Даже сейчас, выходя из экипажа и благодаря извозчика, она ступала так, словно находилась под светом рамп. Легкие, облачные шажки по тротуару, нежные пальцы, которые сильнее прижимали к груди соболиную накидку в попытке защититься от лютых порывов ветра, верных спутников осени. Ее совсем еще детское лицо ангела покрылось румянцем от колких ударов ветра, чем сгладили благородную бледность и придали немного живого свечения в мраморные, утонченные черты.
Один из лучших друзей и верных поклонников ее высокого гения, Гарри Стайлс, попросил помочь с весьма “щекотливым”, как он выразился, подкрепляя слова тихим смешком, делом, и девушка, услышав просьбу, выслушав Гарри, который был большим мастером рассказывать, тут же согласилась, совершенно справедливо считая, что ее священным долгом будет помочь человеку, у которого есть некоторые способности и огромная страсть к балету. Ирэн сказала, что нужно обустроить специальную комнату для занятий, но Гарри и без нее это знал, еще за день до разговора наняв рабочих, которые устанавливали огромные венецианские зеркала и станок.
♡ ♡ ♡
— Сегодня стол накрыт на троих, — заметил Луи, отпивая легкого вина из бокала, так как отказался от дижестива, который, по его мнению (по совершенно правильному мнению), был слишком крепок для Омеги. Они уже поели и просто сидели, расслаблено поглощая наслаждение от общества друг друга.
— Да, у нас гости. Но она задерживается, — ответил Гарри, закуривая сигару. Это была его привычка — выкуривать сигару после принятия пищи, и Луи даже казалось, что он успел полюбить ее. Ему нравилось, как выглядел Гарри, откинувшийся на спинку кресла и пускающий кольца дыма в воздух, где они постепенно разлетались и становились невидимыми, растворяясь.
— Вы ведь знаете, что нельзя, чтоб кто-то видел меня здесь, — совсем без волнения и страха начал Луи, понимая, что ему, быть может, и хотелось бы, чтобы его кто-то увидел в обществе Гарри.
Единственное, что интересовало Луи, кто такая эта таинственная “она”, но долго не пришлось ждать, так как не прошло и десяти минут, как дворецкий ввел в комнату юную красивую девушку, улыбнувшуюся сначала Гарри, а потом и Луи, который был немного сбит с толку.
— Здравствуй, — нежно улыбнулся ей в ответ Гарри. — Мы ждали тебя на ужин: но ты, как всегда, опоздала.
— Я же должна следовать моде! — сказала Ирэн, смеясь. — Но ты совсем заговорил меня. Познакомь нас скорее, — проявила она живой интерес к Луи, который рассматривал ее так внимательно, как только позволяли законы приличия.
— Итак, милый мой Луи, это моя подруга, лучшая балерина современности и твой будущий учитель танца Ирэн Пуасон. Дорогая моя Ирэн, это Луи, мой новый друг, один из самых очаровательных и прекрасных Омег Парижа, Франции и мира.
— Сколько пафоса и ни капли скромности, Гарри! Париж тебя портит, — засмеялась Ирэн, которая знала Альфу еще по Лондону, где его похвалы никогда не выходили за границы “Было мило, меня порадовало”, сказанного с натянутой улыбкой.
— Не is so fascinating, isn’t he? (Он так очарователен, не так ли?) — спросил Гарри, смотря на Ирэн изучающим взглядом.
— The most fascinating boy I have ever seen! (Самый очаровательный мальчик, которого я видела!) — ответила она абсолютно откровенно. — If he dances the way he looks… (Если он танцует так же, как выглядит…)
В Ирэн всегда присутствовала тактичность нехарактерная театральной элите, где любой зарывался носом в грязное белье мало-мальски знакомого человека, желая потом растрепать узнанное, дабы вызвать скандал. Девушка, опустив глаза и придав лицу немного загадочной грусти, вдруг заявила, что желает уединиться на несколько минут, прежде чем они встретятся в зале — неожиданно для Луи, но не для Гарри, который усмехнулся и одобрительно кивнул, понимая намерение Ирэн оставить пару наедине, ведь Омега уже казался физически облепленным вопросами.
