— Накир, — Рилан и сам изумился, что припомнил его имя, — сопроводи меня в личные покои, — он чувствовал, что ночная встреча назначалась колдуном неспроста. Но помимо всего, Рилану действительно требовался сопровождающий. Накир, не вел а буквально нес на себе обессиленного повелителя.

Пока верный Фердинанд возился с обожженной рукой императора, тот расспрашивал Накира о цели его визита к Симорину. Но офицер лишь недоуменно качал головой:

— Государь, не знаю, что со мною. Мысли путаются, будто я долго спал и лишь сейчас просыпаюсь. Я приехал откуда-то издалека, но привез не пакет, а некое устное сообщение от маленького хилого человечка с глазами-бусинками цвета ржавчины…

— И что же ты должен был передать Симорину? — тихо почти ласково спросил император, пристально глядя на еще недавно бравого служаку. Он пытался понять, насколько можно верить этому человеку, который, то ли был в плену темных чар колдуна, то ли оказался великолепным актером, искусно изображающим частичную потерю памяти.

Впрочем, Накир, покачав головою и будто очнувшись от забытья, продолжил:

— Он велел передать: "Устройте Лжеалексису проверку прикосновением к Хрустальному трону. В тот момент, когда артефакт уничтожает самозванца, царский перстень лишен магической силы, а император беззащитен, словно обычный смертный."

— Даже так… Лжеалексис. А где же подлинный царевич?

— Его след утерян, — каждое слово давалось офицеру с трудом, но все же под пытливым взором властителя память возвращалась к нему, воспоминания медленно проступали сквозь пелену, застилавшую его разум.

— А что с девочкой, с Элис, почему не привезли ее в срок?

— Элис! — Накир внезапно задохнулся криком. Глаза его расширились, он пошатнулся и упал в обморок у ног императора.

ГЛАВА 14. СНЫ НАЯВУ

Повозка, в которой в какую-то дальнюю неизвестность везли Коллет, была разубрана драгоценными тканями, словно праздничный шатер. Вооруженные до зубов стражники, писклявые пухлые евнухи и молчаливые рабы — все были невероятно почтительные и услужливы с юной наложницей Солнцеликого.

Вероятно, все это должно было бы удивлять, ибо, как известно, Всемогущий не из тех людей, которые прощают плевок в лицо, даже, если случился он не прилюдно, а в потаенных недрах его опочивальни.

Да, должно было бы удивлять…. Но не удивляло. Коллет находилась в каком-то странном оцепенении, на нее словно бы навалилась сонная одурь. Все окружающее казалось нереальным. Она не жила, а будто грезила во сне. Чувства и ощущения притупились: ни страха, ни гнева, ни потрясения от внезапно переменившейся жизни.

Вокруг сменялись пейзажи. Осталось позади раздолье степей, окутанное солнечной тишиной, напоенное запахом полыни, Теперь в воздухе с обманчивой умиротворенностью пахло хвоей, а темная подавляющая громада леса обступила их тесным кольцом. Здесь все шуршало, шелестело, перекликалось птичьим клекотом, пересвистом, уханьем, в которые изредка вплетались звериные голоса, вой и рычание. Рабам приходилось прорубать просеку, чтобы небольшой караван мог двигаться вперед.

Заметно похолодало. Сидевший возле Коллет главный евнух Устахан набросил ей на плечи пушистую меховую накидку. День отчего-то длился слишком долго. Затем враз стемнело. Утомленная тряской монотонностью пути юная женщина задремала, откинувшись на шелковые подушки. Проснулась же от лязга мечей и оглушающих криков.

Устахан растормошил ее и едва успел вытащить из-под загоревшегося полога. Общая суматоха помогла им вместе с еще двумя стражниками скрыться в зарослях.

В предрассветный час четверо добрались до опушки леса. Высокие сосны зеленой стеной уперлись в хорошо утоптанный тракт. Старший из воинов Селим, сняв доспехи и саблю и сунув за голенища и нарукавники дополнительные ножи, отправился в разведку. Вернулся он верхом, ведя в поводу еще двух крепких крестьянских лошадок. Морды и копыта животных были обернуты соломой и обвязаны. Разумеется, Селим не мог позволить себе купить лошадей.

