Если был способ мягко упасть, это то, что Эйден только что сделал, повернувшись так, чтобы взять на себя основной удар падения в груду листьев.

— Десять секунд не прошло, — смеюсь я, бросая пистолет и маску рядом с нами.

— Я быстрый противник, — шутит он, его руки вплетаются в мои волосы.

Мне нравится видеть эту сторону Эйдена.

Ладно, ВСЕ стороны Эйдена хороши, но игривая сторона просто растапливает мое сердце.

Он притягивает меня, и наши губы встречаются. Он тихо стонет, а его руки двигаются к моей талии, притягивая еще ближе и позволяя мне раствориться в нем.

— Серьезно, ребята? У нас здесь очень конкурентоспособная игра, — слышу я, как говорит Джулиан, и мы прекращаем свой поцелуй, чтобы посмотреть вверх.

Он стоит с Анной, они вдвоем покрыты краской.

Я скатываюсь с Эйдена, и мы оба садимся, передняя часть моего комбинезона теперь покрыта пятном розового цвета, которое отпечатались от Эйдена, как и у Анны.

— О, и правда. Как и вы, ребята, разве вы не делали то же самое? — ухмыляюсь я, и Анна просто улыбается мне в ответ.

Эйден и я встаем, и он протягивает мне мой пистолет и маску, когда мы слышим крики из-за угла.

Мы все смотрим друг на друга, и идем узнать что происходит.

— Ты уже несколько раз выстрелил в меня! Я мертв! Прекрати стрелять! — слышим мы, как говорит Ной, когда мы приближаемся.

Когда мы добираемся туда, мы видим Чейза и Ноя, покрытых краской.

— Ты начал это! — кричит Чейз, стреляя Ною в живот, в десятый раз.

— Мы просто пытались повеселиться, но ты воспринимаешь это как личное! — Ной стреляет в него в ответ.

— О, это может стать нашим личным! — восклицает Чейз, бросая маску и пистолет, повалив Ноя на землю, и не так мягко, как меня недавно Эйден.

Они немного катаются по земле, пока Эйден и Джулиан не вмешиваются, чтобы разнять их.

Ной садится.

— Что за фигня! Если тебе есть что сказать, просто скажи!

Чейз тоже садится, весь гнев, который он чувствует, внезапно приближается к точке кипения.

— Ты собирался переспать с Шарлоттой!

— Я пытался извиниться, но ты ведешь себя как маленькая сучка!

— Ты не можешь сделать что-то, что может причинить кому-то боль, а затем извиниться и ожидать, что все будет в порядке!

— Я не знал, что ты к ней чувствуешь! — защищается Ной.

Чейз встаёт и отряхивается.

— Все знали!

Он поднимает свой пистолет и маску, идя в противоположном направлении, оставляя нас пятерых, смотрящих на него, неуверенных, идти ли за ним или нет.

Мы должны были использовать пейнтбол как способ развлечься и снять напряжение, но кажется, что оно накаляется еще больше.

Может быть, в следующий раз мы должны пойти на массаж или что-то в этом роде.

========== Глава 34. ==========

Позже этой же ночью, все вроде как занялись своими делами.

Чейз и Ной все еще не разговаривают, а Шар чувствует себя виноватой, и никто не хочет чувствовать, что мы должны выбирать чью-то сторону.

Если бы такая драка случилась дома, по крайней мере, никто бы просто не виделся друг с другом. Но сейчас, мы живем в доме все вместе, так что им некуда уйти, чтобы остыть или избежать друг друга.

Я была в своей комнате, красила ногти на ногах вместе с Анной, когда ей позвонили и она отошла. Когда она вернулась, я автоматически поняла, что что-то не так.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда она снова садится на пол напротив меня.

— Ничего, — отмахивается она, но потом передумывает. — Это был Люк.

Она правда ответила на звонок своего брата? Я думаю, это прогресс, потому что она не заблокировала его номер и не проклинает день, когда он родился.