Как только дверь закрывается, не происходит ровным счетом ничего: Луи все так же сидит за столом с болезненно прямой осанкой, что выдает его нервозность под опытным взглядом мужчины, Гарри же впервые не знает, как завязать разговор, ему вдруг захотелось начать оправдываться, что являлось абсолютно немыслимым. И все же повидавший немало обид со стороны Омег, Альфа берет себя в руки и, откашлявшись, достает заготовленную заранее небольшую коробку, обтянутую синим атласом, непременно с пышным бантом по центру.
— Прелесть…
— Я Вам не прелесть, — Луи сжимает в руках салфетку, намеренно не отводя взгляда от сада за окном, утопающего в сумерках.
— Не поверю, что Вы ревнуете, милый, — Гарри непринужденно смеется и, пододвинув стул ближе, садится рядом, почти вплотную, задевая коленями юбку.
— О чем Вы говорите? — любопытство скрывается хорошо, но недостаточно — Альфа замечает брошенные взгляды на коробку, что длятся меньше секунды. — Не могу сказать, что не разочарован в Вас, Месье.
— Чем я смог вызвать это? — его голос становится глубже, таким, что делает воздух в комнате тяжелым и густым, отчего Омега сглатывает, контролируя свое состояние.
— Вы прекрасно знаете, что я не владею английским, и позволили себе диалог с незнакомой мне женщиной, подчеркивая этим упущение моих родителей, из-за которого я…
— Ничего подобного, прелесть, — Гарри кладет ладонь поверх чуть дрогнувшей от прикосновения тонкой кисти, отмечая разницу в размерах, стараясь отогнать мысли о том, как это хрупкое тело выглядело бы в его огромной кровати, разумеется, обнаженное. Ничего предосудительного, ведь мало кто смог бы сдержаться, почувствовав откровенный запах возбуждения, во власти которого пришлось гулять по саду, сдерживая животный порыв овладеть Омегой. — Я рад поговорить на английском с любым носителем языка, — тут Гарри преувеличивал, он, в силу своих познаний в этой области, ненавидел людей, которые неграмотно составляли предложения, при этом ведя себя как напыщенные павлины, доказывая всем и вся, что владеют английским на высшем уровне. — Я мог бы давать Вам уроки, разумеется, если Вы захотите.
— Обговорите это с моим отцом и будущим мужем, Месье, — Луи выдергивает руку из усилившейся хватки и резко встает, отодвигая стул со скрипом о паркет. Он подходит к раскрытому окну и, отодвинув тюль, вдыхает свежий воздух, успокаивая внезапный порыв гнева.
Эта неоправданная ревность откровенно веселила Гарри, он всеми силами старался не засмеяться, дабы не превратить все в глубокую обиду со стороны Омеги, кусая щеки и медленно подходя ближе.
— Моншери, — Луи снова вздрагивает под прикосновением Альфы к своей талии, ненавидя ускорившееся сердцебиение и внезапное головокружение. — Все это — для Вас. Я пригласил Ирэн для того, чтобы Вы получили уроки балета от лучшей солистки Европы. А это, — он держит коробку перед Омегой так, что теперь тот не может делать вид, что ее не существует, — небольшой подарок, который поспособствует Вашему быстрому развитию в танце.
— И что же это? — теперь Луи сжимает складки юбки, сдерживая детский порыв наброситься на так манящий предмет.
— Откройте и все увидите.
Омега колеблется еще некоторое время, взвешивая все за и против, размышляя, стоит ли этим жестом выказывать свое принятие уроков с Ирэн, что значит постоянное присутствие балерины в то время, когда он мог бы побыть наедине с Гарри. Любопытство берет верх, и вот пальчики тянут за ленточку, легко развязывая ее. Крышка, покрытая невероятно приятной тканью, из которой нужно шить платья, летит на пол, и это не из-за пренебрежения, а удивления, которое застывает на юном личике вместе с дрожащей кистью, что не решается прикоснуться к атласным пуантам, аккуратно уложенным среди белых кружев. Они кремовые, аккуратные и гладкие, окантованные прозрачными камушками, которые сверкают под освещением комнаты.
— Хотите примерить, прелесть? — Гарри открыто наслаждается произведенным эффектом, что невидимой рукой хлопает его по плечу, мол, добился расположения, движешься в правильном направлении.
