– Еще раз прокатайте первую часть программы! Не стоим, работаем! – строго приказала она, хлопнув в ладоши, тем самым призывая остановившихся спортсменов вновь начать прокат. – И вращения… Матвей, считай лучше, Анна запаздывает по твоей вине!

Фигуристы, не скрывая недовольства, все же исполнили указание и принялись в сотый раз отрабатывать элементы.

– А ты строга, – послышался прямо за её спиной до боли знакомый голос.

Алла обернулась, и её красивое лицо озарилось искренней улыбкой.

– Николай Петрович! – женщина обняла тренера. – Какими судьбами? – серые глаза наполнились радостью. Наверное, сейчас это был единственный человек, за исключением деда, способный вызвать в ней это чувство.

– Пришел шпионить, – добродушно хохотнул Савченко и кивнул в сторону фигуристов. – Смотрю, ты им поблажек не делаешь.

– Какие поблажки могут быть перед чемпионатом, – вздохнула Богославская. – Пытаемся исправить ошибки, но времени катастрофически не хватает.

– Ты хороший тренер, Богославская. Справишься, – мужчина облокотился о борт и задумчиво посмотрел перед собой.

– Справлюсь, – Алла встала рядом с Николаем Петровичем, соприкасаясь своим плечом с его. – Куда я денусь. Так что Вы хотели?

– Кроме шпионажа-то?

– Ага, – её губы снова тронула едва заметная улыбка.

– На юбилей свой пригласить хотел. Семьдесят лет, с ума сойти! Скоро на пенсию…

– Да ладно Вам! – хмыкнула Алла, легонько пихнув тренера в бок. – Вы еще всем покажете! С такими учениками…

– Слышала, значит…

– Конечно, слышала, – на мгновение Алла опустила голову. – И как у вас идут дела?

– О, замечательно! – Савченко издал нервный смешок. – Играем в игру по мотивам басни Крылова «Лебедь, рак и щука»!

– В смысле? – Богославская удивленно приподняла тонко очерченные брови.

– А в прямом. У нас каждый сам за себя. Характер у обоих дай Боже! Привыкли работать в одиночку, но упрямо продолжают цепляться за шанс на попадание на Олимпиаду. При этом не понимают, что такими темпами далеко не уедут. Да, – Савченко махнул рукой, – что я тебе рассказываю, о поведении Крылова давно легенды складывают. Скоро маленьких детей пугать будут этим несносным мальчишкой. «Не слушаешься тренера – будешь таким же вредным, как Игорь Крылов»… А Ипатову ты как облупленную знаешь.

– Нет, – в голосе Аллы отчетливо слышались стальные нотки. – Как выяснилось, Ринату я совершенно не знаю, – губы её сложились в некое подобие ухмылки, а глаза потемнели. – Её жизнь теперь со мной никак не связана. Наши пути разошлись после Ванкувера. Ей все равно, а мне тем более.

– Врешь, – поправляя съехавшие на нос очки, уверенно заявил Николай Петрович. – Богославская, я тебя с семи лет знаю, меня-то не обманывай. Понятия не имею, что произошло между вами, но всегда есть время исправить допущенные ошибки. Кто бы виноват ни был. Вы же с ней как… – Савченко осекся, наткнувшись на предупреждающий взгляд женщины.

– Никто ничего уже исправить не сможет, – Алла подняла глаза к потолку и выдохнула. – Ошибок слишком много. Да и ненависти тоже. Ладно, – она вымучила улыбку и снова посмотрела на Савченко. – Желаю удачи. И Рината, и Игорь очень хорошие спортсмены. Кто, как не Вы, сможет сделать из них настоящую пару. А на юбилей я обязательно приду.

– И тебе удачи, девочка моя, – он обнял бывшую ученицу. – Жду на юбилее, – сказал Николай Петрович и направился к выходу.

– Ну что встали? – снова прикрикнула на расслабившихся было учеников Алла. – Заново! Теперь под музыку! – нажала кнопку на ноутбуке и сосредоточилась на тренировке.

 ***

– Крылов, твою мать!

Услышав донесшийся из комнаты истошный вопль Ипатовой, Игорю захотелось слиться с громоздкой стенкой, загораживающей половину прихожей. В следующую же секунду Рината возникла перед ним. Очень злая.

– Помочь захотел, да?! Спасибо! Помог! Придурок! Что ты… – она в бессильной ярости ударила кулаком о стену и понеслась на кухню.

