— Ничего, верю, верю вам.

Родрик аккуратно запрыгнул на своего коня и погнал его через лагерь, к руинам видневшегося вдалеке Рагнарека. Дороги уже были расчищены, люди суетливо носились по лагерю, грузили на повозки готовое оружие, поддерживали сотни костров. То и дело в лагерь приходили обозы с добытой в шахтах черной рудой, а воины, прибывшие для охраны лагеря, упражнялись с готовыми мечами и копьями.

Родрик промчался по холодной, заснеженной пустыне, и, спустя около получаса таки достиг Рагнарека, до сих пор разрушенного после вторжения Роуна МакХейга. Стены города, башни, каменный дома и донжон никогда ранее не блистали своей красотой, но сейчас, после того пожара, они стали полностью черными от копоти и дыма. Не осталось ни одного деревянного дома, постройки или даже отдаленного сарая — от такого жара сгорело всё, что только могло.

Рыцарь спешился и повел коня через город, который, казалось бы, до сих пор разил нос гарью и трупными смрадами. Родрик снял свой шлем, вдохнул поглубже и понял, что это ему только кажется. Он чувствовал себя дома, пусть и дома, как такового, больше не было. Родрик в своей жизни плакал лишь однажды, и сейчас, глядя на руины города, едва сдерживал слезы боли и отчаяния. Он вошел во внутренний двор цитадели, и, привязав коня к железному пруту оплавившихся врат, вошел в донжон. Преодолев длинную лестницу, он поднялся в Высокий Чертог, который, как показалось ему, почти не был тронут. Немудрено, ведь ещё прапрадед Родрика, лорд Дасти Эрган, заложивший новую цитадель Рагнарека, весь Высокий Чертог, все предметы, находившиеся в нем, приказал вытесать из камня. И лишь огромный, овальный Стол Вечной Памяти, составленный из дуба, дотла сгорел. Пройдясь по всему залу, он вышел к главенствующему Трону Камня и Железа. Едва Родрик успел прикоснуться к нему, со стороны балкона послышался голос:

— Я знал, что ты придешь…

Родрик повернул голову к балкону — Йен, усталый и удрученный с виду, наблюдал за внутренним двором замка.

— Брат! — выговорил Родрик, направившись к Йену с широко распростертыми руками.

Братья обнялись, и Родрик, едва лишь подняв глаза, приметил грифона, мирно спавшего на огромном выступе замка.

— Ты что тут делаешь?

— Я часто здесь бываю, брат, очень часто. Здесь на меня накатывают воспоминания, я вспоминаю отца, погибших братьев, но с трудом могу вспомнить нашу мать… — произнес Йен, присев на одно из каменных кресел.

— Наша мать… Я помню её, очень хорошо помню, — с грустной улыбкой и померкшими глазами проговорил Родрик, посмотрев на место, сбоку от Трона.

— Мне было сколько, когда умерла наша мама? Года три?

— Четыре, брат. Мне двенадцать, Эндору девять, а малышке Кэтрин всего один год… Хорошо хоть отец оправился, взял в жены дочь лорда Харрина, но и она умерла во время родов малыша Дрима…

— Какая она была, Род? — сказал Йен, выпив немного вина из кожаной фляги.

Родрик вздохнул, мысленно заглянул в прошлое и, с небольшим слезным проблеском в глазах, произнес:

— У неё были большие глаза, большие зеленые глаза, глядя в которые ты мог мгновенно успокоиться. Длинные, волнистые, черные, как уголь, волосы, гармонирующие с ее бледной кожей.

— А ты не Розу описываешь, случаем? — спросил Йен, немного улыбнувшись.

— Действительно, наша мать была очень похожа на неё, — улыбнулся Родрик, присев на Трон.

— А умерла она от горячки, в голодную зиму… — проговорил Медив, появившийся за спинами у обоих братьев.

— Я в первый раз чуть ли не убил тебя, да и во второй как-то желание не пропало, чародей, — жестко выговорил Родрик, протянув руку Медиву.

— Сколько оружия уже готово? — холодно высказал маг, пожав руку Родрика.

— Многим более половины, ещё успеем сделать свыше, дабы вооружить ополчение…

— Не успеете, — разом отрезал Медив, бросив свой взгляд в сторону южных окон донжона.

