Она прикрыла глаза; перед ними пронеслась череда обрывочных воспоминаний о той битве. Зигмунд, отважный, уверенный в себе, с развевающимися на ветру волосами. Разозлённый Хундинг. Между ними Нотунг, сверкающий, как молния, и столь же быстрый. Против него недолго бы продержался меч Хундинга… Брунгильда тогда подъехала верхом на Гране прямо к борющимся. Гране, бедный конь – он впервые в жизни испуганно ржал, чуя недоброе.

И вот теперь мертвы воины (их даже никто не похоронил!), Брунгильда с Гране лишены волшебной силы, а Нотунг лежит под полом нищей лачуги и покрывается пылью.

Потрескивание огня вернуло бывшую валькирию к действительности. Миме разжёг печь в кузнице.

– Вот смотри! – скорбно вскричал он и положил плавиться оба обломка. Брунгильда подошла ближе и ахнула. Огонь пылал ярко и весело, но Нотунг и не думал плавиться. Едва ли не час стояла девушка у печи, а, когда уставший Миме залил пламя, оказалось, что металл даже не нагрелся толком.

– Ну, как видишь, так всегда и происходило, – уныло сообщил гном. – Я их даже просто в печку бросал, прямо на дрова – и ничего.

– Выходит, Нотунг до сих пор не так уж прост, – заключила Брунгильда. В душе она почувствовала радость: хоть что-то волшебное и удивительное в её жизни осталось. А то она уже начала бояться, что прежняя жизнь скоро бесследно канет в небытие.

– Это я и сам вижу, благодарю, – ответил Миме. – Может, ты сообразишь, как скрепить снова вместе эти железки?

Брунгильда задумалась. Она силилась припомнить хоть что-нибудь из того, что говорил ей о чудесном мече отец. Но, кроме самых общих слов, ничего не всплывало в памяти. И понятно – Вотан до самого последнего дня вовсе не собирался ломать Нотунг, а после гибели Зигмунда Брунгильда сразу была погружена в колдовской сон.

Раздался щебет. Белая пташка, как выяснилось, влетела в окно и теперь порхала у порога кузницы, что-то увлечённо свистя. Миме рассеянно шуганул её, но она не испугалась.

– Она может что-то об этом знать, – неожиданно сказала Брунгильда. – Вотановы вороны часто летают в мидгардских лесах. А в болтливости с ними и сороки не сравнятся. Какая жалость, что я не понимаю птичьего языка!

Птичка села на один из обломков Нотунга, повернулась к Миме и повертела головкой из стороны в сторону. А в её песенке Брунгильде послышались насмешливые нотки. Что-то вроде «Где уж там тебе с этим справиться!»

– Ты хочешь сказать, что у Миме не выйдет выковать Нотунг заново? – уточнила девушка. Птичка коротко чивирикнула и перелетела к ней на плечо.

– Надеюсь, ты не намекаешь, что я должна это сделать?

Снова долгая насмешливая трель.

– Ну а кто тогда? Может, Зигфрид? – встрял нибелунг. Птичка подумала, свистнула. И кивнула.

– Да чтоб мне провалиться! – подскочил Миме. – Я пытался учить его кузнечному делу, но он совершенно неуправляем и лентяй к тому же… Проучился совсем чуток и давно уже забросил. И ты утверждаешь, что он сумеет сделать то, чего давно не могу совершить я – величайший кузнец Нибельхейма?!

Пичуга кивнула. Если бы она не сидела на плече у Брунгильды, прижимаясь к виску бывшей валькирии, Миме запустил бы в неё ведром или чем-то столь же тяжёлым. Но вместо этого он ударил своим любимым молотком по печи, отчего пошёл звон на весь дом. Наверху завозился проснувшийся Зигфрид.

– Ну вот, разбудил ребёнка, – укоризненно сказала бывшая валькирия. В ответ на это Миме разразился целой речью, в которой в том числе пожелал Зигфриду, Брунгильде и птице, чтобы их утопили русалки, съел, предварительно растерзав, Фафнер, спалил Логе и растоптал своими копытами Слейпнир – конь Вотана.

Заспанный Зигфрид перегнулся через перила лестницы:

– Что там? Кто кого убивает?

Потом увидел обломки Нотунга и зевнул:

– А, новая неудача с мечом…

С этими словами он поплёлся обратно спать, а лесная птичка опять защебетала. У неё даже зоб раздувался и клюв стучал, так она волновалась и хотела, чтобы её поняли.

