Джон развернулся к своим кровным всадникам, которых он отобрал хоть по какому-то знанию общего языка, осмотрел их не менее азартные лица и проговорил:
— Можете веселиться, пить и отдыхать, но через пару дней мы выступаем…
Кровные синхронно кивнули головой, развернулись, и практически в один голос начали передавать слова кхала передним рядам дотракийцев, а те, в свою очередь, передавали задним.
Кхаласар начал медленно рассасываться кто-куда, а Джон и Тормунд, взяв с собой только кровных, направились к храму Дош Кхалин, отстроенному после того, как Дейенерис сожгла его несколько лет назад.
Храм находился в самом центре города, но стоял в отдалении от зданий минимум на несколько сот метров. На площади почти не было людей, что позволило Джону, Тормунду и кровным галопом помчаться в сторону храма. Перед входом компания спешилась, отдышалась от поднятой лошадьми пыли, и вслед за Джоном поднялась по ступенькам к двери храма.
Джон скрепя сердце отворил дверь, вошел вовнутрь, и перед ним предстали женщины, старые и молодые, но и несколько мужчин, очевидно других находящихся в городе кхалов, затесалось в эту женскую компанию. Все недоверчиво и агрессивно посмотрели на Джона, после чего самая старая на вид женщина что-то проговорила на дотракийском, но Джон не понял ни слова, и тогда лишь она перешла на общий язык:
— Что ты здесь делаешь, бледный человек?
— Я одолел в бою кхала Пхармо, и теперь его кхаласар — мой, что дает мне право находиться здесь…
— Бледный человек, приплывший из соленого моря, не может быть кхалом! — продолжила старуха, и после этих слов один из кхалов смачно и показательно плюнул на пол.
— Это все знают! — подтвердила молодая девушка, сидящая по левую руку от старухи.
— У нас другие традиции. Победитель забирает всё, — уверенно сказал Джон, посмотрев на Тормунда.
Кровные ближе встали к Джону, Тормунд по привычке положил руку на пояс, но тут же вспомнил, что меч свой оставил у лошади по просьбе Джона. По лицам кхалов было видно, что они напряглись и агрессивно были настроены по отношению к Джону.
— Даже если так, то что привело вас в Вайес Дотрак? — спросила старуха, поднявшись со своего места.
— Мы родом из-за соленого моря, с континента, на который Дейенерис Таргариен увела когда-то вашу орду… Мы противостояли армии мертвых, и многие ваши кхалы погибли в той битве…
— Мы знаем, бледный кхал. Посмотри на эту кхалиси — сказала старуха, указав на ту самую девушку, сидящую от нее по левую руку — Это Ройла, жена одного из Кхалов, пошедших за Дейенерис, и теперь она тут, по вине вашей госпожи… Пхармо забрал её из одного из вольных городов на Ройне, когда ей было четырнадцать лет.
Ройла смотрела на незваных гостей, но когда она осмотрела Тормунда, ее лицо поморщилось от смущения, и Джон посмотрел на лицо своего рыжего друга, и оно было таким же, когда тот видел «большую» бабу. Джон если сдержал свою улыбку, и после снова принялся слушать речи противной старухи.
— Стойте, вы не дослушали. Мертвые придут в Эссос, и я хочу попросить вас выступить с нами против мертвых.
Высокий, смуглый кхал с длинными волосами встал, подошел к Джону вплотную и что-то сурово и громко проговорил, украсив свои речи плевком Джону под ноги. Джон не знал, чем ответить на такую дерзость со стороны кочевника, чуть ли на голову не выше самого Джона, но Тормунд ответил, не дождавшись слов Джона:
— Знаешь как сделать твою кожу, цветом моего дерьма, еще чернее?
Все резко посмотрели на Тормунда, а лица кровных, Джона, старухи и Ройлы были ошарашены после таких слов в адрес кхала. Кхал подошел к Тормунду, Джон уже думал напрыгнуть на него со спины, чтобы уравнять шансы, но тут же одичалый со всего маха врезал ему в шею, отчего кхал, задыхаясь, согнулся, и Тормунд, схватив того под руку и за голову, подвел к горнилу, и прижал лицо кхала к углям. Криков почти не было, задыхающийся кхал заживо был зажарен в огне. Тормунд отошел от тела, встал в воинственную позу, и резко проговорил:
— Этот пах вкусно, но под конец навалил в штаны и испортил впечатление. Кто следующий?
Кровные Джона посмотрели на своего кхала и Джон крикнул:
— Закройте двери!
Кровные подперли двери, и приготовились драться с обозленными и не менее ошарашенными кхалами. Их было около десятка, а с Джоном был Тормунд и три кровных, но Джон мог полагаться на то, что силы и умений их хватит для того, чтобы одолеть безоружных кхалов. Тормунд резко схватил в руки стойку, на вершине которой красовался котелок, наполненный горящими углями, высыпал уголь на доски и приготовился к драке. Кровные закрыли собой Джона, и дотраки с привычными криками накинулись на нежданную компанию. Сразу же Тормунд проломил голову первому попавшемуся кхалу голову, но его второй кхал, подбежавший одновременно с первым, схватился за стойку, и попытался ее вырвать, но Тормунд, увидев угли, пнул их в кхала и на ковер, который моментально вспыхнул вместе со штанами кхала. Старуха, наблюдавшая за этим зрелищем, увидев пожар, проговорила:
— Что, опять?
Кровные накинулись на кхалов, не менее сильно крича и размахивая кулаками направо и налево. Джон накинулся с кулаками на кочевника, но тот сразу же сбил Джона с ног и начал душить. Джон повернул голову в сторону и увидел раскаленные камни, лежащие рядом с уже горящим ковром.
Приготовившись взвыть от ожогов, Джон схватился за камень, и резким ударом ударил кхала в висок, мгновенно убив казалось бы крепкого мужчину. Тормунд уже принялся помогать еще живым кровным, яростно размахивая своей стойкой и нанося тяжелые удары по спинам кочевников.
Становилось трудно дышать. Едкий дым вызывал у Джона кашель, но он не чувствовал боли от раскаленного камня, которым он продолжил добивать безоружных кхалов.
— Откройте дверь! Все на выход! — приказал Джон, обильно прокашлявшись.
Кровные убрали подпорки и начали выводить женщин на улицу, но вдали, уже за пламенем, слышались крики, которых Джон не понимал.
— Тормунд, если не выживу, принимай командование на себя! — крикнул Джон и прыгнул в пламя.
— Стой, южанин! — ответил Тормунд, но в ответ слышал лишь потрескивание пламени.
Тела кхалов, погибших или вырубленных в результате драки, уже начали обугливаться, что испугало одичалого, и сам он, не дождавшись Джона, выбежал на улицу. Его борода и волосы частично опалились, он пытался потушить тлеющие волоски, но получалось это, мягко говоря, плохо — пышная, рыжая борода уцелела лишь кусками. Неожиданно из храма выбежала Ройла, немного обожженная, но это были незначительные ожоги. Тормунд бережно накинул на неё плащ, ибо часть вещей на ней успели изветшать и обгореть, открыв нагие части тела.
Храм с треском горел и крыша его начала проваливаться вовнутрь. На площади собрался народ, удивленный тому, что храм сгорает уже второй раз за последние пару лет. Все кочевники прекратили веселье и переместились к храму.
Неожиданно горящая дверь отворилась, и из пламени вышел Джон, держащий в руках раскаленный докрасна Длинный Коготь. Меч светился ярким, красно-пламенным светом, что сразу же натолкнуло Тормунда на мысль о легенде, которую он слышал еще будучи ребенком. «И вытащил он меч из пламени, и нарек его Светозарным» — так гласило предание.
На Джоне подчистую выгорела вся одежда, и он стоял, светив своим достоинством перед всеми. Тормунд не заметил, как все вокруг него сели на колени, преклоняясь перед своим новым лидером, новым кхалом всех кхалов. Джон спустился по горящим ступенькам, и кровный протянул ему свой плащ, дабы скрыть наготу. Нет, нагота у дотраков не считалась грехом, но кровные понимали, что лидер их по другому воспитан и обучен другим традициям.
— Опять светишь своим маленьким дрыном? — с улыбкой проговорил Тормунд, посмотрев на обернутого в плащ Джона.
— Извини, больше у меня нет, — ухмыльнувшись проговорил Джон.
Джон отвлёкся, глядя на ошарашенных, но сразу же подчинившихся, дотракийцев. Он выпрямился, осмотрел направленные исключительно на него взоры, и, поняв, что кочевники устали сидеть на коленях, жестом руки показал то, что тем могут расходиться по своим делам. Джон обернулся к Тормунду, и, посильнее укутавшись в плащ, проговорил:
