За изгибом коридора, где радостно усиливается сердцебиение Эи, открывается сияющий светом входной проём. Девушку здесь ждёт очередное потрясение, и сердце едва не разрывается от страха при виде мечущихся в проёме и несущихся навстречу ей птиц.

Эя в ужасе поворачивается бежать обратно, но ветер закручивает её, а в темноте коридора, из которой она вышла, таинственно колышется призрачная тень. Она, обомлев, прижимается к стене, закрывает глаза и ожидает погибели или того, что они всё-таки пролетят мимо. А когда осторожно открывает их, то видит, что птицы, паря во встречных потоках воздуха, продолжают грозно рыскать из стороны в сторону и высматривать жертву. Девушка опасливо оглядывается в темноту и вглядывается в птиц, думая, как ей выбраться отсюда. Как вдруг в проём снаружи влетает её голубка. И, преодолевая себя и страхи в порыве спасения подруги, Эя бросается к выходу, пригнувшись и проскальзывая вдоль стены, мимо птичьей стаи, спотыкаясь о камни и цепляясь ногами за путающиеся по полу верёвки. От всего этого несколько птиц, задевая её крыльями во мраке, разворачиваясь, улетают прочь, что придаёт девушке новые силы, с которыми она спасительно хватает безмятежно пьющую воду голубку и прижимает её к себе. В это время к ним подлетает разыскивающий свою голубку голубь. Эя и ему протягивает свою руку. Сердце её сжимается от умиления, но едва не каменеет, когда при порыве ветра она покачнулась на краю выступа, а сильные руки сзади за плечи подхватывают её.

– Ах! – оглядываясь, вскрикивает Эя и, узнав Птаха, обессиленно роняет голову ему на плечо.

– Как же ты решилась и что здесь делаешь? – спрашивает он её.

– Мне нужно было… Я… Я пришла сюда за своей голубкой, – растерянно оправдывается Эя. – Но у тебя здесь так страшно…

– А ей нравится здесь, где свободно и безопасно от засилья людей и коршунов, под защитой этих стен, духов, ветров и птиц.

– Они меня так испугали… – опасливо поглядывает девушка из-за его плеча на птиц. – Но я их тоже распугала! – горделиво приободряется она.

– Они совсем не страшные, даже летать не умеют. И я их держу на привязи, чтобы учились! – отшучивается Птах, увлекая её к птицам.

– Так вот вы откуда и чьи посланники! – удивляется Эя, разглядев птиц. – Тогда я отпускаю их на волю! – обрывает она удерживающие птиц шнуры.

– Ты отпустила их на волю ветров, где они безвольны летать, – грустно поясняет Птах.

– Значит, прав отец, что свободы не бывает даже в небе. И они обречены всё время быть на привязи? – сокрушается девушка.

– Да, чтобы летать и быть свободным, нужно иметь не только крылья, но также дух и волю, – констатирует он.

– И этим они привязаны к тебе?

– Этим я привязан к земле и собираю свой дух и волю, чтобы летать. А чтобы научиться летать, я на этих рукотворных птицах изучаю, как они летают в стихии ветров.

– Я тоже хочу летать! – вдруг оживляется Эя. – Ты научишь меня? – с повелительной мольбой заглядывает она ему в глаза.

– Зачем? – удивлённо смотрит на неё Птах. – Тебе и здесь хорошо, и ты свободна.

– В этой клетке? – распростёрши руки, возмущённо вскрикивает она. И голубка вылетает из её рук. – Отсюда даже птицы рвутся! Даже в пропасть! – вырывается наружу её негодование. А голубка, пролетев круг, садится ей на плечо. И не может оторваться. – Ведь ты привязана ко мне, как и я к своему отцу и дому… – печально заключает она.

– Вот и хорошо. Спокойней тебе и отцу, что не унесут ветра жизни и не разобьёшься, – смеётся, успокаивая её, юноша.

– А я всё-таки хочу, пусть здесь, не отрываясь от своих привязанностей, но летать с голубкой… И с тобой! – мечтательно расправляет она руки, задевая ими и беря руку Птаха.

Утром следующего дня, собираясь на плантации, рабовладелец спрашивает свою дочь:

– Ты где вчера была весь день?

– Ходила за голубкой! – отвечает Эя.

– А она сейчас мечется в клетке – того и гляди разнесёт её, – ворчливо замечает он. – Догуляетесь! – грозно потряхивает он плетью.

