Лина склонила голову к плечу. «Вампирская ветрянка какая-то», — отрешенно подумала она.
— А если бы тело не выдержало?
— Вы бы умерли.
Он ответил спокойно и без эмоций, в другой раз охотница бы взбеленилась и начала возмущаться, но сейчас отчего-то она приняла сказанное как данность, видимо, успела привыкнуть к особой вампирской логике, не поддающейся здравому смыслу. Им, все-таки, абсолютно плевать на людей. «И не только на них». Точно, сейчас охотница понимала особенно четко: им было плевать не просто на людей, их не волновали все слабые существа, морои рассматривали мир исключительно с позиции силы, причем в это понятие могло входить что угодно от непосредственной силы до денег и даже красоты. Все, с помощью чего можно получить преимущество над другими, то, что действительно имело для них значение.
— Теперь я твоя слуга навечно?
Джош подхватил поднос, убрал его в сторону на деревянный стол, сам сел рядом. Его холодные пальцы накрыли ладонь с чашкой.
— Вас это беспокоит?
Охотница задумалась. Удивительно, но отчего-то ее совсем это не волновало. Старая жизнь представлялась чем-то далеким и нереальным, словно не существовала никогда, будто старой Лины не было. Она уже не могла представить себя отдельно от этого дома, от вампирских выродков, от прекрасного и опасного ночного принца. Как если бы она действительно стала частью этого общества, влилась в него.
— Нет.
Даже не соврала. Джош улыбнулся одними углами губ, а потом потянулся вперед и неумело и коротко поцеловал, дохнуло морозной свежестью и вишней, будто перед этим он съел тонну освежающих леденцов. Пальцы дрогнули, хорошо, что кофе остался лишь на дне, а то бы выплеснулся на простыни. Лица коснулась ладонь, мягкое поглаживание, заставившее прильнуть к руке будто дворовая псина к неожиданной ласке. «Правильно». Картинка сложилась, все казалось верным, части мозаики встали на свои места. Никогда еще охотница не чувствовала себя настолько… Дома.
— Я позабочусь о вас.
Тихое обещание, поцелуй в лоб небрежным касанием, Лина ухватилась за манжету, скользнув по ней ногтями. Она больше не боялась метки, не боялась ночного мира и самих тварей, обитавших в нем. Она стала одной из них, и это оказалось тепло и приятно. Зачем она сопротивлялась раньше?
— Ты уходишь?
— Мне следует вернуться к работе.
— Но ты ведь не спал.
Во взгляде темных глаз промелькнули песчинки грусти, Лина неловко отставила чашку на тумбочку и прижалась к вампиру, крепко его обняв. Ее сердце билось быстро, громко, но и его отстукивало ритм в унисон. Теперь она слышала это единство музыки, проникалась им и отзывалась на него.
— Это ничего. — Погладили по волосам. — Вы сейчас как в дурмане, это пройдет, отдохните. Вы потребили слишком много нашей энергии, потому так слабо чувствуете себя. Через пару дней станет легче.
— Я потеряю тебя?
Он усмехнулся так непривычно, что охотница вздрогнула.
— Нет, наша судьба теперь связана, хотите вы того или нет. Уверен, вы не раз еще пожелаете мне смерти из-за этого и, возможно, будете правы, но теперь ничего не изменить. Ирис расцвел, и мы все за то в ответе.
— Не понимаю, — пробормотала Лина ему в плечо, помотав головой. Джош подцепил ее подбородок, заставив поднять взор, встретиться взглядами.
— Вы поймете позже, — пообещал он, и охотница поверила. — Теперь, если вам будет грустно, больно или плохо, знайте, что вы не одна. Вы больше никогда не будете одна.
Казалось, в его глазах отразилось само ночное небо. Из углов комнаты наползла теплым одеялом Тень, закутала в мягкие объятия, заполнила пустоту цветочным ароматом и свежим бризом. Как Лина могла сомневаться в том, что он ее любит? Это ведь так очевидно!
— А теперь поцелуйте меня, и я пойду. Мне предстоит тяжелый день.