— Он позвонил мне из тюрьмы. Он был арестован пару дней назад и обвинен в убийстве Грега. В убийстве второй степени, — она смотрит вниз и теребит свой флакон с лаком для ногтей.

— Мне так жаль, Анна, — искренне говорю я, не понимая, как она относится к этой информации.

— Почему? Не жалей его. Я вот не сожалею. Он этого заслуживает, — заявляет она с яростью, которая почему-то заставляет меня чувствовать, что на самом деле она пытается убедить себя в этом.

Мое короткое молчание побуждает ее продолжить говорить.

— Я имею в виду, он дерьмовый брат, и он убил человека! Дерьмовый человек, и все! К тому же он убил мою маму, так что скатертью дорога!

Она определенно пытается убедить себя.

— Почему ты говоришь, что он убил твою маму, Анна? Я думала, героин сделал это? — я спрашиваю мягко, потому что знаю, что это щекотливая тема для нее, но я хочу помочь ей справиться с этим.

Она делает глубокий вдох, ее жесткое лицо медленно сдувается.

— У моей мамы, возможно, были свои недостатки, но у нее была тяжелая жизнь, и она все еще была моей мамой, и я любила ее.

Я подвигаюсь ближе к ней и уделяю ей все свое внимание, зная, что она собирается открыться, что невероятно редко для нее.

— Она была подавлена и в основном отсутствовала в моей жизни из-за «инцидента» еще до моего рождения, — тихо признается она, по-прежнему не глядя на меня. — Ей было 16 лет, она была беременна, ее выгнали из дома и бросили на произвол судьбы. Она была сильная, сумела встать на ноги и сделать все для себя и Люка. Но потом… появилась я и все испортила.

— Что? Анна! Как ты можешь такое говорить?! Ты ничего не испортила своим рождением! — защищаю я, слегка злясь, что она так о себе думает.

Ее маме было бы 20 или 21, когда у нее появилась Анна, что я думаю, наверное, было трудно для молодой матери одиночки, но это не вина Анны!

— Я все испортила! — говорит она и смотрит на меня, слезы наворачиваются на ее глаза. — Ее… ее изнасиловал какой-то парень на вечеринке, и в результате этого родилась я. Она никогда не говорила этого, но я знала, что она смотрит на меня как на постоянное напоминание о той ужасной ночи.

— О, Анна. Я уверена, что она не испытывала к тебе таких чувств, — говорю я ей, не зная, как ее утешить.

— Я не знаю, она все еще была моей мамой, но ей было очень тяжело, поэтому она часто отсутствовала или была под кайфом от опиоидов. Она старалась изо всех сил, когда могла, и я не променяла бы ее ни на кого другого, но из-за этого обычно я и Люк присматривали друг за другом, а иногда и за ней.

Она вытирает слезы о свитер, а я молчу, загипнотизированная ее словами и трудностями, о которых она мне рассказывает.

— Когда я пошла в старшую школу, ей стало очень плохо. Я приходила домой, а она лежала без сознания на полу в ванной, кастрюли на плите были переполнены или горели, срабатывал пожарный извещатель, — она шмыгает носом. — Я знаю, что это было довольно тяжело для Люка, но мне тоже было тяжело! Я знала, что всегда могу положиться на него. Он был моим старшим братом. Что он всегда будет рядом со мной и сделает все для нас. Но он этого не сделал! Он сделал еще хуже! Он попал не в ту компанию и свалился в ту же кроличью нору, что и моя мама с наркотиками. Он тот, кто приносил ей героин, иногда они даже принимали его вместе.

Я чувствую, как слезы текут по моему лицу, но заставляю себя молчать.

— А потом у нее случилась передозировка, — продолжает она. — Я была тем, кто нашел ее, и я была уничтожен. Весь мой мир умер, и я понятия не имела, что делать. Я думала, что Люк вмешается и будет героем, о котором я всегда мечтала, и что он сделает чтобы у нас было все хорошо, — рыдание срывается с ее губ, и слезы снова начинают течь. Я обнимаю ее, позволяя ей выплеснуть все эти эмоции.