— Нишики… — только очертания силуэта, каким-то образом возвышалось чуть над землей со вздёрнутыми вверх руками, стали различаемые. Рей дёрнулась к нему, но привязанная к стулу, едва не свалилась лицом вперёд. Удержав равновесие, она собрала силы и ещё раз позвала брата, стараясь быть громче. — Нишики!

Парень гулко и протяжно застонал, и Рей облегчённо выдохнула.

«Жив…»

Однако, кроме стона, Нишики не проявлял больше никаких признаков сознания. Моментально у Рей забурлила кровь, которая позволила тупому дурману окончательно покинуть тело девушки. Воспоминания резко стали вбиваться в сознание, очерчивая перед глазами жуткие картины.

— Чёрт, чёрт… — выругалась Рей, понимая, что все её мысли перепутаны, обмануты, застигнуты врасплох.

***

После того, как она покинула Коноху, девушка направлялась в указанном направлении — к югу. По дороге её застал промозглый проливной дождь, но она всё шла. Не замечая дрожи, пробивающую тело противной прохладой. Не обращая внимания на созданные потёртости из-за промокшей одежды. Шла, пока не достигла нужного перевала. Она ещё издали заметила Нишики, сидящего на камне с низко опущенной головой, прямо под дождём. Изуми рядом не было.

— Нишики! — она громко позвала брата, стараясь перекричать шум дождя, и кинулась бежать. Но, когда тот поднял глаза, вместо ожидаемой радости она увидела панику и страх.

— Уходи отсюда! — крикнул брат, чуть приподнявшись, и Рей растерянно остановилась. Брат ждёт её, и, тем не менее, просит уходить, да ещё так грубо? А он смотрел теперь куда-то позади неё. — Слышишь? Уходи!

— Ниши… — только и проговорила девушка, как вдруг рядом нечто неестественно колыхнуло край плаща. А затем тупая боль в голове, слабость, накатившая мгновенно, и темнота, окутавшая все вокруг…

***

Едва воспоминания выстроились в нужную цепь, как дверь — тот самый темный прямоугольник в стене — с противным скрипом отворилась, и за ней сначала показался слабый мерцающий свет, движущийся в сторону комнаты. Он был неяркий, но глаза настолько привыкли к темноте, что Рей невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, на лице застыл немой ужас.

— Изуми…

Регент стоял, ухмыляясь, оглядывая привязанную девушку с головы до ног. Его взгляд был холоден, полон ненависти и злобы такой, что у девушки пробежала нервная волна по спине, и она сглотнула.

— Хорошая работа, Хосок, — кинул он кому-то через плечо. Рей увидела ещё одного мужчину, выше Изуми и намного мощнее. Он был одет в стандартную форму шиноби Тсучи но Куни, а завязанный протектор с зачёркнутым знаком страны Земли на левом предплечье говорил о том, что он нукенин. Тот лишь неоднозначно прохрипел что-то вроде «само собой», и, подойдя к Нишики, резко и бесцеремонно плеснул ему в лицо водой из стакана, который он держал в руке. Нишики тут же резко вдохнул воздуха, вскинув головой, и начал откашливаться, так как вода попала прямо в дыхательные пути.

— Что ты делаешь? — завопила Рей Хосоку, дернувшись вперёд, но бечёвки лишь острее впились в запястья. — Изуми! Какого чёрта тут происходит? Что на тебя нашло? Освободи нас!

— Я говорил, надо было этой шавке рот заклеить, — мрачно отозвался Хосок, подойдя к Изуми.

— Не горячись, Хосок, — блаженно отозвался Изуми, глядя то на кашляющего Нишики, то на беспомощную Рей, явно наслаждаясь их положением. Девушка зло скрипнула зубами, готовая вцепиться ему в глотку, но хриплый стон брата заставил её резко перевести взгляд.

— Рей… — первое, что сказал Нишики, подымая голову и оглядываясь. Увидев привязанную сестру, дёрнув руками и поняв, что он в похожем положении, парень крикнул Изуми: — Отпусти её, мразь! Она не причем, она не Такаяма! Тебе я нужен!

— Хосок, — молча приказал Изуми, величественно вздернув рукой. Мужчина утвердительно хмыкнул, шагая к Нишики, параллельно доставая из набедренной сумки моток скотча.

— Не смей! — гаркнула Рей, но Хосок один движением приклеил полоску липкой ткани на отчаянно отпирающегося Нишики.

