- Не смотри, Александр. Кому говорю – закрой глаза. – Настойчивый голос Роба заставляет поглощающему мое сознание страху на время отступить. Ладошками прикрыв глаза, я подвигаюсь ближе к брату, который в ответ обнимает меня одной рукой за плечи. Я слышу его дыхание, ощущаю, как он напрягся, когда на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги. Скрипнула одна ступенька, затем вторая. Медленно, словно бы желая напугать нас посильнее, пьяный отец пытается подняться наверх, бормоча что-то несвязное. Его голос, совсем не похожий на голос Роба, пугает меня до чертиков. Где-то на его фоне слышатся всхлипы матери – она, кажется, свое уже получила. А нам все еще только предстоит.
- Где Корал? – спрашиваю я Роба, продолжая закрывать глаза и вздрагивать от каждого скрипа деревянной лестницы. Наша сестра, старше меня на пару лет, оказалась хитрее нас с братом. Может, сказалось то, что она девочка – отец всегда смерял ее презрительным взглядом, лишь изредка отвешивая ей оплеухи. Корал была значительно умнее всех своих сверстниц. В какой-то момент она поняла, что в этом доме ничего хорошего нет, и никогда не будет, а потому начала убегать. Как только на пороге возникал пьяный отец, чудом стоявших на ногах, девочка тут же удирала прочь, отсиживаясь на холодных улицах по несколько часов. Роб тоже хотел бежать, да только не мог оставить меня. Я был слишком мал и напуган, чтобы блуждать ночами по темным переулкам.
- Глаза закрой, - настойчивее просит брат, игнорируя мой вопрос. Понятно, значит, уже сбежала. – И тихо сиди. Я дверь тумбочкой подпер. Может, пронесет.
Порой мне начинало казаться, что Роб меня ненавидит. Каждый раз ему доставалось куда больше, чем мне - смешно, но отец якобы заботился обо мне, давая меньше затрещин, чем старшему сыну. Роб мог бы избежать всех этих побоев и громких оскорблений в свой адрес, если бы не я, трусливый мальчишка, который тут же начинал плакать, когда оставался один, или если выключался свет.
- Мне страшно, - успел прошептать я прежде, чем отец добрался до площадки второго этажа. Издав какой-то хрип, смешанный с грубым смехом, он несколько раз с силой ударил по двери, сломав замок и заставив тумбочку отъехать в сторону. Роб ошибся. В этот раз не пронесло.
За барной стойкой висело зеркало. А в нем внезапно появилось отражение моего отца – покрасневшие белки глаз, взлохмаченные волосы, мятая рубашка. Сидит на полу, из последних сил цепляясь за шаткий стул, и, как и раньше, не вызывает никаких чувств, кроме страха и отвращения. С большим трудом я понимаю, что в зеркале – не мой отец. Там я. Такой, каким я никогда не хотел быть. И каким вдруг стал.
Поднимаюсь на ноги не без помощи Фреда, который все еще не понимает, что со мной творится. Я же не могу и слова выдавить, все еще потрясенный тем, что увидел в зеркале. Точнее, кого. Несмотря на большое количество алкоголя в своей крови, я внезапно начинаю трезветь. Возможно, помогает и свежий воздух, когда я, даже не прихватив свое пальто, выбегаю на улицу, словно бы пытаясь скрыться от всех картинок прошлого и своего отражения. Я не могу быть, таким, каким был он. Не могу, не хочу и не буду.
- Это мой косяк, не надо было нам идти в бар, - пытается завязать разговор Фред, выходя следом за мной. Мы оказываемся на пустой парковке прямо за зданием бара. На улице холодно, но я этого не ощущаю. – Ты никогда не напивался раньше что ли? Надо же, так развезло. Ну, что опять? Чего такой кислый? С кем не бывает. Я могу научить тебя, как пить и не мучиться потом дичайшим похмельем.
- Нет, - хриплю я в ответ, сам дивясь, каким напряженным становится мой голос. – Никакого алкоголя. Никаких вечеринок. Никаких прогулок, травяных коктейлей, всех этих пробежек и прочего. Ничего.
- Что с тобой? – удивляется Фред. – Господи, да разберемся мы с этим твоим киллером. Спокойно, рядом со мной ты в безопасности. Знаю, что эту звучит немного самоуверенно, но ангелы хранители для этого и нужны. Я не поведу тебя, вот увидишь.
