– Я беспокоюсь, как бы Альберих на нас дракона не натравил раньше времени, за то, что мы ему тут ребёнка портим.

– Фафнер не цепной пёс, и твой брат ему не указ. К тому же Хаген-то всё равно живёт здесь, а не с нами, а замок этот каменный – против драконьего нападения устоит.

– В то время как мы в лесу геройски погибнем, – докончил Миме.

– Ладно тебе. Фафнер оценивает добычу по её величине и жирности, а что у нас в хижинке есть? Гном, восьмилетний мальчик, конь, который легко убежит, и довольно худощавая, смею надеяться, женщина. Опасаться нам следует не Фафнера, а только Альбериха.

– Да, всего-то навсего, – съязвил нибелунг. – Просто букашка какая-то.

– Не недооценивай Альбериха. Если он букашка, то ты-то…

– Я ниже его ростом всего на дюйм!

– Но тем не менее.

– Брунгильда!..

– Ладно-ладно, молчу. Зато у вас рост обратно зависим от вредности…

Они бы ещё долго продолжали в том же духе, но тут прибежали Зигфрид и Гунтер – показать, как здорово они умеют фехтовать на палках.

========== Глава 17. Гром с ясного неба ==========

После драки Зигфрида и Хагена всё пошло своим чередом – относительно спокойно, как с облегчением и некоторой суеверной опаской отмечала Брунгильда. Поездку на юг, правда, Гибиху пришлось отменить из-за появления на пути к Сарагосе какой-то воинственно настроенной группы басков. Но зато и Зигфрид не остался обиженным – бывшая валькирия бы не решилась отпустить его одного. Драк больше не случалось, но у Хагена снова стали часты долгие приступы угрюмости. Предчувствия Миме и Брунгильды, скорее всего, не обманулись – с Хагеном явно сумел серьёзно побеседовать Альберих. Полугном опять предпочитал играм и болтовне сидение в одиночестве на черёмухе. О чём он там целыми днями размышлял, никто не имел ни малейшего представления.

Настало очередное лето, и Брунгильда, хотя никогда не считала себя особо сентиментальной, как-то украдкой вздохнула, сидя в гостях у преданных Гибихунгов. Недавно же ещё Зигфрид и Гунтер были малютками, воевавшими в кустах со змеем Ёрмунгандом, а Гутруна учила первые слова! Кусты превратились в просто-таки непроходимую чащу, и Гибих их недавно вырубил, посадив вместо них ряд аккуратных серебристых тополей. На поляне перед замком упражнялись в стрельбе из лука двое шестнадцатилетних юношей, и симпатичная девочка-подросток с восхищением смотрела на них. В ветвях старой черёмухи – её-то срубить не осмелился бы никто! – сидел мрачный молодой человек с глазами злобного старика.

Брунгильда отвернулась в сторону, и её взгляд упал на Миме. Вот уж кто изменился меньше всех! Миме – и она сама. Всё-таки что-то от её неземной природы осталось, что замедлило её старение. Или неведомая волшебная сила, лишившая её звания валькирии, подстроила её новую смертную сущность под природу её долгоживущего супруга?

Отношения у них с Миме тоже оставались приблизительно такими же. Разве что бывали нечастые случаи, когда Брунгильде снились Валгалла, сёстры, а затем памятная ссора с отцом. Тогда бывшая валькирия просыпалась в слезах и не могла успокоиться ещё долго. Видя тётушку заплаканной, смущавшийся Зигфрид пятился за дверь, а Миме, встав на скамейку, крепко обнимал Брунгильду за плечи, и некоторое время они просто так стояли, не произнося ни слова, пока птичье семейство за окном сочувственно щебетало.

Но это с годами повторялось всё реже. Любая, даже самая сильная боль притупляется со временем, и воспоминания мучили Брунгильду уже намного меньше.

К тому же и времени предаваться ностальгии у неё было не так уж и много. Подраставший Зигфрид, с одной стороны, становился более самостоятельным, с другой, требовал гораздо больших хлопот. Брунгильда, в частности, продолжала его учить, рассказывая всё, что знала, о древних героях, дальних странах и чужих языках, с сожалением отмечая, что относиться серьёзнее к учёбе он с годами не собирался.

– Ты же ведь и так считаешь, что я герой! – невинно улыбнулся он, как-то в очередной раз запутавшись в рунах. – Правда? Ты же не сердишься, тётушка?

И убежал в лес, где они с Гунтером собирались искать логово кабана.

