-Ну и как Вам это? – Спросил Марлини после долгой паузы, воцарившейся после прослушивания кассеты.

Лафарг не знал что ответить. Такое в его долгой практике было впервые.

-Я не знаю, - покачал он головой. – Но, по крайней мере, у нас есть описание этого убийцы. Мы можем составить фоторобот, - с надеждой проговорил он.

-Это верно. – Заметила Кетрин. – Мы можем отправить эту запись экспертам. Пусть они займутся составлением портрета преступника.

-А что дала Ваша встреча? – Поинтересовался Гордон.

-Относительно немного. – Лафарг потянулся к сигарете и бросил вопросительный взгляд на присутствующих, после получения негласного разрешения, закурил.– Этот Меерсон скользкий типок. Ему есть что скрывать, хотя он и говорит, что посещал пастуха редко, мне кажется, что он достаточно хорошо знает, что творится там. Да и весь он какой-то… - комиссар подернул плечами, пытаясь подобрать правильные эпитеты, но так и не смог и опустив плечи, затянулся сигаретой.

Кетрин сощурившись, посмотрела на комиссара, потом на своих коллег и спросила:

-Меерсон работает в «АдамсКультуралИндастригс»?

-Да. Кажется, финансовый директор. – Ответил Лафарг.

-Хм…знаете, мне не дает покоя Уна Сиху. Эта старуха не так уж безобидна. Кроме того ведь именно после того как пастух обвинил ее на совете общины, он был убит… - Стала размышлять агент. – Да и наблюдение за ней показало, что она снова встречалась с неким человеком.

-Встречалась? – Заинтригованно спросил Питер.

-Да. Они разговаривали о чем-то и этот мужчина ее даже просил что-то сделать для него, молил, буквально. Она сначала упорствовала, потом уступила. Но только они ничего друг другу не передавали. Просто поговорили и разошлись. – Пояснила женщина. – И, знаете что?Парням, следившим за ней, удалось узнать кто этот незнакомец. – Кетрин выдержала интригующую паузу и добавила: - Джон Адамс.

-Джон Адамс? Президент холдинга? – Пораженно переспросил комиссар, уже докуривший первую сигарету и потянувшийся за второй.

-Да. – Покачала головой Кетрин. – Вам не кажется, что у этого холдинга слишком много связей с рядовыми индейцами? Причем даже не Бог весть с кем, а с рядовыми жителями резервации…

-Да, это уж точно странно. - Подтвердил Марлини. – А что с гемофилией? – Вспомнил он о Барбаре.

-Барб сейчас как раз должна встретится с тем человеком, который обещал помочь. – Ответила Кет и как раз в этот момент в кабинет вошла сама Барбара.

-Привет всем. – Качнула она головой. – Мой разговор был малопродуктивен, хотя и сузил районы поиска до пары тысяч человек.

-Есть хоть какие-то пересечения? Знакомые имена? – Поинтересовался Питер, забирая у нее из рук документы.

-Нет, хотя я не успела все прочитать. Наверное, нам стоит разделить эту кипу на части и пусть каждый займется своими именами. – Предложила она.

Марлини быстро пролистал отчеты и передал их Кетрин.

-Женщина? – Изумилась она, увидев пару женских имен в списках. – Разве женщины могут ей болеть? Я всегда думала, что они лишь носители.

-Да, Кет, могут и еще как. Таких случаев исключительно мало, но они случаются и, естественно, в силу физиологии, девочки, после достижения возраста полового созревания страдают гораздо более серьезно, чем мужчины. Но все поддается хотя бы некоторому облегчению и сейчас это уже не настолько страшное заболевание, как во времена королевы Виктории.Их всего-то в мире не более 60. В Аризоне таковых нет, но там данные по всей Северной Америке, по всем кто когда-либо обращался с подобной проблемой или родственники больных, занесенные в группу риска.

-В общем, нам предстоит жаркая ночка. – Обреченно вздохнул Питер.

***

Кабинет был обставлен дорогой мебелью в викторианском стиле. Старинные классические каноны интерьера прекрасно сочетали в себе витиеватые узоры и орнаменты античности, демонстрируя богатство обитателей дома. Четкие прямые линии, классические оттенки, благородные породы дерева - все это отражало любовь к роскоши. Мягкие диваны с резными ножками и подлокотниками, шикарные кресла, обтянутые самой дорогостоящей тканью, огромный камин из темного камня с позолоченной окантовкой, лепнина на потолке, тяжелые темно-зеленые обои, массивные двери и широкие подоконники, глубокие тона бархатных штор и обивки, мебель из мореного дуба идеально отражали состоятельность хозяина.