— Меня всегда восхищала эта связь между вами, — Изуми говорил так, словно они на светском мероприятии, а вовсе не в вонючей комнатушке. — Помню, как когда ваших матерей не стало, как он утешал тебя, как помогал справиться, несмотря на то, что сам был подавлен не меньше. И ты с благодарностью и вожделением принимала его защиту.

— Изуми, — прохрипела девушка, едва сохраняя самообладание. — Какого хрена ты творишь? Ты же друг моего отца, ты мой друг!

— Друг? — ухмыльнулся Изуми, опустив глаза вниз, а когда снова посмотрел на Рей, то она увидела в них безмерную злобу и ненависть. Хосок испустил смешок. — Разве друг устроит обвал, унесший жизнь твоей матери? Разве друг станет настраивать Совет против твоего отца, вовлекая страну в гражданскую войну? Разве друг станет устраивать покушение на тебя, когда ты находишься по пути в Коноху? — он говорил это тихо, медленно, смакуя каждое слово, так, чтобы сказанное дошло до Рей, засело в голове, заставляя тело покрываться корочкой ужаса. — И, наконец, разве друг станет опаивать твоего отца отваром из плодов церберы, чтобы его сердце, наконец, перестало биться?

— Мразь… — хриплый голос разрушил нависшую тишину. Рей посмотрела на Нишики: из его испуганных, больших глаз катились слезы, разбиваясь о землю.

— Последнее далось мне особенно легко, — регент распрямился, словно не замечая высказывания девушки в свой адрес. — Твой папаша доверял мне безоговорочно, поэтому я подливал сок церберы ему в чай, в малых дозах, чтобы яд постепенно проникал в каждую клеточку его тела. Иногда, когда у меня было хорошее настроение, я переставал давать яд и действительно наливал лекарства. О, какое же это удовольствие, наблюдать, как он радуется своему мизерному выздоровлению, а затем с не меньшим удовольствием лишал его этой мимолетной радости.

Агония взвыла в Рей, сотрясая каждый нерв.

— Так кто же я, Рей? — Изуми вальяжной походкой подошёл к девушке, поднося свечу прямо к лицу.

— Мразь… — повторила девушка, чувствуя, как готова вцепиться в его глотку зубами и перегрызть её. — Сволочь, гниль, ублюдок!

— О, из твоих сладких уст это звучит, словно музыка! — Изуми восхищённо сморщился, и повернулся к Хосоку, прислонившемуся плечом к стене и вертевшему в руках кунай. — Хосок, ты слышал?

— Слышал… — буркнул Хосок, искоса поглядывая на Нишики, который то и дело дёргал руками, тщетно стараясь освободиться и буравя того взглядом.

— О, я ведь вас ещё не познакомил! — Изуми хлопнул себя по лбу, залепетав слова извинения. — Рей, это Хосок. Твои дружки из Конохи прибили двоих из его команды, когда вы возвращались со стройки. Помнишь?

Тот ужасный день, когда она впервые увидела убийство другого человека. Тем, кого уже тогда любила, только не могла признаться самой себе.

— Вижу, что помнишь, — Изуми засунул руки в карманы брюк, и начал вальяжно прохаживаться от стенки к стенке, насколько позволяло пространство. — Как ты уже поняла, я смог связаться с некоторыми людьми за пределами Кёзан но Куни, и, за большую плату, мы смогли прийти к нужному консенсусу. Не все в восторге от нарастающей силы Конохи, и некоторые не побрезговали свести личные счёты с шиноби Листа.

— Как они могли согласиться на это?

— Видишь ли, у тех троих были люди, которые для них ценились выше собственных жизней. Я заключил сделку. В случае провала операции, гибели или плена, если они не выдадут меня, то, за эту «услугу» дорогие им люди будут обеспечены до конца жизни.

— Ты отправил их на смерть… — прошипела Рей. — Ты знал, что они не справятся с Хатаке, и, даже если выживут, будут вынуждены убить себя.

— Не знал, — признался мужчина, нарочно игнорируя фырканье Хосока за спиной. — Но мне необходимо было проверить возможности будущего Шестого. И он мне не очень понравился. Однако я был впечатлён, когда Хосок рассказал мне о нём, и поэтому я решил отправить своего дорогого компаньона в качестве шпиона в Коноху. Это было несложно, учитывая, что Коноха, которая выгрызла мир столь тяжелым способом, училась доверять другим странам. Таким способом Хосок стал моими ушами и глазами в Листе.