Раньше Рио без разбора сажала в банку гусениц – от самых невзрачных до необычайно красивых. Теперь она решила брать только красивых, исходя из расчета, что из красивых гусениц должны появляться красивые бабочки, иначе это было бы нелогично. Но нет. Гусеница окукливалась, и на следующий день в банке снова бился крыльями серо-коричневый мотылек.

Рио безумно хотела создать что-то прекрасное. Как грела мысль о том, что своими руками она взрастит красивого махаона и победоносно выпустит его на волю!

Так скульптор высекает статую из каменной глыбы, так кондитер создает новые пирожные с тремя капельками малинового джема сверху, так бабушка Рио вяжет всем подряд носки.

В очередной раз Рио поймала пушистую гусеницу, пока гуляла во дворе, посадила ее в банку. На этот раз гусеница почти сразу окуклилась.

Бабушка уже спала, а девочка сидела рядом со своим творением и ждала. Рио никогда не видела, как мотылек выбирается наружу. Каждый раз просыпаясь с утра она находила мотылька уже вылезшего из куколки, который желал покинуть странное пластиковое пристанище. Но на этот раз шорох из маленькой банки обрадовал Рио возможностью увидеть главное таинство природы. Она ждала этого чуда, хотя бы его, раз махаона ей не вырастить.

Через минуту головка насекомого пробила куколку. Это снова был мотылек. Сейчас опять вылезут серо-коричневые крылья…

И даже смотреть на очередную неудачу расхотелось. Существо шевелилось в куколке, пытаясь выбраться полностью. Это происходило медленно, но дарило странные ощущения.

«Может, я забирала их силы, заточая одну за другой в банке? – с ужасом подумала Рио. – Выпуская их днем, а не вечером. Я нарушила их естественный режим… Может, потому не получается?.. – Но тут пришло озарение. – Нет, я научилась у них… Я наоборот училась у них всему, что они умеют. И до успеха недалеко… Ведь так может быть! Ведь бывает все! Мой махаон…»

Рио вышла на лоджию, открыла высокое хрупкое окно. Неестественно большая полная луна освещала сонные пятиэтажки. Рио задумчиво посмотрела на нее, на звезды, вдохнула ночной воздух. Где-то пели сверчки.

Рио почувствовала, что осталось только слегка подпрыгнуть, сделать попытку, и все произойдет само собой.

Разве цель не может быть достигнута иным образом? Конечно, может! Пусть даже он будет казаться другим безумным, невозможным, но вера в сказку всегда помогает!

«Ведь так?» – мысленно задала Рио вопрос глядящей на нее луне. Луна как всегда промолчала.

Сердце в груди девочки было спокойно, только глаза загорелись предвкушением вот-вот подступающего к ногам исполненного счастья – создать что-то новое. И этим новым станет она сама.

Рио, как пружинка, поднялась на носки, и тут же почувствовала, как на спине расправились огромные цветные крылья с приятным мягким шуршанием. Рио вылетела в окно, превратившись в настоящего махаона, которого так давно хотела выпустить на волю. Она ощутила счастье полета. Теперь она сможет увидеть все творения людей на планете. Или хотя бы часть.

Она вернется утром и выпустит родившегося мотылька, как всегда. А может, и не вернется. Может, ее миссия уже выполнена… Она ведь создала новое! А бабушка, проснувшись, увидит бьющегося мотылька в стенках прозрачной пластиковой банки и все поймет…

* * *

Утром бабушка проснулась в прекрасном расположении духа. Сейчас она встанет, разбудит Рио и подаст ей ее любимые пирожные-корзиночки с тремя каплями малинового джема сверху.

Она повернула голову. На полке перед зеркалом стояла прозрачная пластиковая банка, пол которой был застелен зеленым листом. В белой сплетенной куколке зияла дырка, а над ней в желании бороться за жизнь хлопала крыльями красивая яркая бабочка.

На море снова было спокойно. Легкий бриз, черные камни, светящиеся на ярком утреннем солнце и кажущаяся длинной дорога по мягкому песку. Шшших, шшших, шшших… Песок щекочет лодыжки, чуть взмывая вверх. Хрупкая фигурка, одетая в длинное свободное платье, остановилась на берегу у самой воды.

