В этом волчьем представлении щенки одновременно кричали, надсмехались, рыдали над комичными ролями, выделенными королевской четой им, их братьям, сестрам. Все вместе эти требовательные, любвеобильные, угрожающие, вызывающие, громкие, низкие, тявкающие, пищащие голоса зачаровывали Шерхана до глубины души. Они врывались в его подсознательную память как нечто беспредельное, дикое, архаичное. Как некое сокровенное таинство природы, до сих пор сокрытое от него, нераспознанное, неразгаданное, потому жутковатое… Он вместе с волками выл, плакал, бранился. Становился частью своего древнего племени и племени волков, их сознания, вечности и несокрушимости волчьего мира. Под звуки воя, согреваемый тёплой подстилкой, он засыпал, переносясь в другой, более понятный, чем человеческий, мир волчьего племени, где нет интриг, предательства.

Над головой Шерхана совсем низко стали сгущаться перисто-кучевые облака. Вверху, под самым небесным куполом, грозными пластами укладывались высококучевые облака. Он представлял, как в облаках меняется свечение, температура. Не увидел, а почувствовал сердцем, как в небе эллипсом разрываются перисто-кучевые облака, образуя невероятную воронку, закручивающуюся и всасывающую в себя облака. В воронке засверкали миллионы хрустальных кристалликов, с которых закапали радужные капли. Загрохотали небеса, вспыхнула молния. Неожиданно с неба на горы нахлынул ливень такой густой лавиной, что всё кругом смешалось в одно воющее, грохочущее, сверкающее, заливающее водой.

В школьные годы мне с друзьями под Урцми-дагом, на альпийском лугу, пришлось стать очевидцем кровавого побоища двух волков с огромным племенным быком, которого звали Геркулесом. Это место находилось в четырёх-пяти километрах севернее от молочно-товарной фермы селения Кужник, на территории Кайтагского района. В те годы в начале мая мы с товарищами туда не раз отправлялись за черемшой. Левая сторона луга проходила над глубоким ущельем, где на его краю непримиримые враги затеяли битву. Внизу, в самой бездне, ворочал свои воды Кайтаг-чай, левый приток реки Рубас.

Столкновение врагов шло не на жизнь, а на смерть. Огромный племенной бык обливался кровью. У него из разорванных сосудов на шее, боках, задних ногах тонкими струями билась кровь. Доминантный волк не мог ступить на перебитую ударом копыта левую заднюю ногу. А у доминантной волчицы ударом полуметрового рога, видимо, была проткнута грудь. Морды волков до шеи были в крови, то ли в своей, то ли в крови врага.

Мы, глупые юнцы, одно время, не удержавшись, в волков стали кидаться камешками, не понимая, какую угрозу нам они могли нести. Волки так яростно были увлечены схваткой с племенным быком, что нас даже не замечали.

Бык в силе и ловкости не уступал волкам, которые в своей ярости, в жажде победы не проигрывали противнику. Одно время как-то изловчились – напали на быка с тыла, отгрызли ему сухожилия задних ног. Бык сильно захромал, его ноги, шея, бока источали кровь, судорога шла по всему телу. Он потерял стремительность, реакцию. Глаза, кажется, покрывались предсмертной пеленой. Но гордый царь копытных не собирался сдаваться врагу. Одно время Геркулес, непобедимый гладиатор, чувствуя, что ноги больше не удерживают, с волками на спине сделал рывок на гребень. С боевым кличем «му-у-у-у», который напоследок огласил всё его царство, сбросился в бездну.

С тех пор не раз собирался писать о незабываемой кровавой бойне гигантов. Но, как хотелось, не получалось. Откладывал на годы.

Чувствовал, мне надо было изобразить не место, бой, а в самых ярких красках описать процесс, драматизм сражения. Жажду крови, противостояние непобедимых гигантов. Не понимал тогда, почему у меня не идёт рассказ. В то время был юным, многое не осознавал. Понимание того боя ко мне пришло с годами. С первой минуты схватки тогда стало ясно, что бой гигантов просто так, банальным столкновением, не прервётся. Обе стороны, как на гладиаторской арене, жаждали крови, смерти одного из противников. Ни волки, ни бык живыми не собирались сдаваться. Исход боя должен быть один – смерть противника. Гордый бык, предводитель стада коров, от волчьей пары не собирался признавать поражение. Он предпочёл гордую смерть царя всех копытных позорному преклонению головы у ног ликующих врагов.

