Завтра должен приехать Адриан, мне нужно подготовиться.

Но ночью Диана выпала из окна.

Об этом сказал мне за утренним кофе Гена и долго пристально смотрел на меня. У меня был шок, только это спасло. Полный шок. Когда у человека уничтожается способность понимать происходящее. Истребляется натиском какого-то бреда, несовместимого с реальностью и ответственно заявляющего, что это возможно. Потому что произошло. Я, не скрывая страха, смотрела на Гену. И он сделал ошибку — соотнес это с реакцией человека на очередную сильную стрессовую ситуацию.

Оставил в одиночестве. Я в прострации сидела на полу посреди комнаты в окружении исписанных стен, в которых я пыталась найти восемьсот миллионов, обняв колени и положив на них голову, давилась подступающими к горлу всхлипами. Страх напитывал тело и травил разум. Я полностью утратила способность соображать.

Ненадолго.

Дома было только двое. Уже хорошо.

Рассчитав время так, чтобы возвращаться в час пик, обозначила Диме список требуемых документов по сети магазинов, и сказала Болику, что мне нужно появиться в официальной страховой.

Натянула юбку цвета металлика, сверху простая черная блузка и короткая кожаная куртка с глубокими карманами.

В офисе меня встретили гробовой тишиной. Гробовой…

Быстро собрала документы и ноутбук у себя в кабинете. Сунула Болику и, спустившись вместе с ним на первый этаж офисного центра сказала, что мне нужно в туалет. Благо там уже была какая-то девушка и не пришлось ждать, когда кто-то придет. Попросила позвонить и набрала Эдику. Сказала, что срочно нужно встретиться в «Азалии» на Гагарина и чтобы он немедленно ехал туда и ждал меня там. Он оперативно ответил, что будет, я вернула телефон и, дождавшись, когда девушка выйдет, расхерачила металлический дозатор для мыла, оторвав крышку и порезала себе ладонь покореженной гранью. Сунула руки в карманы куртки и вышла из туалета.

По дороге на квартиру, сказала Болику, что мне прямо сейчас необходимо в аптеку. Тормознул у ближайшей.

— Тампакс, три капли. — Ровно произнесла я, глядя в водительский подголовник.

— Что? — он повернул зеркало заднего вида чтобы взглянуть на сжавшую губы меня.

— Боря, быстрее. У меня хлестануло еще в туалете, подложенная туалетная бумага вообще не спасает. Ты уж прости, но на сидении следы останутся. И нам в пробке стоять около часа. — Глядя в отражение его глаз негромко и твердо произнесла я.

Забавно это, когда мужики так тушуются и смущаются, если сообщаешь им об обычном физиологическом процессе, просто пришедшем не очень вовремя. Особенно такие мужики.

— Боря, я не могу в окровавленной юбке в аптеку идти, спаси, из меня хлещет, мне нужна затычка, а то мы не поедем, а поплывем. — Поерзала на сидении, якобы доставая руку из-под себя, быстро провела ногтями по порезанной ладони, размазав сгустки и разбередив рану, чуть не в лицо ему ткнула окровавленной рукой.

Вот надо ж… как ветром сдуло.

Подождав несколько секунд после того, как Болик зашел в аптеку, аккуратно вышла из машины, стараясь быть незаметной и рванула во дворы высоток. Сердце билось бешено, адреналином разрывало сосуды, но у меня был только один шанс и тупить я не имела никакого права. Дворами пробежала несколько улиц. Увидела бабушку, заходящую с внуками в подъезд. Зашла вслед за ней. Попросила вызвать мне такси и когда они вошли в лифт, прижалась горячим лбом к холоду металла двери, неотрывно глядя на наручные часы на трясущейся руке, ожидая, когда закончатся отведенные водителем такси десять минут на свое прибытие. Прикусила губу до боли, прикрывая глаза и чувствуя как сердце пробивает грудную клетку, подавила желание выйти из темного подъезда с удушливым запахом старого дома. Нельзя выходить. Они уже идут по следу и наверняка опрашивают людей, тусующихся во дворах, нельзя стоять на открытом пространстве.

Я знала, что последствия за мой побег будут. Знала еще тогда, когда сидела на полу в комнате. Но и по другому никак нельзя, все стало слишком серьезным и мне нужно закончить собственную партию, потому что принудили участвовать в новой. В которой мне не выиграть, а ставки запредельные.

