– Да не навещает Хагена никто! – бессонная ночь не улучшила настроения девушки. – Ты же сам сказал – Хаген просто уродился таким в папашу, и воспитывать не надо!

На это Миме не смог ничего ответить. Между тем Гране остановился у дверей их домика, и Брунгильда едва не рухнула, слезая с седла.

– Сегодня я ничего не буду готовить! – сообщила она Миме. – Если хочешь таскать меня на всякие бессмысленные вылазки, домом потом занимайся сам!

– А Зигфриду я что скажу?

– Скажи, что тётушка спит.

Миме понял, что Брунгильда не шутит, и со вздохом спросил:

– Ладно, иди. Только где нам искать Альбериха в следующий раз?

– Если у него хоть на сколько-нибудь больше отваги, чем у тебя, он сидит у пещеры Фафнера! – страшным голосом провозгласила Брунгильда и, насладившись видом отвисшей от ужаса челюсти гнома, поплелась спать.

Проснулась она уже после полудня, почувствовав осторожное прикосновение к руке.

– Миме! – открыв глаза, воскликнула она. – Какое ты имеешь право входить ко мне без позволения?

«Я думал, что мужу это право дано», – мысленно возразил ей гном, но вслух сказал другое:

– Зигфрид переживает, здорова ли ты. Даже к детям Гибиха идти не хочет, боится, что тебе плохо.

Девушка нехотя встала и спустилась вниз. Зигфрид понуро возился с обломками очередного меча, не обращая внимания на залитые солнцем лесные лужайки за окном.

– Не бойся, Зигфрид, всё со мной в порядке, – улыбнулась ему Брунгильда. – Я просто вчера долго не могла уснуть и очень устала.

– Правда, всё хорошо? – уточнил разом приободрившийся мальчик.

– Правда-правда. Беги играть, Гунтер и Гутруна тебя заждались.

Зигфрид мигом вскочил, быстро обнял на прощание Брунгильду, схватил со стола свой драгоценный рог и последовал совету бывшей валькирии. А именно побежал в сторону Рейна.

– Я тебе похлёбки и хлебцев оставил: поешь, если хочешь, – неожиданно предложил Миме.

– Ты?.. – поразилась Брунгильда. – То есть спасибо, но… но…

Но внезапная заботливость Миме её, прямо говоря, ошеломила. Нибелунг же, будто не заметив её смущения, с тяжёлым вздохом поднял обломки своего творения и пошёл в стотысячный раз перековывать их заново в клинок.

Остывшая похлёбка опять была жирной и невкусной, а хлебцы не были даже пропечены толком, но на сей раз Брунгильда отважно съела весь предназначенный ей обед. Вот если бы жира поменьше, а добавить соли и, скажем, моркови… А хлебцы подержать в печи подольше…

«Вот оно! – ужаснулась девушка. – Настоящей матерью я уже стала, а теперь, как и боялась, стараниями Миме становлюсь настоящей хозяйкой. Чтобы я, валькирия, думала о готовке! Позор! Какой позор! Нет, во что я превращусь к тому дню, когда Зигфрид одолеет дракона?»

Ей представилась жуткая картина: она сама, располневшая и постаревшая, варящая кашу в окружении крючконосых горбатых полугномиков, с гордым отцом Миме во главе стола…

========== Глава 9. Обломки Нотунга ==========

С того дня мирно прошло около двух месяцев. Лето кончилось, зазолотилась листва на деревьях. Почти не щебетали птицы – только жившая рядом с домом Миме бело-серебристая певунья со своими подросшими птенчиками явно всерьёз намеревалась остаться в родном гнезде и на зиму. Брунгильда и Зигфрид частенько подкармливали птичье семейство.

Каждое утро Зигфрид чинно слушал уроки «тётушки», как он постепенно привык её называть. Он уже имел неплохое представление о рыцарской чести, начинал учиться правильно фехтовать (правда, пока что на палках), каждый день карябал на дощечках руны, правда, они ему ещё слабо давались. После полудня иногда в сопровождении кого-то из приёмных родителей, иногда в одиночку он бегал к Гибихунгам.

Приветливый и открытый нрав рейнских соседей расположил к ним Брунгильду и даже Миме. Если в замок приходила вся лесная «семейка», гостевание продолжалось порой до ночи. Брунгильда уже не стеснялась просить швей Гримхильды пошить платьев и ей, а Гримхильда охотно поручала маленькую Гутруну заботам бывшей валькирии, если уезжала по делам. Лишь Хаген никогда не был рад гостям, но на него и так все старались не обращать внимания.

