Среди этих разборок и выяснялок со старшиной, я вспомнила, что было крайне неуютно в лесу без ножа, хоть я и обошлась без него в этот раз, но если уж на всякий случай я ношу два ствола, то добавить к ним нож - моя святая обязанность. Здесь возникла сложность совсем иного рода, у Митрича все ножи и кинжалы подобраны для удовлетворения вкусов и потребностей наших ?ухорезов?, а мне нужен, конечно, не маленький перочинный, но и не какой-нибудь штык или палаш. Когда Миртич гордо выложил свои богачества, а я скорчила неудовлетворённую гримаску, можно считать, что просто в душу старшинскую плюнула или пнула грязным ботинком. Он почти обиженно стал выяснять, чего же мне не так, на что я постаралась объяснить, что мне не врагов им резать, а колбаски нарезать или консерву открыть, что мне нужен не боевой тесак, а хороший бытовой ножик, который мне может понадобиться в нестандартной ситуации... Митрич, молча сложил свои клинки, о чём-то усиленно размышляя, а потом его лицо озарилось эвристическим огоньком и он кинулся куда-то в угол своей кладовой, чем-то там пошумел и вылез со свёртком:
- Вот, смотри! Это - то, что тебе нужно! Называется "Табун-Лабагар"*, баргутский нож, сам с Халхин-Гола привёз, думал уж никогда не понадобится, а вот гляди ж ты...
Мне в руки лёг восхитительный нож, с резной роговой рукоятью под мою небольшую руку, с толстым лезвием всего длиной сантиметров семь-восемь, по виду финка и финка, даже изгиб рукоятки похожий, о чём я тут же спросила.
- Нет! Это не финка. Вот видишь, тут у ручки сгон вроде упора есть, а ещё без клюва и ?брюшко? лезвия больше... Хотя, знаешь, наверно ты и права, очень похожие ножи...
Тут же не откладывая, Митрич на своей любимой машинке настрочил мне на комбинезон справа подмышкой чуть выше талии узкий карман под нож, а если не в комбинезоне, то могу его на ремень в петельку надевать или даже в сапог за голенище сунуть. К ножу прилагались жёсткие деревянные ножны обтянутые тиснёной кожей с петлёй для ношения на поясе. Мне ножик очень понравился и я в глазах Митрича полностью реабилитировалась. Вот ведь интересная штука, у него не было ножа, который мне нужен, а обида в мой адрес, как будто я специально придумала задачу, чтобы его в плохом свете выставить. И вы скажете после этого, что это женщины непонятные и мозги у нас странно работают?...
Наш старшина и блюстителя правильности соблюдения формы и её атрибутов не отступился и в вопросе моей формы. Нашёл ведь мастера и ткань для двух тужурок, белой летней и чёрной тёплой. Пока я слонялась без дела, как самая безлошадная самолётчица фронта, он свозил меня на машине Мышакова в Новую Ладогу, где разместилось командование Ладожской флотилии. Туда же перебралось одно из флотских ателье, или просто мастер приехал из Ленинграда, не знаю как на самом деле. Но в посёлке имелся официальный флотский портной по пошиву военно-морской формы или построению, как мне уже объясняли. Когда ему было сообщено, что вот этой милой девушке нужно сшить форму младшего лейтенанта морской авиации, дядечка выпал в прострацию минут на пять. Как я поняла, он ни разу в своей долгой жизни на женщин ничего не шил, и я ужаснулась от того, что при таких навыках он для меня сошьёт. Похоже, что заказ для него был аналогичен заказу коронационного наряда для английской королевы. Быстро сообщила свои сомнения Митричу, и он, как человек понимающий толк в качестве форменной одежды, со мной после нескольких вопросов мастеру согласился и мы втроём пришли к соглашению, что он мне сошьёт только чёрную тужурку на первое время, при этом, чтобы не сильно мучиться с подгонкой по фигуре, он сошьёт мне её совершенно прямую без приталивания, и короче, то есть до верха бёдер, а не до середины, как положено у мужчин. Но за это берёт на себя исполнение всех положенных нюансов по размещению пуговиц, нашивок и прочее. А под шумок, я вытребовала с него две ушитые по мне тельняшки, мои уже поистрепались за прошедший год. В отделе, Митрич выдал мне положенный теперь к моей форме командирский ремень с якорем и звездой, а кортик обещал если не найдёт, то закажет сделать.
От ремня вдруг очень возбудился Сосед, ведь на флоте он во время институтских сборов успел побывать и видел парадные флотские ремни. Оказывается у нас ремень совсем иначе застёгивается. Левая приёмная часть ремня с овальной пряжкой имеет посредине вертикальную прорезь в которую вставляется правая часть со звездой и якорем, и поворачиваясь застёгивает ремень. В истории Соседа левая часть с бляхой была уже сплошная с крючком с внутренней стороны, а на правой просто скоба для зацепа за крючок, и цвет ткани ремня жёлтый с продольными полосами. И ещё он заметил, что кажется, в парадной форме, к которой на флоте положено носить палаши и кортики для женщин холодное оружие не предусмотрено. Да и с юбкой кортик или палаш действительно будут выглядеть несуразно, как ему кажется, с чем не могла не согласиться. И вообще, нельзя исключить, что я сейчас единственная женщина в ранге среднего командира на всём Красном флоте, так, что нам, возможно, и правил ещё не успели написать. Информацию про нелепость кортика и юбки я донесла до Митрича, на что, вот ведь упёртый, он сказал, что тогда он мне шитого краба для берета точно найдёт. Посмотрела на него и поняла, что этот раз сказал, значит, найдёт, а про звёздочку на берете, я как-то и забыла...
За это мне пришлось участвовать в процедуре обмывания нового звания в отделе, правда, удалось сместить фокус внимания на Ивана, который был просто счастлив, получить первые кубики в свои петлицы. А я смоталась на аэродром и привезла Верочку и Панкратова. Кстати, как бы мы с Верочкой не веселились по поводу слухов, вокруг, новых песен Марка Наумовича, но то, что мы имеем к этому отношение она молчала как партизан на допросе и,вполне понимала серьёзность этого требования. Оказывается с ней об этом ещё в Москве Ида поговорила, не знаю, какие она нашла слова, но сестрёнка прониклась. К середине празднества Митрич принёс мой любимый ксилофон, который хранил у себя и напомнил мне о моём обещании. Пришлось выполнять и к счастью Бернес уже спел свои песни, и я могла их спокойно исполнять, тем более, что и Верочка с удовольствием хотела попеть. Уже после первой песни никто больше не косился, типа, а что тут ребёнок делает? А её задор и очарование в комплекте с чистым звонким голосом были выше любых похвал.
Хоть я и посмеивалась, когда она пела "Брич-Муллу" и её голосом звучало: "... Я удвоил в пути небольшую семью...", но кроме меня этого никто не замечал. А голос и слух у ребёнка феноменальные, ведь она, мне кажется, сумела в песенке "о королевском бутерброде" не раздвоить некоторые буквы, как это делала Татьяна Никитина, она их кажется расчетверила, такое коротенькое стаккато пропела, что мурашки по коже. А после "бутерброда" как-то само собой получилось продолжить тему про трудную королевскую жизнь. Мы с Верочкой неплохо спели "Всё могут короли", которую у Соседа пела какая-то Пугачёва, а потом про отставного стрелка:
В королевстве где всё тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь агромадный
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур!
Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил,
А тем временем зверюга ужасный,
Коих ел, а коих в плен волочил...
И король тотчас издал два декрета:
Зверя, надо, говорит, одолеть, наконец!
И отважится на это, на это,
Тот принцессу поведёт под венец!