========== 28. Его приговор ==========
Стоя перед зеркалом, Лина долго рассматривала рану на шее: укус затягивался словно по часам, зараза покинула тело, а теперь выветривалась и слабость, свойственная выздоравливающему организму. Все напоминало болезнь в детстве. Лина слабо помнила тот случай, но ей было около пяти лет, единственное воспоминание, которое четко осталось в памяти, как она лежала на постели и смотрела в серый потолок, а в комнате почему-то не было окна. Тогда болезнь уже отступала, постоянно клонило в сон, а внутренности будто вычерпали ложкой, под кожей остались легкий зуд и раздражение, будто царапалось что-то изнутри. Сейчас воспоминание стало ярче, как если бы кто-то проявил старую фотопленку. Мама, облаченная в платье цвета морской волны, стояла у постели, гладила по голове и приговаривала:
— Все хорошо, скоро все кончится.
— Я устала, — тонкий голос шел откуда-то сверху, но принадлежал самой Лине. — Я их боюсь.
— Все будет хорошо, потерпи.
Охотница удивленно моргнула, вновь переключив внимание на собственное отражение, вместе с силами приходила странная ясность ума, давно запутанная сеть разматывалась клубком. Окружающий мир представлялся нечетким и мутным, но вот парадокс: вместе с опустившейся Тенью открывались и тайны забытого прошлого, пожалуй, Лина впервые задумалась о том, почему совсем не помнит ранних лет. Однажды она спросила об этом Патрика, тот неопределенно ответил, что детские воспоминания мало кто помнит, в общем-то, тогда этот ответ устроил, но теперь белые пятна стали заполняться новым смыслом.
После обеда, прошедшего в достаточно дружеской обстановке: Энви спрашивал о состоянии, Кристоф насмехался над бледным видом подопечной, а Леон и вовсе не появился; Лина решила наведаться к Джошу. Она осторожно заглянула в кабинет вместе с подносом с чаем. Вампир корпел над талмудами, иногда охотница думала, что не может представить его без этих вечных спутников. Мило в какой-то степени.
— Войдите, — не отрываясь от книг проговорил Джош. — Дайте мне двадцать минут.
Лина подумала, что за это время чай успеет остыть, но вслух не сказала, мешать вампирскому принцу было делом гиблым, он и расстроиться мог. А расстроенный Джош больше походил на рассерженного Джоша, и с этим вампиром сталкиваться не хотелось, последствия могли оказаться весьма неожиданными и неприятными.
Охотница присела на кушетку и развлекла себя тем, что углубилась в чтение книги, случайно взятой с полки, ей оказался сборник сказок и мифов, озаглавленный «Тень и Свет». Лина наугад открыла книгу посередине, попав на иллюстрацию с высокими деревьями, простиравшимися до самого горизонта, будто вросли в мироздание, не было видно ни их ветвей, ни их корней, только мощные огромные стволы, окутанные плотной тьмой. Их освещали маленькие светлячки и светлые шары, похожие на огромные плоды, свисавшие с толстых ветвей.
Лина увлеклась разглядыванием иллюстрации, бумага под пальцами отдавала шероховатостью и зернистостью. Сквозь густую листву что-то просвечивало, некоторые линии листьев изобразили совершенно неправильно: не округло, а прямо будто тонкие нити или пруты. Вместе они складывались в подобие неясного образа, пронизывавшего всю картину, как если бы что-то огромное и страшное пряталось за самим рисунком. Охотница перевернула страницу, но с другой стороны был лишь текст.
— Прошу.
Джош прервал разглядывания, Лина спохватилась и захлопнула книгу, отложив ее в сторону, следовало вернуться к реальности и задать интересующие вопросы.
— Я могу уделить вам пятнадцать минут, после должен вернуться к работе. Это нечто срочное?
Морой развернулся в кресле, сцепил пальцы в замок, устроив локти на коленях и подавшись вперед. Эта его черта одновременно устрашала и восхищала: когда Джош занимался чем-то, то посвящал себя делу целиком и без остатка, будь то работа или разговор. Он всегда был полностью включен в происходящее и не терпел препятствий размеренному течению работы. Лина даже завидовала, у нее так никогда не выходило, она вечно отвлекалась на всякую ерунду.