Но и в лесном домике Брунгильда уже не чувствовала себя так ужасно, как раньше. Скучать ей в отсутствие Зигфрида не приходилось: медленно, но верно домашняя работа была переложена на её плечи. И к Миме девушка не испытывала прежнего презрения. Они с нибелунгом переругивались ничуть не реже, если не сказать – чаще, чем в первые дни, храбрее или хотя бы красивее он не стал, а до супружеских обязанностей она его так и не допускала – но, тем не менее, настороженности и злобы между ними уже не было. И Миме, что было ещё более очевидно, привязался к Брунгильде. Всё больше он склонялся к своей изначальной мысли: когда он поцеловал спящую валькирию, это было скорее удачей, чем неудачей.

И вот в прохладный осенний вечер, после того, как Зигфрид прибежал домой и лёг спать, разыгрывалась одна из столь частых ссор между Миме и Брунгильдой. А именно, девушка допытывалась, когда же наконец у Зигфрида будет достойное оружие. Дело было в том, что как раз в тот день Гунтер с гордостью показал другу свой первый меч – маленький, не из самых острых, но меч. От зависти простодушный Зигфрид был далёк, но обида на Миме вспыхнула с новой силой, и дома мальчик едва не набросился на гнома с палкой. Вовремя о рыцарской чести и безоружных вспомнил, да ещё Брунгильда вмешалась.

Однако, едва Зигфрид ушёл к себе, она решительно встала на его защиту:

– Мальчик на самом деле абсолютно прав, когда говорит, что ты ленишься выковать ему приличный клинок! Ему уже будет скоро стыдно перед другом, что у него до сих пор меча нет!

– Я-то ленюсь? – возмутился Миме. – Я весь день в кузнице провожу!

– Я была уверена, что ты хотя бы извлекаешь выводы из своих бесчисленных ошибок, – объяснила поподробнее Брунгильда. – Но дни идут, а мечи лучше не становятся. Ломаются или сгибаются на первом же взмахе, ни мгновением позже!

– Брунгильда, можешь издеваться, сколько твоей душеньке угодно, но я действительно стараюсь изо всех сил! Ты говоришь с таким видом, будто я сам не хочу поскорее вручить Зигфриду меч и увидеть, как он прибьёт этим мечом Фафнера. Это я просто вижу во сне! Я вкладываю в мою работу в кузнице всю душу!

– Да-а, тогда понятно, почему ни один меч не получается, – обречённо закатила глаза девушка. – Где же им быть прочными, когда в них вложена такая трусливая душонка?

– Ты очень любишь ругаться и стоять в сторонке! – заметил нибелунг. – Послушай, ты ведь в итоге научилась вести хозяйство… Может, мне тебе и кузнечное дело передать?

– Ах, так? Миме, это переходит все пределы! Я должна буду одновременно и следить за домом, и ковать мечи, а ты станешь валяться на лежанке и считать мух? И как тебя совесть не мучает? Виданное ли дело – гном отказывается работать в кузнице?

Миме действительно устыдился. Ремёсел у нибелунгов было не так уж и много – в сущности, основными были ковка или же работа в рудниках. Добывать металлы и драгоценные камни из земли Миме никогда не любил и почти что не умел, так разве вправе он бросать ковку? Молот и наковальня служили ему верой и правдой много лет, он бережно перетащил их из Нибельхейма…

– Есть один меч, который Зигфриду бы, вероятнее всего, подошёл, – решился он открыть тайну. – Он лежит тут в тайничке под полом.

– Ну так что же…

– Это обломки. Обломки Нотунга, если ты помнишь эту вещичку. Я много раз тайком пытался снова сковать из них лезвие, но – хоть ты что! – они не расплавляются!

– Да ну? – недоверчиво подняла брови Брунгильда. – Покажи-ка.

Гном кивнул, с кряхтеньем приподнял одну из половиц в дальнем углу и выудил на свет слегка потускневшую, но всё ещё матово поблёскивавшую позолоченную рукоять и разломанный надвое клинок, на котором даже виднелись тёмно-бурые следы давно засохшей крови.

– Да, Нотунг… – прошептала Брунгильда, не веря глазам. – И подумать только, что прошло уже пять лет…