— Мой отец. Когда персы завоевали Египет, они пренебрегли местными религиями. Ох — сатрап, убил священного быка. Жрецы наложили страшное проклятие на него и на его хозяев в Персеполе. И вот пришел Александр и разрушил Персию. Он пришел в Египет и воздал все почести жрецам. Он приносил жертвы Апису и другим местным богам. Он совершил великое путешествие через пустыню, без дороги и пути, к святилищу Аммона в Сивахе. Там жрецы объявили о его божественном происхождении и о том, что он действительно сын Аммона. Он задумался. — Я когда-нибудь рассказывал тебе о путешествии Александра через пустыню в Сивах?

(Несколько раз, милорд.) — Нет, ваше величество, я не припоминаю, чтобы вы это делали.

— Ах. Ну, тогда. Бури разрушили дороги. Даже проводники были потеряны. Солнце было безжалостным, и мужчины падали от теплового удара. Но трийские боги послали огромную стаю воронов, которые кружили над головой и затеняли Александра. И если проводники делали неправильный поворот, птицы кричали, пока они снова не шли в нужном направлении.

— Удивительно, — сказала Пауни.

Царственный грек снова вздохнул. Если бы только он не был должен столько денег стольким людям. Евреи помогли ему, и его отцу финансировать строительство великого маяка на Фаросе. Он был закончен за эти девять лет, а казна все еще платила. И египетские жрецы. Государственный долг стремительно рос из-за их требований построить новые храмы. А еще была постоянная армия, сплошь наемники, и им нравилось, чтобы им платили регулярно, жестко лязгая медью. И еще флот. Тысячу лет назад Рамсеса не беспокоили корабли, плававшие по Великому Зеленому морю. А две тысячи лет назад фараоны даже не пользовались деньгами. Их просто не было. Их еще не изобрели. Идите, сказал Хуфу своим крестьянам. Постройте мне гробницу-пирамиду. Миллион человек работал двадцать лет. И они это сделали, и ни один обол никому не заплатили. Увы, как все изменилось. — «Кто правит Египтом»? — задумался он тихо. — «Неужели я? Нет. Неужели тот миллион греков, который здесь поселился? Нет. Ну, или священники и их семь миллионов феллахов? Или земля — это безнадежная анархия»?

Она уже привыкла к этому. — Кстати, о жрецах, — мягко напомнила ему Пауни, — здесь верховный жрец Гора. Также рабби Бен Шем. А потом и другие знатные особы — Эратосфен и его дама. Геометр привел очень странного гостя, который покрывает свое тело длинной черной вуалью. А еще есть консулы и послы — Клавдий Пульхер Римский, Гамилькар Барка, карфагенянин…

Птолемей подавил стон. Эратосфен. Он пытался забыть его, но, конечно, это было невозможно. Человек, одержимый измерениями, собирался сделать свой доклад сегодня вечером. И что ты скажешь, благородный философ? Насколько велик мир? Что касается этого, говори все, что хочешь. Но форма! Объяви Землю плоским квадратом, или диском, или цилиндром. Любую из них. Но ты знаешь, что не должен говорить «сфера» или «шар» или «глобус». Это ересь, математик. Не предавай меня, мой брат грек.

Существует длинная очередь, ожидающая, чтобы занять свое место в качестве куратора Великой Библиотеки. И тебе стоит беспокоиться не только обо мне. Если ты скажешь «сфера», местные святые заставят тебя плавать в канале до окончания этой ночи.

Он помолчал. Девушка посмотрела на него с серьезным беспокойством. Он подумал: — «Она знает, что мне пятьдесят девять и что я умираю. Ах, вот бы снова стать молодым. Нет, не возвращаться. Пусть все закончится. Теперь уже ничто не имеет особого значения. С этого момента давайте жить в мире». Он улыбнулся. — Возможно, нам следует присоединиться к нашим гостям.

*      *      *

12. Ересь

Вокруг двух послов уже образовалась небольшая группа. Карфагенянин что-то объяснял: — Одна из моих целей здесь — получить копии карты мира Эратосфена.

— И что в этом хорошего? — прорычал римлянин Клавдий Пульхер.

