-Извините, девушка, я бы угостил, но у меня последняя.
За девушку Мила была ему страшно благодарна. Хотя, она и так, конечно, знала, что не выглядит на свои годы. Было бы удивительно, если б выглядела – даром, чтоли, все эти спа-салоны, элитная косметика, плюс ездить на работу через полгорода в потной маршрутке ей тоже не было необходимости, а такие вещи, согласитесь, старят.
-Ты здесь уже давно сидишь, да?
-Давно. А как вашу собаку зовут?
-Бим, Бимка. Он не кусается.
-Порода какая?
-Беспородные мы. Дворяне. А пошли сигарет купим. Я, вообще, не курю, но чет захотелось. Вечер такой романтический. Тебе же не надо еще домой идти?
-Домой? Неа.
-Тогда вперед.
На краю парка работал круглосуточный магазин. Мила привязала собаку к велосипедной стойке.
-Бим, место. Сиди, мы сейчас придем. А давай еще вина купим? Бутылочку. Хочу испанское, риоху, тут есть, наверное.
-Вас как зовут? Я Валентин, Валя.
-Мила.
Она протянула Валетину руку, -Валик?
-Пожалуйста, не называйте меня так. Уж лучше Валя.
-Валя это скучно. А можно … Тин? Был такой бог, божок, не помню, у какого народа. Тин. Красиво же.
-Тин? Классно. Меня так никто еще не называл. Хорошо, Тином можно. У вас интересная фантазия.
Они стояли у стойки с вином. Мила со знанием дела выбирала. Взяв очередную бутылку, она внимательно осматривала этикетку.
-Это в Украине разлито. Бордо. Бурда а не бордо. Надо, чтобы наклейка была с переводом. Так. Риохи моей что-то нет. Погоди, сейчас я найду настоящее. О! Вот, нашла. Лангедок. Ну, пусть будет Лангедок. Ты был во Франции?
-Неа. Я только в Кракове был разок, и все. Четыре дня.
-Лангедок это область такая, там река Гаронна, слышал?
-Хм. Может, и слышал. Я только Сену знаю.
-Ну Тулуза. В общем, юг Франции. Там, знаешь, можно ездить по винодельням и вино у них пробовать. Из бутылок. Какое понравится, они эту же бутылку обратно закрывают специальным таким не штопором, а наоборот. И можно купить. Очень приятный край, едешь, едешь, и везде объявления, продаем вино. На каждом километре винодельня, -они шли мимо стеллажей, -мы там кучу этих вин набрали, я Диме говорю, хватит уже, мы ж так сопьемся до Лиссабона, а он такой, все, это последнее, и – опять куда-то заезжаем.
-Дима?
-Дима это муж. Тин, а ты умеешь открывать вино без штопора?
-Да я, вообще, не особо пью. Если честно, и штопором ни разу не открывал.
-Какой ты. Трогательный. Восемнадцать-то есть?
-Есть. С половиной.
Мила внимательно посмотрела на мальчика. Он даже красивее, чем я, подумала она, и откуда такие берутся. Этого Тина ей хотелось поить родниковой водой и, в общем – целовать.
Штопора в магазине не продавалось, Мила попросила охранника открыть вино – у них в подсобке, разумеется, был штопор. Мила не забыла купить пластиковые стаканчики.
Дождь тем временем кончился. Мила вытерла скамейку бумажным носовым платком, случайно найденным в кармане джинс. Закурили.
-Тин, ты ж учишься наверное ещё? Завтра на пары?
-Вообще да. Но завтра я на пары не пойду.
-А чё? Кризис?
-Еще какой.
-Детского возраста?
-Очень остроумно. Кризис не у меня. У мамы.
-В смысле? Давай-ка свой стакан. Да ты пей, не стесняйся. Если надо будет, мы ещё возьмём. Рассказывай.
Мила пописывала стихи и малую прозу, вела блог в фэйсбуке, две тысячи подписчиков. Поиск интересных сюжетов вошёл в привычку, Мила давно заметила, что литература интереснее жизни, она неустанно наблюдала за собой и иногда ей казалось, что она живёт больше для того, чтобы ей было о чем написать. Получалась этакая жизнь за лайки, ну и что, чем это хуже жизни за царя или ещё какого-нибудь кровопийцу. Впрочем, большинство ее подруг жили вообще за инстаграмм, вернее, это он жил за них.
-Вам в самом деле интересны проблемы моей семьи?
-Интересно, раз спрашиваю. Слушай, Тин, давай-ка на ты. Не такая уж я старая.
-Мама выгнала меня из дома три часа назад. Нет, уже четыре.
-Да не гони. Куда? В парк? За что?
-Я не знаю, как ты на это среагируешь. Я уже боюсь это говорить.
-О Господи. Я, вроде, догадываюсь. Ты гей и сказал об этом маме. Да?
-Фига себе. А что, я так прям похож?
-Ну, есть немного. Мама тоже могла бы догадаться.
-Мамы и мужья узнают последними. Я и в детстве в куклы играл. Она, может, где-то догадывалась, но гнала мысль.
-Так что, Тин, она прямо так взяла и из дома выгнала? Родного ребенка?
-Ну как ребенка. Уже не ребенка. Пришлось резко повзрослеть. Она сначала стала меня душить, шарфом. У нее прямо приступ начался. Невменяемая какая-то. Вот вас, мадам, когда-нибудь душила шарфом любимая мама?
-Погоди. А зачем ты ей сказал, раз она такая у тебя непредсказуемая? Сказал бы когда-нибудь уже потом, когда самостоятельно жить начнешь.
-Ну, Мила, я ж такого-то от нее не ожидал. Думал, поругает, заплачет, я не знаю, объявит мне бойкот. А она прямо с ума сошла. Душила и била со всей силы.
-Пиздец. Чтобы я свою Соньку душила. Это я не знаю даже что ж она такого должна будет сделать. Честно, не знаю. Не представляю себе.
-Я тоже не представлял. А вот.
-Ну, Тин, ты не думай, она все же мама. Отойдет и назад позовет. Никуда не денется.
-Да я, как-то, уже назад и не хочу. Проживу сам. Завтра пойду официантом устроюсь. Прорвёмся.
-Пошли. К нам пошли. Не ночевать же тебе тут.
-Да нет, спасибо. Это очень мило, Мила, с вашей, с твоей стороны, но я как-нибудь сам. Я у тетки поживу. Наверное. Не надо. Она просто дежурит сегодня.
-А ты уверен, что тетка тебе рада будет? Может, она такая же, как мама. Короче, пошли со мной. У нас поспишь, а потом решишь с тетками и с дядьками.