========== Глава 95. Чего не сделаешь ради любви? ==========

Внезапные снегопады, засыпавшие все земли Гидры и Востока, застигли Томаса и его свиту врасплох и серьезно затруднили их продвижение к Эрнепорту. Холод, неведомой силой гонимый с юга, уже успел сковать реки, а с каждым днем, с каждой милей к югу, лед становился только толще, а снега — всё глубже.

Людей на дорогах почти не было — многие либо сбежали, либо, нарушив приказ короля и послушавшись своих лордов, остались в замках или бежали с ними другими тропами — далекими или морскими, пока недосягаемыми для мертвых и их Армады. Путь выдался долгим и неимоверно тяжелым, по дороге встретились места, в которых Томасу ранее довелось побывать в ходе своих походов — до сих пор не восстановленная Королевская Заводь, издалека был виден сожженный дотла замок Боле, Северный брод, где голову сложил первый союзник Томаса, воевода Дейкер, и полупустой Дробеж, из которого Томас забрал своего учителя и наставника, старого Мейса.

Рыцари Рассветного Ордена встречались повсеместно — по приказу своего Магистра они жгли могильники, угоняли скот, провиант и инструмент в Унферт, где уже, под руководством Медива, Джона и Андуина готовилась самая великая оборона, которую когда-либо видел мир. И вот, три недели, путешественники добрались до заснеженных полей, за которыми лежал Эрнепорт…

***

— Ваше Величество! — доложился гвардеец Томасу, дрожащему от холода и пытавшемуся согреть руки у костра.

— Говори…

— Мой отряд побывал за Эрнепортом, пересек заледеневшую Гидру и обнаружил мертвых, практически преодолевших Пламенные Поля, государь…

— Сколько им до Эрнепорта? — с волнением выдал Томас, поглядывая на спокойного Мейса.

— Они не останавливаются, мой король, кто бежит, кто идет, но факт того, что они будут здесь к ночи, остается неизменным…

— У вас час на отдых, и потом все отправятся в город, забрать выживших и всё, что можно спасти от лап нежити, — властно приказал Томас, поднявшись и ближе встав к костру.

— Повинуюсь, государь.

Рыцарь отошел от Томаса к своим конникам, передал приказ и те, по-разному отреагировав, спешились и присоединились к костру, где воины, не отправившиеся на вылазку, сразу же плеснули им горячей, ароматной похлебки. Немного погревшись, Томас отошел в сторону, прислонился к дереву и склонил голову, полную тяжелых мыслей и дум, о которых молодой король никому не мог рассказать.

— Мальчик мой, ты уверен, что нам стоит сделать это? — произнес Мейс, подошедший к Томасу со спины и положивший руку ему на плечо.

— Учитель, если это наши последние дни, я бы хотел провести их с той, что смогла разбавить мое одиночество и успокоить бушующую кровь.

— Эх, молодость, я понимаю тебя, малыш Том, — улыбнулся старик, назвав Томаса так, как всегда называл в детстве. — И всё же, если вы победите, что ты сделаешь в первую очередь, как взойдешь на трон официально?

Томас задумался — столько уроков преподнёс ему мудрый наставник, что сейчас король замешкался и не знал, что и ответить.

— Я… Я… Я думаю, что мне нужен надежный советник, десница, разбирающийся в политике, финансах, и, что немаловажно, любимый народом…

— Верно, Томас, но знаешь ли ты такого человека лично? — добро проговорил старик, убрав руку с плеча своего воспитанника.

— Хм, — вновь озадачился Томас, — Только одного, учитель…

— Кто же это?

— Бэйл Рэндэл, но он наш враг, непримиримый враг…

— Твоя мать была любима многими, Том, ибо она была женщиной, способной примирить враждующих лордов, или сама примириться с врагом. Думаешь, лорд Варан и лорд Вейдт раньше бы пошли вместе, под одним знаменем? Да они бы в первую очередь перерезали бы друг друга за прошлые обиды, но оба, в свою очередь, равносильно ненавидели лордов Серого Камыша. Твоя мать смогла усадить всех за стол переговоров и примирить…

— Что вы хотите этим сказать, учитель? — спросил Томас, чувствуя, как слова наставника успокаивают его.

— Лорд Рэндэл ничего плохого не сделал вам, он лишь исполнял приказы своего короля. Если у вас будет хоть малейшая возможность примириться с ним, примирить его и лорда Родрика Эргана — воспользуйтесь. Нужно уметь прощать — так говорила ваша мать, мой любимый ученик, — закончил Мейс, обняв своего подопечного, во многом заменившего ему сына.