Кажется, на этот раз мне удалось изобразить то, к чему стремился, над чем размышлял бессонными ночами. Похоже, в мельчайших деталях получилось отобразить всю палитру драматизма того боя – жажду крови, противостояние непримиримых извечных врагов. Наконец, кажется, сумел передать весь ужас, охвативший волков в последнее мгновение броска Геркулеса с ними на спине в вечность. Тот запах крови, бьющейся струями из шеи, боков быка, стекающей с мордочек, груди волков. Изложение получилось, правда, в несколько иной, художественной, форме.

Двуногий зверь напал на логово кормящей волчицы. Он из логова выкрал всех её волчат. Разъярённая волчица теперь шла по его следам. Настигнет – убьет. Вызволит из плена своих детёнышей. Или в яростной схватке с ним сама умрёт.

Волчица Бике осенней лунной ночью очутилась за забором давно известного ей дома врага. Со двора несло спиртным. Во дворе валялись опустевшие бутылки, огрызки шашлыков, куски хлеба, обгорелые кости. От них несло неприятным запахом, от которого у неё закружилась голова. Ёе враг вчера с друзьями целый день обмывал свою удачную вылазку на волчье логово. Шутка ли, в хозяйственном блоке под замком скулят пятеро чёрных волчат чёрной волчицы, которых ему заказал городской цирк. За них заядлому охотнику обещали пять тысяч «зеленью».

Он, довольный удачной охотой, напился до чёртиков. Теперь у себя в гостиной, под столом, спал мертвецким сном. Семья – жена с сыном, уставшие от бесконечных пьяных застолий хозяина, его брани, – ушла на кошары, расположенные в Прикаспийской низменности. Они решили оттуда не возвращаться до весны.

Волчица Бике обошла дом врага большими кругами. Села за околицей, в конце переулка, где находился дом врага, ничего опасного и ничего привлекающего её внимания пока не заметила. Двери, ставни окон на первом этаже, перед уходом были предусмотрительно закрыты хозяйкой – ни щели, ни прохода. Волчица перескочила плетёную ограду огорода, прошлась к скотному двору. Хлев, овчарня предусмотрительно были укреплены со всех сторон хозяевами. После её последнего удачного визита к ним двери коровника, овчарни обили стальными листами, на окошках появились металлические решётки. Плоская крыша, укутанная глиной, которую удобно копать лапами, чтобы пролезть через тонкие жерди, уже перекрыта жестяной кровлей.

За домом врага стоял колхозный загон для скота. Врагом был бригадир животноводческой фермы. Иногда для забоя он перегонял с гор бычков, овец и отправлял в тот загон, заброшенный с зимы и не привлекавший её внимания. Ветер дул именно с той стороны. Волчица задрожала от нетерпения. В её сторону неслась струя воздуха, обильно пахнущая мочой, другими приятными выделениями овец, коз и крупного рогатого скота. У Бике закружилась голова. Она давно не пробовала парного мяса домашнего скота, не пила живую кровь. У неё заурчало в животе, пасть заполнилась обильно выделяемой слюной. Низко припав к земле мордой и нетерпеливо втягивая через ноздри чувствительного носа заманчивые запахи, несущиеся из загона, она была недовольна собой. Как без внимания могла оставить такой важный объект?!

Что делать? Напасть с ходу или поразведать? Нет, она как неопытная весенняя ярочка на загон скота не нападёт: его могли сторожить, возможно, даже с собаками. Встала, переминаясь с ноги на ногу, огляделась и пошла задами к загону скота. За кустами застыла прислушиваясь. Вокруг загона было тихо, и собак, к удивлению, не учуяла. Такая оплошность двуногого зверя её ещё сильнее насторожила. Значит, сюрприза надо дожидаться изнутри. Там мог засесть сторож с ружьём. Изучая окрестности загона, пришлось укрыться за кучей навоза. Волчица поползла по сгоревшей траве перед загоном, предусмотрительно подожжённой кем-то вчера. Она слилась с чёрным нагаром, оставшимся на поверхности обгорелой травы.