— Карфаген, вероятно, выиграет нашу нынешнюю войну с Римом, благородный посол. Если это так, то мы расширим свое присутствие в Испании и Галлии. Для этого нам понадобятся хорошие карты. Если мы проиграем, да спасет нас Ваал, нам, конечно, нужно будет отыграться, и для этого мы будем искать пути в Западную Европу. И снова нам понадобятся хорошие карты. В том числе... (тут он бросил на невозмутимого Пульхера лукавый взгляд), — хороший обзор перевалов через Альпы.

— Проходы...?

— Для наших боевых слонов.

Римский генерал! Он тупо уставился на него. И тут его осенило. — А, вы имеете в виду из Галлии, через горы в Италию. Он начал смеяться. Он так хохотал, что пролил вино. — Извините. Он повернулся к буфету, чтобы налить себе еще.

Птолемей некоторое время смотрел на него, потом снова повернулся к Карфагенянину. — Великий Александр всегда опасался боевых слонов. Он так и не понял, как с ними справиться. Отличная идея, Гамилькар Барка.

— Но есть еще одна проблема, — сказал Эратосфен. — У нас в библиотеке есть несколько отчетов путешественников. Все они говорят, что перевалы очень узкие, едва ли достаточно широкие для лошади. Как вы будете проводить ваших слонов через них?

— Вам следовало бы прочесть еще больше своих книг, ученый мастер свитков, — сказал Барка. — Горы состоят из извести, а уксус растворяет известь. Мы привезем сотни бочонков уксуса. Горы растают, и великие боевые звери пройдут.

— Почему Карфаген заранее раскрывает Риму свою стратегию? — спросил Птолемей.

Молодой карфагенянин ухмыльнулся. — В этом нет никакого вреда. Во-первых, они думают, что мы лжем, что мы пытаемся обмануть их. Поэтому они не будут утруждать себя защитой проходов. Во-вторых, они настолько уверены, что если и когда они укрепят перевалы, то так нам и скажут. В-третьих, они не способны мыслить в пределах империи для себя, поэтому они не могут представить себе, что их враги будут иметь такие невозможные идеи. Им не хватает воображения. Они не знают, что такое мечты.

— Они, кажется, очень хорошо справились, несмотря на эти недостатки, — возразил Эратосфен. — Триста лет назад они были просто рыбацкой деревушкой на Тибре. Теперь они правят всем итальянским полуостровом. Кому нужны мечты?

— Вы правы, картограф. Ну, тогда, посмотрим с другой стороны. Нам, финикийцам, нужны были мечты, и мы их реализовывали. Мы установили торговые аванпосты на границах известного мира. Мы проплыли через Геркулесовы Столбы к Оловянным Островам. Мы проплыли вокруг Африки. Мы торговали в Черном море. Наши корабли правят западным Средиземноморьем, а бизнес на больших водах сделал нас богатыми. И все потому, что у нас было видение. Оно все еще у нас есть, и с его помощью мы победим римлян.

— Мир, господа, — сказал Птолемей. Войны и слухи о войне тревожили его. — Давайте, поговорим о других вещах. Эратосфен, как идут дела с углами?

— Сегодня, милорд Птолемей, в день летнего солнцестояния, я измерил угол наклона солнца в полдень. Я обнаружил, что он составляет семь градусов и десять минут.

Птолемей Второй благосклонно улыбнулся, но настороженно и с предупреждением в глазах. — А скажите на милость, какое значение имеют семь градусов и... что еще?

— Десять минут, милорд. Какое значение? Геометр внимательно посмотрел на греческого фараона. — Чтобы определить значение, нам может понадобиться помощь священников,— он серьезно поклонился Гор-энт-йотфу и рабби Бен Шему, — и историков, — поклон Клеону, гомеровскому толкователю, — и, возможно, других философов, живых и мертвых.

Клавдий Пульхер тем временем вернулся от буфета с новой порцией вина. — Кроме всей этой помощи, реальной или угрожающей, — проворчал он, — может ли кто-нибудь сказать мне значение семи градусов и десяти минут?

— Само по себе, ничего, — вызвался Гамилькар Барка. — Однако, взятое вместе с некоторыми другими измерениями, оно может дать вам размер и форму Земли. — Я прав? — спросил он библиотекаря.

Эратосфен вздохнул и краем глаза взглянул на Птолемея.

— О, продолжайте, — устало сказал фараон. (И ах, как бы оказаться на этом баркасе!)