— Ты не болтай, а пиши! — говорю я и диктую дальше: — «Сколько весит крокодил, если пустая клетка весила пять килограммов?»
— Она что, из пластмассы была? — заинтересовался Марчин.
— Что значит: «из пластмассы»?
— Ну, из искусственного материала… Уж очень она легкая. Только пять килограммов! Фи!.. И он ее не сломал?
— Кто?
— Ну, этот… бешеный крокодил!
— Слушай, Марчин: во-первых, он вовсе не был бешеный, а во-вторых, если ты будешь меня без конца прерывать, то мы до завтрашнего дня не закончим.
— Ну, заканчивай, заканчивай скорей! — разозлился Марчин, потому что увидел, что его мама уже не улыбается, а как-то странно на нас смотрит, словно не понимает, что происходит.
— Заканчивай! — повторил он еще раз с еще большей злостью.
— Я уже закончил, — говорю.
— Так почему тогда говоришь, что мы до утра не кончим? Раз говоришь так, второй раз иначе. С ума можно с тобой сойти!
— Я-то уже закончил, теперь ты должен начать, чурбан ты эдакий! — заорал я, потому что не мог уже сдержаться. — Берись за работу! Прочитай задачу и решай!
Марчин посмотрел на меня исподлобья, взглянул на бумажку, потом сморщил лоб и сделал вид, будто он думает над решением, но я вижу, что он поглядывает на потолок, на стены и думает о чем-то совсем о другом.
Пани Карлович тоже, видно, уже не могла выдержать, потому что вздохнула и на цыпочках вышла из комнаты.
— Ну, — говорю я Марчину, — делай что-нибудь. Решай! Ты же ведь сказал, что сделаешь это быстрее меня!
— Я сказал, что сделаю быстрее, но с апельсинами. А о крокодилах я ни слова не говорил.
— Так ведь эта задача решается точно, как предыдущая. Крокодил или апельсины — все равно!
— Ничего себе! — завопил Марчин. — Все равно! Крокодил — это крокодил, а апельсины — это апельсины! Апельсины легче взвешивать, чем крокодила! А если он тебя куснет, тогда что? Очень трудно взвешивать крокодила, понимаешь?!
— Понимаю! Очень трудно учить такого крокодила, как ты! Мне уже это надоело! — сказал я и встал, чтобы уйти. Я уже был у дверей, но потом остановился. Вспомнил, что не съел пирог. И еще ведь я обещал нашей учительнице…
Я вернулся. Марчин тоже, видно, испугался, что я уйду, потому что тихо сказал:
— Ну, так, Ендрек… объясни мне, с чего надо начать, чтобы этого бешен… чтобы этого крокодила взвесить?
Я засмеялся и начал ему тихонько объяснять что к чему. Вероятно, я хорошо это делал, ведь Марчин сегодня получил первую четверку по математике. В дневнике! И страшно этому обрадовался.
— Это крокодил мне помог, — сказал он учительнице, когда отходил от доски.
А учительница, которая не знала, о каком крокодиле Марчин говорит, и думала, что он так называет меня, раз я ему помогал, сказала сердито:
— Я столько раз вас просила, чтобы вы не давали друг другу прозвищ! А вы все время что-то придумываете! Что, у вас нет фамилий?
А потом уже совсем другим, приятным голосом добавила:
— Рыбка, прошу к доске.
И весь класс затрясся от нашего хохота. Учительница посмотрела на нас удивленно и тоже засмеялась.
День, полный неожиданностей
огда мы сегодня вернулись из школы, то тут же побежали в кухню посмотреть, что там приготовлено на обед, потому что на лестнице пахло чем-то вкусным.
Но оказалось, что это не у нас. У нас в кухне вообще не было обеда, а была только тетя Юстинка. Она стояла у стола и резала хлеб. Мы заметили, что у нее ужасно взволнованный вид, потому что руки у нее тряслись, когда она намазывала масло на хлеб.
— А где мама? — спросили мы.
— Мама в больнице. Я только что оттуда вернулась и не успела приготовить обед. Вам придется немного подождать. Сейчас я сделаю бутерброды. Вымойте руки и садитесь за стол.