Игорь обвел взглядом пустой коридор и виновато вздохнул. Как же он мог забыть про эту чертову дверь!.. Даже в мыслях не было, что кто-то может позариться на скудное Ринино имущество. Но факт оставался фактом – едва Рината взялась за ручку своей двери, как почувствовала неладное. Её тихий вопрос: «Ты дверь закрывал?..» и его молчание в ответ заставили её со всей дури дернуть на себя деревянную дверь и вбежать в темную квартиру.

Крылов вошел в комнату и осмотрелся. М-да, воры поработали основательно, ни одной вещи на месте не оставили. Шкаф вывернут наизнанку, постельное белье и полотенца разбросаны по полу, диван выпотрошен и разрезан, словно Рината там миллионы спрятала. Или не миллионы…

– Рина-ат! – взволнованно крикнул он, метнувшись на кухню. – Рината, ты где медали свои хранила?

Она один за одним лихорадочно открывала кухонные шкафчики и даже не соизволила повернуть голову в его сторону.

– Рин, им твои награды нужны были… Их нашли?

– Крылов, да плевать мне на эти чертовы медали! – наотмашь хлопнув дверцей очередного ящика, Ипатова уставилась на него беспомощно-разъяренным взглядом. – Где они?! Они-то нахрена им нужны!? – осипшим голосом проговорила она, безвольно оседая на табурет. – В них ведь ценности никакой…

И тут до Игоря дошло, что именно с таким остервенением она искала. Не медали, не вещи, не деньги… Письма. Письма Богославской…

– Это потеряла? – потянувшись наверх, он достал спрятанную от навязчивой Фёдоровой коробку из-под обуви и протянул Ринате.

Пальцы ее мгновенно вцепились в плотный картон.

– Откуда? – прохрипела она, снимая крышку.

– Случайно увидел, когда градусник искал, – ответил Игорь, подумав, что незачем Ренате знать, что на её кухне хозяйничала дотошная журналистка. Присел перед Ипатовой на корточки и заглянул в глаза, полные отчаяния. – Рин… почему ты так переживаешь за эти письма, но ни одно не открыла? Почему они тебе дороже всего, что есть в этой квартире?

– Мне их незачем читать. Ничего нового она мне не расскажет. В каждой строчке – сплошная ложь.

– Тогда почему не выбросишь?

Девушка криво усмехнулась, еще крепче, до судороги в пальцах сжимая коробку.

– Можешь считать меня мазохисткой. Они мне забыть не дают…

– О чем?

– Крылов, вот скажи мне, – дрожащим голосом проговорила Рина, – зачем ты со мной связался, а?

Игорь удивленно поднял бровь. С чего это вдруг такие вопросы? Хотел отшутиться, но стоило её руке скользнуть по его плечу, как тут же все мысли выветрились из головы, оставив в сознании только синие глаза, подернутые дымкой боли.

– Потому что ты самая лучшая, ты на голову выше всех остальных, – не задумываясь, ответил он, не сводя с Рины изучающего взгляда.

«А Вы не возразили мне». Маленькая глупенькая дурочка, полностью доверившая свою судьбу в чужие руки.

«Потому что ты действительно выше всех на голову, дорогая». Она улыбается, целует в висок и прижимает к себе. От неё пахнет её любимыми духами. Противно. Мерзко. Невыносимо.

До боли закусила губу, сдерживаясь, чтобы не завыть в голос от рвущей душу боли. Не забыла. Не простила.

Не помня себя, Рината подалась вперед, лицом утыкаясь в грудь Игоря.

– Я не лучшая… Я не лучшая… – всхлипнув, прошептала она. – Не лучшая…

– Эй, – застигнутый врасплох, он несмело приобнял её. Не знал, как реагировать, боялся сделать еще хуже. Кто ж разберет эту Ипатову – то кричит, то плачет, то плачет и кричит. – Рин, успокойся, все хорошо. Все хорошо будет, слышишь? Ты поплачь. Не держи все в себе. Легче станет, – гладя её по мягким волосам, тихо приговаривал Игорь. Что же такое страшное произошло, раз Рината Ипатова, всегда уверенная и жесткая, слезами омывает его рубашку?..

– За что она так со мной?! Что я ей сделала?! Что я им сделала?! – истерично закричала Рината, пытаясь вырваться, но сильные руки Игоря не позволили ей, удержав на месте. – Ненавижу! Ненавижу их!