Устахан торопил их. На Коллет напялили слишком большую для нее мужскую куртку, на голову нахлобучили шапку, скрывшую огненные кудри, и усадили ее на лошади впереди Селима. Она слышала, как евнух коротко бросил соратнику:

— Думаю, море уже близко, в паре-тройке дней пути. Корабль нас ждет. Нужно поспешить, но следует двигаться осторожно, ибо дорога эта опасна, можно наткнуться на дозор имперцев.

Вначале им везло, удавалось незамеченными продвигаться с заката до рассвета. Днем таились в лесной чаще. Но вот леса пошли на убыль, перешли в в кустарник, покрывавший невысокие холмы. В воздухе повеяло той знакомой Коллет с детских лет свежестью, что предвещает приближение к огромным водным просторам.

Несколько удачных воровских набегов на придорожные хутора позволили небольшому отряду обрядиться в местную одежду. Однако, не так легко было скрыть под крестьянскими лохмотьями стать и мускулы воинов. К тому же, внешность Устахана и Селима выдавала иноземцев. А вот младший стражник Ил, подобно Коллет, не отличался от местного населения. Высокий светлоглазый с копной каштановых волос, он здесь сходил за своего и, как выяснилось, разговаривал на местном наречии свободно, почти без акцента. Поэтому, если приходилось вступать в разговоры с кем-либо, эту роль брал на себя именно он.

И все же на исходе третьего дня их везению пришел конец. У переправы через полноводную реку, широко разлившуюся в преддверье слияния с морем, они напоролись на отряд светлоземцев. Хотя кафтаны тех были обычного покроя и расцветки имперского войска, на фуражках у солдат и офицеров красовались необычные кокарды с изображением орла с орленком.

Седоусый капрал сразу задержал цепкий взгляд на желтоватом узкоглазом лице Селима и оливковой коже Устахана. Внимательно присмотрелся он и к юному крестьянскому парнишке, сдернул нахлобученную на глаза шапку. Ворох огненных курей ниже пояса ярким отбеском отразился в глазах имперцев:

— Гляди, девчонка!

— Эти чурки похитили тебя? Из какого ты селения, девочка?

Но Коллет лишь смотрела на вопрошавших широко открытыми зелеными глазами. Она не могла говорить, что-то связывало, подавляло ее волю. Внезапно Устахан отодвинул в сторону Ила, пустившегося в туманные объяснения по поводу своей умственно неполноценной сестры. Евнух извлек из-за пазухи бляшку невзрачного серого металла, протянул седоусому со словами:

— Передайте Ревазу, главному советнику царевича.

Капрал нахмурился, но серую бляшку взял, повертел в руках, аккуратно положил в поясную сумку. Еще раз окинул внимательным взглядом неуклюжего толстого писклявого человечка с умными глазами-щелочками, утонувшими в лоснящихся щеках.

Захваченных под конвоем препроводили в раскинувшийся неподалеку военный лагерь. Вскоре Устахана увели. Вернулся он заметно повеселевший, велел собираться в дорогу, поинтересовался, где шайтан носит Ила. Селим лишь пожал плечами.

— Что ж, будем отправляться без него, время не ждет, — с досадой буркнул евнух.

Внезапно дверь отворилась и в палатку шагнул высокий стройный юноша, следом за которым шел человечек с узким насупленным крысиным лицом. Молодой человек тоже был крайне раздражен, он даже топнул ногою:

— Не понимаю, отчего мы должны позволить нашему врагу Солнцеликому отправить красотку в дар другому врагу Средиземья — правителю Полуденного Султаната.

При звуке этого голоса Коллет словно очнулась. Она подняла голову и увидела явившееся ей в зеркале ведуна лицо. Буря чувств поднялась в ее сердце. Но было в этом смятении не только присущее ей самой удивление. В ней словно бы возникло нечто иное чуждое ее открытой чистой душе — хищное желание захватить в свое полное владение этого красивого молодца, полностью подчинить его себе. И эта сила властно заставила ее бестрепетно устремить зеленое пламя своего взгляда в ясные глаза медового цвета.

— Эта девица останется здесь, — в звучном голосе прорезалась хрипотца.

— Ваше Высочество! Она давно не девица. Солнцеликий посылает свою бывшую "подстилку" султану. Я Вам объяснял, почему с точки зрения политической сейчас лучше не раздражать их обоих из-за подобного пустяка и позволить евнуху отвезти наложницу…