А нам сразу расхотелось есть. Бутерброды перестали нас интересовать, хотя мы их очень любим, а особенно те, которые умеет делать тетя, — с рыбкой и огурчиком.
Мы сели за стол и сидели молча. Тетя поставила перед нами кружки с чаем, а сама взяла корзинку и пошла в магазин. А мы продолжали сидеть, не разговаривая. Нам не хотелось ни есть, ни пить. Бутерброды лежали нетронутые, чай остывал в кружках…
Мы беспокоились за маму.
Магда оперлась локтем о стол и смотрела на мамин передник, который висел на ручке, — похоже, что она вот-вот расплачется. И тут зазвонил телефон.
Это был папа.
— Ну, ребята! Все уже в порядке! Скажите тете Юстинке, что они обе чувствуют себя прекрасно. Вечером я вам расскажу, что и как, а сейчас очень спешу… Я звоню из автомата, тут большая очередь. Целую вас — привет!
И папа повесил трубку.
А Магда продолжала стоять как столб, прижав к уху трубку.
— Ну, чего ты ждешь? Папа уже от телефона отошел. Что он сказал? — сердился я.
— Что он сказал? Как узнаешь, так сразу сядешь! — покачала головой Магда и сама села на стул. — Он сказал, что у нас две сестры!
— Какие две сестры?
— Обыкновенные. Близнецы! Сегодня родились.
— Мама родила близнецов?! Не может быть! И папа тебе это сказал?
— Да-а-а. И еще, чтобы я сказала тете, что обе чувствуют себя прекрасно.
— Ну, нашей маме везет! — крикнул я. — Мы близнецы, теперь опять близнецы — тут поседеть можно! И к тому же две девицы!
Слушай, Магда, а где мы возьмем для них вторые распашонки, и вторые пеленки, и вторую коляску… и вообще все второе?
— О, ничего страшного. Все, что мама приготовила для одного ребенка, можно разделить на две части, и для каждой сестры будет по половинке. Понимаешь?
— Коляску тоже? — спросил я, а Магда сказала, чтобы я перестал острить. Сейчас не время для шуток. Мы должны придумать имя для второй сестры, и сделать это надо немедленно, потому что нужно записать в бумагах фамилию и имя каждого такого малыша.
Она права. Для одного ребенка имя у нас уже есть. На всякий случай и для мальчика, и для девочки. Если бы родился мальчик, его имя было бы Рафал, а если девочка — Эва. А сейчас нужно найти еще одно дамское имя и к тому же как можно скорее!
Мы начали вспоминать все девчоночьи имена, но ни одно из них нам не нравилось. Я посоветовал взять календарь с именами и выбрать имя оттуда. Там полно имен и не только таких, которые встречаются на каждом шагу, вроде Анок, Малгосек, Мариол. Но есть и необыкновенные, такие как Аполония, Теодозия, Евфемия…
На это Магда сказала, что мне надо лечиться и что, когда у меня будет собственная дочка, я могу ее назвать даже Папетерией или Полопириной, а она для своих сестер должна найти приличные имена, чтобы потом за них не стыдиться.
Я не очень понял, какие «приличные» имена Магда имеет в виду, но принес календарь, и мы начали выбирать.
Мы по очереди читали все имена, которые там были. Подряд. Самые красивые Магда записывала на листке бумаги, чтобы их не забыть.
Когда мы дошли до середины, у нас были уже Каролины, Изабеллы, Сусанны, Катажины… И чем больше этих имен, тем труднее нам было выбрать что-то подходящее. Мы начали ругаться, потому что Магде нравились одни, а мне другие.
В конце концов мы нашли такой выход: пусть решит случай — то есть надо открыть календарь в любом месте и наугад ткнуть пальцем и больше уже ничего не менять! На какое имя попадешь, такое и будет, и все!
Магда раскрыла календарь, я закрыл глаза и ткнул пальцем в первую попавшуюся страничку. Вышло четвертого декабря — Бальбина и Паулина. Вот и хорошо! У обеих именины в один и тот же день, и хотя имена нам не очень нравились, но зато не будет проблем с именинами. Все в один день!