– Час от часу не легче, – высказался немного успокоившийся Миме. – Придётся нам учить птичий язык. Знать бы как. Или позови этих ваших воронов, Брунгильда, они-то, должно быть, на понятном для всех языке говорить умеют!

– Умеют, но ко мне не прилетят. Я же в опале…

Птичка кивнула и продолжала чирикать. Миме шумно вздохнул и мысленно послал ещё одно проклятие кладу нибелунгов, из-за которого он, ни в чём не повинный гном, ввязался в эту суету.

========== Глава 10. Ходят тут всякие ==========

Минуло ещё три с лишним месяца. Дождливая, промозглая осень сменилась метельной зимой.

И Миме, и Брунгильда несколько раз снова заводили с Зигфридом разговор о кузнечном деле, но мальчик о нём и слушать не хотел. Он перестал, впрочем, обвинять нибелунга в том, что у него до сих пор нет меча – оказалось, что клинки из замка Гибиха в руках Зигфрида гнулись и ломались точно так же.

С наступлением холодов пришлось поневоле сократить частоту поездок к Гибиху и его детям. Гране проваливался в глубокий снег, окружавший домик Миме, а Зигфрид после особо сильных вьюг не мог даже пойти наверху по сугробам – ему приходилось прокапывать в них норы, как кроту.

Дома Зигфрид поначалу скучал и маялся, бродя по комнатам и думая, чем себя занять. Но Брунгильда быстро взяла всё в свои руки, и дни, проводимые не в замке у друзей, мальчик стал полностью посвящать учёбе. А иногда даже помогал тётушке и Миме по дому.

Но вот однажды выдалась на редкость тихая ночь, за которой последовал такой же безветренный день. Увидев с утра, что сугробы за окном не выше его колена, Зигфрид разбудил весь дом радостными воплями. Поспешно заглотив завтрак и наспех одевшись, он вихрем понёсся на Рейн.

За окном теперь уже смеркалось, начиналась новая пурга, а Зигфрида всё ещё было не видать.

– Ничего, – сказал Миме, заметив, что бывшая валькирия в очередной раз встревоженно косится в окно. – Если ветер разгуляется, он пересидит вьюгу там.

– Да когда ещё вьюга кончится… И как бедняжка будет лезть через сугробы домой?

– Ну пошли ему навстречу Гране, если хочешь, – предложил гном. И тут в дверь постучали.

– И стоило беспокоиться! – проворчал Миме, слезая с печки и подходя ко входу. – Он как раз и прибежал.

Но это оказался не Зигфрид. Странный человек в длинном балахоне и закрывающей один глаз шляпе с презрением посмотрел на гнома:

– Хозяин, не дашь ли одинокому страннику недолгий приют?..

Ответить Миме не успел. Привставшая Брунгильда, вглядевшись в незнакомца, внезапно бросилась к нему с криком:

– Отец!

– Брунгильда? – ошеломлённо выдохнул странник, оказавшийся Вотаном. – Ты – здесь?

– Брунгильда моя супруга, – сообщил Миме, мысленно огорчившись, что впустить нежданного гостя придётся. Родственник, не отвертишься.

Но Вотан сам явно стушевался и желанием войти не горел.

– Если ты не искал меня, что тебе нужно? – девушка поняла, что родственных объятий она не дождётся, и её голос сразу стал холоднее.

– Я пришёл издалека, обойдя весь свет…

Вотан прибег к способу отвлечь собеседницу, заговорив ей зубы, пока он думает, что ей ответить. Так он делал, когда его припирала к стенке жена. Ну что ему сказать сейчас, правду, что ли? Что он пришёл запугать как следует этого жалкого нибелунга?

Странник лихорадочно размышлял, чего бы величавого наговорить ещё, как вдруг в оставленную открытой дверь влетела белая птичка. Она закружилась прямо перед лицом Вотана, безостановочно щебеча и свистя. Видно, щебет этот содержал что-то очень обидное, потому что Вотан побагровел:

– Ах ты ничтожная тварь! Пошла вон отсюда!..

И он поднял было свой посох, скрывавший копьё, когда вперёд выступила Брунгильда.

– Неужели ты пришёл только для того, чтобы разбрасываться незаслуженными оскорблениями? – звенящим от обиды голосом воскликнула она. – Тогда… тогда лучше уходи!

Вотан, которого пичуга, если переводить кратко, обозвала трусливым жадиной, безмозглым гордецом и бессовестным потаскуном, повернулся к дочери: