Они обнялись и Томас, находившийся в беспокойстве на протяжении всего пути, наконец-то почувствовал себя легче. Едва они выпрямились, с юга подул холодный ветер, заставивший обоих сильнее укутаться в плащи и вернуться к костру. Трапеза уже была закончена, и гвардейцы, снарядив лошадей и повесив на пояс мечи, терпеливо ожидали своего короля.
— Поехали, — спокойно, превозмогая стук зубов, проговорил Томас.
***
Врата Эрнепорта открылись, как только знамена Томаса Рассела преодолели Торговый Городок, в котором, когда-то, юный король и встретил Анну. Десяток стражников, охранявших барбакан, склонили головы перед королем, и Томас, не спешиваясь, через полупустой город направился ко дворцу.
— Ваше Величество, смотрите! — окликнул Томаса гвардеец, указав на южный берег Гидры своей рукой.
Томас оглянулся — за холодной, скованной льдом рекой к ним медленно приближался белый буран, за которым совсем ничего не было видно. С его приближением становилось только холоднее, и гвардейцы, чьи доспехи уже были разрисованы ледяными узорами, а плащи, вобравшие в себя влагу растаявших от костра снегов, давно околели и едва лишь могли двигаться.
— Быстрее, — выкрикнул Томас, спешившись прямо перед дверью дворца.
— Что там, Ваше Величество? — спросил гвардеец, помчавшись вслед за своим королем.
— Если то, о чем я думаю, у нас мучительно мало времени!
Рыцари, сопроводив короля до дверей, остались снаружи, отправив лишь двух воинов в сопровождении Томаса. Втроем они взбежали по ступеням, преодолели пару коридоров и длинный, заснеженный балкон, за которым и лежали покои Анны. За дверью теплился свет и Томас, преисполненный героизмом, прилившим к мозгу и месту ниже пояса, первым ворвался в комнату.
— Ваше Величество, что вы тут делаете? — с испугом и удивлением спросил лорд Амрос Хэллер, поднявшийся со стула.
— Вы ослушались моего приказа и не отправились в Унферт? — запыханно, немного задыхаясь, проговорил Томас.
— Ваше Величество, прошу меня извинить, но это наш дом, мы привязаны к этому месту, и верить мифической угрозе…
Едва лорд успел закончить свою речь, как мгла, за которой ничего не было видно, полностью накрыла дворец Эрнепорта. Томасу показалось, что внутри его все упало, руки его задрожали и он, набравшись смелости, направился к Анне, сидевшей на своем ложе и поглядывавшей на усталого Томаса с улыбкой и яркими, сверкающими от слез радости, глазами. Он взял её необыкновенно теплую руку и Амрос, находившийся в ступоре от подобной выходки молодого короля, произнес:
— Ваше Величество, бегите, мои люди задержат тех, кто придет из тумана…
— Папа? — со слезами на глазах проговорила Анна, вырвав руку из хвата Томаса.
— Уходи с королем, он сможет тебя защитить, дочка, — с любовью и теплотой в глазах проговорил Амрос, обняв Анну и погладив ее черные, как ночь, волосы.
Анна расплакалась и один из гвардейцев, подумав о том, как хрупкая девушка перенесет холод, сорвал с себя плащ и накинул на нее.
— Уведите её! — суетливо приказал Томас, бросив взгляд, полный любви и страха, на плачущую Анну.
— Ваше Величество, я надеюсь, что вы сможете её защитить, — спокойно, утерев скупую слезу, стекавшую по небритой щеке, проговорил Амрос.
— Рядом со мной ей ничего не грозит, лорд Хэллер…
— Я вижу, как вы на неё смотрите, Томас, и, если у вас что-то сложится, я благословляю вас, Томас…
Юноша кивнул Амросу и, резко развернувшись, выбежал вслед за ушедшими конниками. Он спустился по ступеням и, когда дверь перед ним отворилась, глазам предстали рыцари, чьи бороды, усы и волосы покрылись инеем, а с южной стороны реки все отчетливее стали доноситься визги и рев приближающихся мертвецов.
Анну уже усадили на лошадь и там, спрятав свое лицо за шарфом, продолжала пускать слезы от прощания с отцом. Томас постарался вздохнуть, но не смог — ледяной воздух настолько обжигал горло и легкие, что невыносимыми становились самые малые вдохи.