Он уже плывет. Совсем близко.

Дельфин вынырнул из воды, и девушка погладила его по мокрой спине, свесившись с камня. Он показывал ей, чему научился, прыгал в воде, брызгался. Ей было грустно, и она знала, что и Дельфину тоже грустно, но даже в эти минуты они все равно были счастливы.

Они познакомились давно, еще в школе. Да – когда-то Дельфин был человеком, и звали его Кларк. Они с Дельфиной дружили с детства. Сначала, правда, она считала его неудачником, постоянно смеялась над ним, но постепенно доброта мальчика убедила ее в том, что она зря так плохо к нему относилась. Ей стало неловко отвечать злом на добро, но поначалу статус красавицы класса не давал ей в этом признаться. Сначала Дельфину раздражала его манера отмалчиваться, когда она в очередной раз картинно издевалась над ним в компании других ребят, но потом желание издеваться и подключать к этому остальных отпала. Дельфина поняла, как много потеряла времени, ведь Кларк оказался безумно интересным, несмотря на свой возраст. Она была его преданной слушательницей. Он рассказывал ей всякие небылицы, легенды, а иногда они вместе делали географию, и это были лучшие домашние задания в жизни.

Он называл ее музой, посвящал ей стихи, пытаясь копировать любимого Лорку, а когда она заболевала, он ждал, когда закончатся уроки, чтобы побежать к ней домой с горячими булочками и медом.

Потом институт. Кларк пошел на географа, Дельфина – сначала в школу моделей, а потом, одумавшись – на врача.

Всегда странно, когда врачи болеют. Ведь кажется, что врачи лечат, они не могут болеть. Кажется, у них особенный иммунитет, который появляется именно у врачей, которые созданы для спасения других. У них должен быть вечный запас сил, здоровья, но они болеют так же, как и остальные. Даже хуже…

Дельфина заболела неожиданно для всех. Инфекция, которая одолевала с каждым днем все сильнее. Никто не знал, откуда она взялась. Дельфина слабела, стремительно угасала. Она всегда была худой, но теперь худоба казалась страшной. Потом она не могла больше вставать с постели и лежала целыми сутками, иногда открывая глаза и молча приветствуя тех, кто к ней приходил. Кларк, наверное, не уходил совсем. Он все время был с ней. Родители Дельфины махнули рукой, устав выгонять его, потому что на следующий день он опять возвращался, притом с раннего утра. Стараясь не шуметь, он проходил в комнату Дельфины и тихонько садился на пол, беря ладошку девушки. Так он мог заснуть, пока мама Дельфины не будила его завтраком.

В конце концов, врачи развели руками. Никто из них не был в состоянии помочь Дельфине. Либо она сама должна была справиться с болезнью, либо…

Известие поразило всех. За каких-то два месяца девушка оказалась на пороге смерти.

Кларк сходил с ума. Он не спал и не ел. Он думал только о том, как помочь той, которую давно любит. Муза не должна была умереть.

Кларк сидел на скамейке перед домом Дельфины. Он только что спустился, не в силах беспомощно наблюдать за тем, как жизнь уходит из любимой. Все родственники собрались у ее постели, а она молчала и тепло смотрела на всех. Прощалась. Осознание бессилия убивало его. Он бы отдал все, чтобы она осталась жива. Вместе с ним.

– Что вы на меня так смотрите? – обратился он к старухе, которая стояла неподалеку и беспардонно рассматривала его.

– Думаю. Согласишься ли ты и вправду отдать все.

Внимание Кларка полностью переключилось на странную особу. Старуха была неприятна. Она не была уродливой, но что-то в ней отталкивало. Более того, она вызывала даже ужас, который рождается где-то в глубине по непонятной причине, и никак не покидает, но не разрастается, потому что не знает, от чего.

Когда старуха подошла ближе, Кларк подумал, что сходит с ума – ее лицо периодически менялось на более молодое, а иногда превращалось в мужское, и вся фигура мелькала, как дрожащее отражение на воде – то мужская сильная, то согбенная, то стройная, красивая, то полная. Кларк даже забыл на некоторое время о Дельфине.