Адамс сидел в глубоком кресле с высокой спинкой повернувшись лицом к окну. Дневной свет был скрыт за тяжелыми занавесками и в кабинете было почти темно. Его тело обмякло и небрежно растеклось по креслу, грубые большие руки, еле держали стакан с Macallan, голова откинута назад, а ноги с расшнурованными ботинками широко раскинуты по зеленовато-бурому ковру с геометрическим орнаментом и высоким ворсом.

Глаза Джона были слегка прикрыты, а когда он их открывал, делая глоток виски, то из них брызгали соленые слезы.

-Папа… - Джон не заметил, как в кабинет вошел его сын. Тревор расстегнул пуговицы на своем темно-сером твидовом пиджаке и присел рядом с креслом отца.

-Папа… Ты как? – Он слегка коснулся плеча Джона и тот резко ухватил его за руку. Сильная рука крепко сжала пальцы молодого человека, от чего тот даже поморщился, но руку не отнял.

-Тревор, посиди со мной. Я не могу больше быть один… - тихим, осипшим голосом произнес он.

-Сказал бы, ты просил оставить тебя одного…сказал бы, что хочешь побыть с нами… - упрекающе ответил молодой человек и присел на кресло, стоящее слева от того, в котором сидел отец.

-Да. – Кивнул головой тот. – Позови Глорию. – Попросил он, по-прежнему не открывая глаз.

-Я здесь. – Из-за спины раздался тонкий хрупкий голосок девушки. Они тихо прошла по мягкому ковру и села на диван у окна, напротив брата и отца.

-Хорошо, давайте просто посидим. В тишине. Просто посидим. Просто. – Бормотал про себя Адамс, так ни разу и не взглянув на детей, послушно подчинившихся отцу.

***

Генри Меерсон вышел из автомобиля, остановив его у въезда в собственный гараж, и оглядевшись, прошел в дом.

Нужно отметить, что, расположенный в самом элитном районе города его дом был одним из самых шикарных. Огромный – в 720 квадратных метров площадью он представлял собой многокомнатное царство шика, роскоши и богатства. Но эта роскошь не была напускной или чрезмерной. Все находилось на своих местах и было как нельзя уместно.

К центральному входу вела высокая каменная лестница с деревянными резными перилами, на верхушках которых виднелись круглые мраморные набалдашники светло-серого цвета. Над дверью висел бронзовый фонарь с помутневшим стеклом и искусственно состаренной огранкой. Всю веранду перед входом накрывал вырезанный из дерева и окрашенный в мышиный цвет навес с голубоватыми вставками на вершине.

Сам дом был обит камнем мягкого серебристого оттенка, окна были деревянными и имели на своих вершинах такие же вставки, как и на навесе. Крыша, покрытая немного более темной по цвету, чем дом, черепицей имела несколько остекленных отверстий и выход, что-то наподобие балкона, огороженного витой оградкой.

Хозяин быстро проскользнул в дом и прокопошившись там некоторое время вышел через черный ход. Теперь на нем был одет уже не дорогой офисный костюм, а широкие темные джинсы с множеством карманов и косуха с огромными прорехами на груди, которые при необходимости могли быть скрыты широкими тугими «молниями». В руках Генри крепко сжимал синтетические широкие ремешки своей спортивной сумки. Он быстро закинул ее на мотоцикл, привязав предварительно, чтобы она ненароком не свалилась во время быстрой поездки, и сам заскочил на своего «железного коня».

Проехав несколько километров сначала по шумной трассе города, потом по окраинным улочкам, и, наконец, свернув на широкую пыльную дорогу в Юго-Восточном направлении, мотоциклист проехал еще некоторое, достаточно почтительное, расстояние, сворачивая то на запад, то на восток, и в итоге очутился у, казалось бы, ничем не примечательного пункта назначения. Если бы обычный человек ехал по этой дороге, то вряд ли стал останавливать именно здесь просто так: здесь не было никаких опознавательных знаков, ларьков, где можно было перекусить, заправки или телефонной будки. Словом, абсолютно ничего, что могло бы привлечь обывателя, проделавшего долгий путь. Но Генри Меерсон не был простым обывателем, уставшем от дороги или решившем поменять колесо на своем байке. Пустынность данного местечка как раз и была самой привлекательной составляющей открывшейся картины, так как, убежав из города, Меерсон искал именно этой пустоты и отсутствия свидетелей.