- Ты уже меня подвел, - поддаваясь приступу злобы и раздражения, говорю я. Фред недоуменно поднимает брови, словно бы задавая немой вопрос, и тут меня прорывает. Не знаю, в чем причина – в алкоголе, паршивом настроении или этих долбанных покушениях на мою жизнь. Но важно не это. Важно то, что я вообще впервые кому-то говорю все это. – Ты спрашивал, почему я никогда не напивался? Почему сам за руль не сажусь? Почему до сих пор не завел семью? Держусь холодно с остальными? Почему я такой? Да потому что когда-то давно кое-кто подвел меня. Говоришь, что ты мой ангел хранитель? Ты оберегаешь меня? Хочешь сделать мою жизнь лучше? Где ты тогда, мать твою, был почти двадцать лет назад, когда я в тебе нуждался? Когда я каждый раз перед сном, слушая, как стонет от боли мой брат, как за стенкой храпит пьяный отец, как мать на кухне льет слезы, смотрел в окно и просил кому-нибудь помочь всем нам? Просил помочь отцу вразумиться, снова стать нормальным, каким он был когда-то? Я был ребенком, и я хотел перестать бояться. Хотел, чтобы моя жизнь изменилась. Да, тогда я действительно этого хотел. Свободно гулять по улицам, ходить в кино, когда вздумается, делать глупости, какие обычно делают дети.
Во мне говорит маленький ребенок, прорываясь сквозь глухую стену прожитых лет, и я понимаю это. Как и Фред, который выглядит так, словно случайно переехал машиной котенка. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но тут же закрывает его, потому что сказать ему нечего.
- Ты нужен был мне тогда, - продолжаю я, чувствуя, как наваливается на плечи каменная усталость. – Но не сейчас.
- Алекс, я…
- Оставь. Меня. В покое, - выделяя каждое слово, говорю я. Ангел молчит, продолжая смотреть на меня виноватым взглядом, и не двигается с места, когда я разворачиваюсь и иду прочь. Этот день прошел не совсем так, как мы оба ожидали. Что ж, завтра все точно будет по-другому.
========== Глава 8 ==========
Голова немилосердно болит, словно кто-то вскрыл мне черепную коробку и заботливо положил туда работающую дрель. По гудящим ногам дует холодный ветер, заставляя пальцы неметь, а под животом что-то бьется в конвульсиях, заставляя меня вырываться из непонятного сна, который за считанные секунды стирается из памяти, оставляя после себя пустоту.
Первая мысль, мелькнувшая в моем еле работающем мозгу - я лежу на коте. Который, задыхаясь, пытается выбраться из-под меня. Вторая - у меня нет кота. Борясь с сомнениями насчет существования в моей жизни хвостатого животного, я приоткрываю один глаз и пытаюсь пошевелиться. В скором времени, путем просто титанических усилий мне удается принять сидячее положение. Тут же выясняется две вещи. Первое - вчера я, видимо, не нашел в себе сил добраться до своей комнаты и уснул на диване в гостиной. Причем нижняя часть моего туловища покоилась на полу, обдуваемая ветерком из распахнутого настежь окна. Второе - никакого кота нет и в помине, и в этом можно не сомневаться. Все дело в том, что я хорошо так отлежал себе руку. Конечность я практически не чувствую, она онемела и странно дергается, что даже немного пугает.
Вчерашняя попойка практически полностью стерта из моей головы. В памяти всплывают отдельные фрагменты, но это все равно не помогает воссоздать полную картинку. Еще я, кажется, потерял где-то пальто. И в горле неприятно свербит. Даже выпитый залпом графин воды не помогает. Похоже, я умудрился простыть.
Благодаря таблетке обезболевающего, головная боль уходит вместе с аппетитом. Впрочем, это даже к лучшему - в холодильнике хоть шаром покати. Лишь в самом углу сиротливо лежит апельсин, еще даже немного зеленый с одного бока. Оставив несчастный фрукт доспевать, я делаю себе мысленную пометку после работы купить каких-нибудь продуктов. В последнее время этим занимался Фред, но не думаю, что после моего вчерашнего монолога ангел кинется набивать мой холодильник чем-нибудь съедобным.
Едва ощутимое чувство вины перед Фредом я засовываю глубоко… Очень глубоко. Он сам напросился, сам лез в мою голову и в мою жизнь. Какое он вообще имел на это право? Столько лет я обходился без какого-то там ангела хранителя, так с чего вдруг именно сейчас мне вдруг потребовалась его помощь? И все-таки я не могу отрицать, что без ангела в квартире стало как-то пусто.