Девушка торопливо бежит к клетке и, успокаивая птицу, перебирает части рукодельных крыльев, кружась и взмахивая ими. Взгляд её при этом становится мечтательным, но грустным. И девушка, усмотрев или почувствовав родственные порывы своей души с голубкой, со словами: «Не будем в одиночестве вдвоём. Не улетим, так хотя бы полетаем!» достаёт птицу из клетки.

Голубка с восторгом нежится в объятиях танцующей девушки. Но когда обе утешили свою страсть и девушка остановилась, осматриваясь, чем бы им ещё заняться, птица выпархивает из её рук и, сделав круг, улетает, скрываясь за оградой по направлению к мастерской. Девушка вначале расстроилась, но тут же, затаённо улыбнувшись, засобиралась и побежала в том же направлении.

В мастерской Эя идёт прямиком к гнезду своей голубки и, поприветствовав воркующую там любовную пару, забирает её у голубя к себе. Далее она, кокетливо пританцовывая и напевая, направляется мимо добродушно улыбающихся ремесленников-рабов и обескураженных надзирателей к двери в коридор ветров.

Здесь она со словами: «Взлетаем?!» отпускает уверенно понёсшуюся по ветру на выход голубку, а сама, кружась в воздушных вихрях, устремляется навстречу солнечному свету.

Приблизившись к выходу, она, однако, озадачена тем, что в квадрате проёма резвятся в потоках воздуха только голубка с уже ожидавшим её здесь голубем. Птах отсутствует, а самодельные птицы сложены на землю. Самая же огромная из них не только привязана, но ещё и придавлена камнями. Эе вначале стало грустно. Но, ещё раз взглянув на играющих и призывно воркующих голубей, она сама, задорно вскрикнув: «Мы и сами поиграем!», берётся запускать птиц.

Она запускает парить несколько птиц и, кружась среди них, в своих мечтах летает вместе с ними. Огромная птица страшит и мешается под ногами. Тогда Эя, вначале случайно сдвинув камни, прижимающие одно крыло, которое начало хлопать по земле, освободила и второе. Птица, натужно подрагивая крыльями и натягивая привязанную к ней верёвку, на глазах обрадованной и зачарованной Эи начинает взлетать. Но своими могучими крыльями птица расталкивает остальных пташек и может повредить их.

Тогда Эя, опасаясь за них, смекнула и с замечанием:

«Не обижай маленьких! Будешь летать отдельно!» приотпускает верёвку, удерживающую птицу.

Но с увеличением длины верёвки и продвижением птицы ближе к выходу увеличивается и размах метаний огромной птицы по сторонам, с опасностью повредить себе крылья о стены коридора. И девушка, испугавшись за неё («Прекрати беситься! Я вот тебя!»), начинает укорачивать верёвку, подтягивая и стремясь намотать на удерживающий её крюк, чтобы посадить птицу на место. Но это оказывается ей не под силу.

Тогда, испугавшись и рассердившись («Какая ты своенравная! Но летать всё равно будешь, как я хочу!»), Эя, опять призадумавшись, бросается к крюку.

– Ладно, я отпущу тебя ещё подальше! – Она начинает развязывать узел, но видит, что верёвка уже заканчивается. Опять напряжённо оглядываясь, она с облегчением замечает большой моток шнура из бараньих жил – видимо, приготовленный Птахом для замены перетирающихся верёвок. – Будешь резвиться у входа и охранять нас! – связав концы верёвки и шнура, развязывает Эя узел на крюке.

Птица, вздрогнув от напряжения, на вираже устремляется навстречу свободе, мощью своих крыльев захватывая всю силу ветра, света и воображения Эи, душа которой, кажется, вместе с птицей вырывается из неё на волю. От этого девушка разрывается между устремляющейся в небеса птицей и земной неразрывной привязью. А от восхищения полётом своей души и птицы, ощущения действия этих сил уже не хватало воздуха в груди, чтобы сдерживать их в себе. Тогда она, кажется, вторя возгласу удивления всех стихий и округи, с нестерпимым криком разрывая опостылевшие и удушающие узы, обуздывающие свободу её души, вдохновенно отпускает её на волю.

Птах в это время занимается конструированием птичьего оперения. Как вдруг, встрепенувшись от донёсшегося до него крика Эи и эхом вторивших ему возгласов в округе, тревожась, выбегает в коридор и несётся к выходу. Здесь он с ужасом видит, как шнур бешено разматывается вслед за вырвавшейся за пределы строения и взмывающей ввысь птицей. Но при этом он обвивает и сдавливает уже бесчувственное тело Эи.