— Уходим, — прохрипел Томас, едва лишь запрыгнув на своего коня.
Конники развернулись и помчались за Томасом, погнавшим свою лошадь так, как никогда не гнал ранее. Сквозь мглу уже виднелись темные, приближающиеся к городу по льдам силуэты, многие из которых ревели и неслись по направлению к стражникам, построившимся на причалах и пристани.
Конники рванули по городским улочкам, и, когда они преодолели врата, те закрылись за ними, обрекая защитников на верную смерть. Томас скакал, как мог скакать максимально испуганный человек, его рыцари не отставали ни на метр, и, вскоре, они смогли обогнать мглу, так внезапно остановившуюся, едва достигнув северных окраин Торгового Города.
— Все на месте? — выкрикнул Томас, мглу, за который явно слышались вопли и звуки начавшегося сражения.
Воины огляделись — и тут один, осмотревшись вокруг себя, с испугом доложил:
— Анны нет, милорд, тут её нет…
Не став даже думать, Томас, развернув своего коня, рванул во мглу. Проскакав пару минут и преодолев полностью Торговый городок, он выскочил на равнину, где в непроглядной пурге вдали всё же виднелся небольшой силуэт. Лошадь неожиданно сбросила Томаса, и он, отряхнувшись от снега и обнажив меч, помчался к Анне, сквозь шум и свист пурги звавшей на помощь. Ноги завязали в снегу, он постоянно спотыкался, но, спустя пару мгновений, заключил таки миледи в объятия, закрыл глаза и оказался в… Утумно, столице Унферта…
***
Он осмотрелся — вокруг никого не было видно, лишь огромные окна, по которым Томас и признал город, вершина которого — башня, с которой просматривается почти вся долина бывшего княжества. Постепенно все гвардейцы Томаса появлялись в башне и, спустя пару минут, из портала вышел Медив, под руки ведший за собой закоченевшего Мейса.
— Медив, вы как раз вовремя…
— Вовремя, ха-х, вовремя, если бы я это всё смог предотвратить, Ваше Величество. А сейчас — отдыхайте. Неделя другая у вас точно есть…
========== Глава 96. Бэйл созывает знамена ==========
Амбор необыкновенно быстро заполнился людьми — неожиданно быстро наступившая зима и новости о страшных захватчиках, идущих с юга, заставили лордов, крестьян, воинов и ремесленников бежать в огромный замок, способный вместить в себя огромную массу народа. Тысячи приходили в Амбор каждый день, что становилось головной болью для поникшего духом Бэйла, редко покидающего свои покои и решавшего важные дела прямо из них.
Он не поверил приказу Томаса Рассела — он не считал его своим королем, во многом был обижен на него, да и новости о захватчиках не особо воспринимал — его острый ум требовал доказательств, а не простых слов южных захватчиков-рыцарей. Каждый раз, когда вассалы и советники призывали его отправиться в Унферт, он ловил себя на мысли, что это ловушка, попытка поймать и судить Бэйла, наказать его за грехи, оставить его сына без титула и отца. Бэйл сам рос без матери и, почти, без отца, которого он помнил лишь отрывками. Он не мог этого допустить, просто не мог…
***
Каждый день он жалел об Антее — он понимал, что совершил верный поступок, избавил себя от груза, отягощавшего его долгие годы, но убить чувства в своем сердце он уже никак не мог. Он пил, много пил — вечерами, когда замок ложился спать и время замирало, он выбирался на балкон своих покоев, укутывался в теплый плед, спасавший его от начавшихся заморозков, брал с собой кувшин крепкого, выдержанного вина или абсента, и напивался до состояния, в котором ему уже было все равно, виноват он, или нет.
Он едва мог встать, дойти до своей перины и укутаться в теплое одеяло, не дававшее ему простыть в столь холодные летние дни. Но эта ночь, когда среди лета на Амбор обрушился страшный снегопад, выбила Бэйла из привычной колеи и заставила отодвинуть вино в сторону, дав его думам о Альянсе выйти на новый уровень.
— Милорд, нам негде укрыть всех желающих, палаты сносит ветрами и заметает снегом! — доложил лорд Неруб, трясущийся от холода и натиравший замерзшие плечи.
