шатается по городу, и знаю, что иногда он заглядывает к Гейлу и тусует у него. Вернее, тусовал, теперь Гейл живет на нашей базе, а этому куску дерьма туда путь заказан.

— О, вот он. — Селина вздергивает голову и поднимает руку. Машет ей активно, подзывая идущего по тротуару мимо проулка человека. — Эй! Сюда!

Что ж, примерно так я и представлял информатора Смерти. Робот какой-то. Высокий, одетый в наглаженную белую рубашку и бежевые брюки. Волосы длиннющие — ни у одного человека в Сван Вейли я не видел таких идеальных черных волос, спадающих ниже задницы. И этот робот бредет к нам — переваливается с ноги на ногу, слегка покачивается, но подходит. Мне становится немного неприятно от его пустого, ничего не выражающего лица. Но я не показываю этого и помалкиваю.

— Мортем, познакомься, это мой папа. — Селина указывает мне на странного мужчину, когда он подходит совсем близко и замирает.

— Папа? — вот это вот странное чудаковатое создание — Смерть? Да ну. Быть не может. Они же говорили, что придет информатор, о самом Смерти не было ни слова!

— Ну, вернее не совсем он. — Сомний влезает в разговор, подтягивая не сопротивляющегося мужчину ближе. — Это его копия. Клон. У папы способность такая — чтобы иметь возможность собирать души всегда, он создает множество своих копий. На них тратится пламя, как на использование моей способности.

— Ага, ага, ладно. — у меня понимания все равно нет. Вернее, оно есть, но слишком смутное. Впрочем, мне хватит. Честно. — И… Он выглядит, как ваш отец?

— Ну да. Он же папин клон. — Сомний улыбается, а я сверяю черты их лиц.

Что-то общее есть, бесспорно. Форма лица у них с Сомнием точно одна, как и ширина бровей. А вообще сам мужчина похож скорее на кое-кого другого. На Лорела. Такое, смутное сходство, какое может быть у людей, все в пределах нормы. Те же губы, тот же нос. Общее, но не ровняющее. Ни капли ровнения, нет, что вы. Когда там тиски моей паранойи спадут? Я же так точно свихнусь когда-нибудь, ну, мозг, хватит. Все, заканчиваю с этими глупыми мыслями. Передо мной тут Смерть стоит, а я свою паранойю холю и лелею!