К моему счастью, водитель был очень пунктуален и когда я ровно через десять минут, задушенная страхом, открыла дверь подъезда, машина уже ожидала.

Эдик курил у входа в «Азалию», и, расплатившись с таксистом, пошел вслед за мной. В ресторане было немноголюдно. Тихо играла музыка. Кивнула жене Эдика, выглянувшей из кухни, поздоровавшейся со мной и указавшей на накрытый стол у окна. Проигнорировала нахер еду и залпом выпив бокал вина, налила себе еще один.

Вкус дерьмовый. Дешманское, что ли? Посмотрела на этикетку. Да нет, это хорошее. Просто паленое, наверное. Похуй. Второй бокал снова залпом.

Эдик неимоверно напряженно глядел на меня, смотрящую в окно, за которым начал накрапывать мелкий дождь, превращающий пасмурный, клонящийся к вечеру день в сплошные сумерки.

— Вы отменили продажу? — перевела на него взгляд и отрицательно мотнула головой, когда он потянулся к бутылке, чтобы вновь наполнить мой бокал.

— Да. — Кивнул Эдик, откидываясь на спинку стула и хмуро глядя в стол. — Через двое суток все будет ровно. — Вперил в меня взгляд и без перехода спросил, — ты узнала, что она с ним спала, да? Поэтому?

— Эдик… — у меня аж дар речи пропал. Я потрясенно смотрела на мрачного камрада и не хотела верить, что он считает меня такой тупой. — Ты дебил? Если бы я грохала каждую бабу с кем он спал, то в городе бы их не осталось. Ну, и соседние поредели. Москва вообще бы вымерла. Половой гигант, блять… Был.

— Ты могла подумать, что она сливает ему. Все наперекосяк пошло, не успев начаться. — Поморщился он, прищурено глядя в мое лицо.

— Ты думаешь, я взяла бы в распил дуру, которая ради блядуна лишится компании и меня под хуй подведет? — Разозлено подалась вперед к столу, удивленно вскидывая бровь. — Доверила бы ей последующее оформление доков и такой компромат на себя? Я не только с тобой неделями хороводы водила, чтобы выяснить стоишь ли ты того, и по итогу тебе сказать, мол, хочешь продать душу, продай ее мне. Не только с тобой, Эдик. Среди вас нет ни одного человека, кто не ставит бабки выше всего остального. Иначе бы не связалась. Отсюда вопрос: а не ты ли Диану убил? Она же отменила продажу.

— Здесь уже у тебя провис. — Глотнул виски, мрачно глядя на меня. — Зачем мне брать компанию, из-за которой маман глаза выцарапает, а у людей в форме с ее подачи появятся ненужные подозрения и родятся глупые обоснования для кривых мотивов. У нас же в стране как? Кому они придумали мотив, тот и виноват и похуй, что логики нет.

— Где Витя и Захар? — сцепив зубы, тоже откинулась на стул прикрывая глаза и уговаривая себя не раздражаться. Не сейчас. Сейчас нельзя терять голову. Вообще.

— Не знаю. Легли на дно сразу, как новость об Артеме прогремела. Ты запретила к себе подходить. Мы с Дианой остановили продажу и начали чистку, потом она выпадает из окна. А следующий не я ли?

— Определись уже, вешаешь ли ты мне лавры дворецкого или нет. — Выцедила я, зло глядя на него. — Определись, Эдя, потом будем разговаривать как взрослые люди.

Он еще раз выпил, пристально глядя мне в глаза. Закусил и, отводя усталый взгляд, тихо произнес:

— Это не ты.

— Спасибо, блять. — Хотела начать говорить уже по существу, но что-то было не так.

Со мной было что-то не так. Мне становилось плохо, но причины я понять не могла. Пока не посмотрела в глаза Громову. А он перевел взгляд на мой бокал, а затем снова посмотрел мне в глаза.

— Ну ты и сука, дворецкий, — сдавленно произнесла я и резко поднялась из-за стола.

— Не лучшая идея, — тихо произнес он, глядя как покачнулось мое тело. — Вика, сядь на место.

Я пошла на выход и натолкнулась глазами на двух мужиков, внимательно наблюдающих за моим нетвердым шагом. А вот и грузчики. Зло улыбнулась и пошла на выход. Думала, перехватят. Нет. Дали выйти на своих ногах — вокруг слишком много свидетелей. Цапнула с края ближнего к выходу стола чей-то мобильный. Там не сразу сообразили, слава богу.