Работал в кузнице Зигфрид тоже с ленцой, даже несмотря на стимул в виде маячащего в недалёком будущем меча. Миме это на редкость злило, и не раз он припоминал Брунгильде её давние обещания повлиять на Зигфрида, воспитать его и тому подобное.

– Но моё влияние не распространяется на кузницу, – отвечала на это бывшая валькирия. Действительно, в кузнице хозяйничал исключительно нибелунг, крайне неохотно впуская туда гостей.

– Ещё бы на кузницу оно распространялось! Я хочу, чтобы оно было сконцентрировано на Зигфриде! – говорил Миме.

– Да ты что? Я отвлекусь на мальчика, а ты в это время будешь строить планы по захвату мира?

– А если ты не будешь отвлечена, это, я уверен, будешь делать ты!

– Это с чего вдруг?

– А кто у нас вечно жалуется?

– Ты!

– Я имею в виду, беспричинно жалуется!..

С Альберихом они больше лично дела не имели, как и с Фафнером. Дракон-то с годами совсем притих, то ли разжирел, то ли постарел. Дальше своего любимого озера он в лес не вылезал, а питался всякой мелкой лесной живностью, которую, как правило, ловил, вслепую протянув лапу из пещеры. Каким образом при таком методе охоты он ни разу не сцапал дежурившего у пещеры Альбериха – для Брунгильды оставалось загадкой.

– Надо бы Зигфрида скорее сподвигать на бой с драконом, – заметила бывшая валькирия, продолжая следить за упражнениями юношей в стрельбе. – А то Фафнер, кажется, скоро сам издохнет. Как наш мальчик огорчён будет!

– Я тоже буду огорчён: тем, что Альберих в таком случае умыкнёт кольцо прежде, чем мы что-то сообразим, – согласился Миме. – Вот только Зигфрид с упорством, достойным лучшего применения, не желает учиться кузнечному делу.

– Но ведь что-то же он может!

– Ну, подковать Гране да сковороду починить, и то с горем пополам!

– Так дай ему хоть попробовать меч сковать!

– Я ему уже предлагал попробовать. Он меня послал.

Брунгильда огорчённо покачала головой. Всё-таки сложно растить будущего героя… Герои – люди сложные. Нельзя от них ожидать старательности и послушания, как от обычных людей. И всё же у неё частенько стала возникать предательская мысль, что было бы лучше, родись Зигфрид немного обычнее.

Между тем Зигфрид и Гунтер продолжали свои упражнения с луком. Гутруна шумно восторгалась, стоило хоть одному из них попасть в цель – и это, разумеется, раззадоривало обоих ещё пуще. Вскоре они взялись за оттачивание самого излюбленного трюка лучников – расщепления напополам стрелы, уже попавшей в цель.

– Чепухой всякой занимаетесь, – скучающе изрёк с черёмухи Хаген, когда Зигфриду это наконец-то удалось.

– Сам ты чепуха! – обиделся Зигфрид.

– Слезай вот и попробуй так же! – подлила масла в огонь Гутруна. – Спорю, что не сумеешь!

– Охота мне с вами возиться.

Зигфрид и оба Гибихунга дружно рассмеялись.

– Ну, Хаген, ты как всегда, – подытожила Гутруна. – Только ворчать и горазд. Если нам северные племена объявят войну, тоже небось будешь сидеть на дереве и всех ругать.

Несмотря на юный возраст, она явно уже неплохо разбиралась в нравах мужчин – особенно молодых. Оскорблённый до глубины души Хаген тут же соскочил с черёмухи и выхватил у Зигфрида лук и колчан.

– Смеётесь? – завопил он. – Так смотрите, я и получше вас смогу…

Но даже натянуть тетиву он не успел. Послышался ужасающий рёв, и по саду прокатился порыв штормового ветра – хотя небо оставалось совершенно чистым.

Все, даже Зигфрид и Брунгильда, от неожиданности не удержались на ногах. Не успели они опомниться, как рёв и ураган повторились – и всё стихло.

– Дракон! – трясясь от ужаса, озвучил Миме крутившуюся у всех в головах мысль.

– Непохоже, – Зигфрид, так и не выучившийся страху, был только рассержен тем, что стрелы разметало по всей поляне. – Фафнер тише рычит.

– Он это, он, – стуча зубами и цепляясь одной рукой за Зигфрида, другой за брата, сказала Гутруна. – Больше некому…