С этого момента всё закрутилось с немыслимой быстротой. Переезд назначили на первое декабря. Все дни до этого дом был полон чужих людей, занимавшихся упаковкой вещей. Тофер хотел было возразить, что своё имущество упакует сам, но отец сказал, что его новая фирма полностью оплачивает расходы по переезду, и лучше довериться профессионалам. Они упакуют как следует, сказал он, а коробки подпишут, и когда привезут их в новый дом, то расставят по нужным комнатам.

Ка терпеть не могла чужих людей. Несмотря на наступившее похолодание, большую часть времени она стала проводить на улице, забираясь на тополь, который рос в углу сада. Как-то раз в пятницу Тофер вернулся из школы, и её не оказалось ни на тополе, ни в доме. Вечером она тоже не явилась, и в своей прикроватной тумбочке он обнаружил её каменную статуэтку. Целые выходные Ка пропадала, и Тофер места себе не находил, но в понедельник, когда он пришёл домой после школы, она спокойно лежала у него на кровати. Статуэтки, разумеется, больше не было.

– Где ты была, Ка?

Она спрыгнула с кровати и принялась обнюхивать коробки, вмещавшие уже почти все вещи в этой комнате. Тофер взял кошку на руки и заглянул ей в глаза.

– Скажи мне, где ты была?

Ка стала вырываться, и когда он отпустил её, она пошла обратно к вещам. Только потеревшись мордой обо все коробки, она успокоилась и устроилась рядом с ним на кровати. К удивлению мальчика, Ка не проявляла того голода, с которым она обычно возвращалась из своих путешествий. Сейчас она громко мурлыкала и, кажется, была вполне довольна.

– Так куда же ты убегала? – снова приступил он к расспросам. Кошка не ответила, только громко замурлыкала, и Тофер пожалел, что не может сейчас воспользоваться компьютером. Иногда Ка отвечала ему, вводя текст на клавиатуре, но компьютер был уже упакован.

– Тебе совсем необязательно куда-то убегать, в смысле, отправляться в другое время. На новом месте, где мы будем жить, я по-прежнему буду о тебе заботиться. Там большой сад. Может, тебе даже понравится.

В отличие от Ка, Баггинса нисколько не волновали все эти снующие туда-сюда люди – он их как будто даже не замечал. Как две кошки могли быть такими разными?

Настал день отъезда. Баггинс невозмутимо лежал на кипе старых газет на кухне вплоть до того момента, как Молли посадила его в кошачью переноску. Ка сперва поместили в картонный ящик, в котором Хоупы и раньше возили её к ветеринару, но ящик ей очень не нравился. Она с самого начала дала всем это понять. Тофер сидел на заднем сиденье с кошками по бокам. Баггинс тут же заснул, как только они тронулись, а вот Ка начала выть.

– Мя-а-а-ау! Мяу-мя-а-а-ау! – Этот обиженный клич означал: «Тофер, как ты мог так со мной поступить?» Потом она принялась царапать картон изнутри. И снова завыла.

– Мя-а-а-а-ау! Мяу-мя-а-а-ау! – Вскоре её когти показались сквозь дыры, образовавшиеся в картоне. Они ещё не выехали на шоссе, как папа обернулся и сказал:

– Тофер, ради бога, да выпусти ты её уже!

Все согласились, что рядом с Тофером на заднем сиденье ей будет удобно, и ничего страшного не случится. Это казалось правильным решением – до поры до времени. Высвободившись из своего заточения, Ка быстро перебралась на колени к Тоферу. Он повытаскивал ошмётки картона из её когтей, и она уснула, проспав почти всю дорогу до того момента, как они остановились на заправке. Уже наступил вечер, и вокруг начинало темнеть. Машина затормозила, Ка приоткрыла глаза, и Тофер аккуратно переложил её на сиденье рядом, а сам наполовину приоткрыл дверцу машины и выскользнул наружу. Когда они вернулись к машине, Ка снова спала. Тофер осторожно открыл заднюю дверь – а дальше он даже не понял, что произошло.

Из темноты показалась громадная собака, оглушительно лая. Прежде чем Тофер успел закрыть дверь, она прыгнула к машине и встала передними лапами на заднее сиденье. Отпихнув Тофера в сторону, к машине ринулся хозяин собаки, схватил её за ошейник и оттащил назад. Но было поздно. Уже случилось то, что случилось. Ка исчезла, выпрыгнув, очевидно, через незапертую дверь со стороны водителя. В это время подбежали папа с Молли. Все трое сразу начали обыскивать парковку и звать Ка. Тем не менее различить что-то вокруг было уже сложно, хотя успокоиться и прекратить поиски – ещё сложнее, потому что совсем рядом проходило очень опасное шоссе, в этот час запруженное машинами.

За парковкой начинались садовые участки, и Молли сказала:

– Она наверняка прячется где-нибудь в зелени.

Но со стороны участков не было слышно, чтобы кто-то ковырял землю или шуршал в кустах. Они искали её в течение часа, а затем отец сказал, что им пора ехать. Уже совсем стемнело, виден был только свет на заправке да фонари шоссе, у которого она стояла. Вдоль шоссе громыхали автомобили. Тофер взмолился, чтобы они остались ещё немного и продолжили поиски, но отец был непреклонен. Всё, что Тоферу оставалось, – попросить работников кафе и заправки проследить, не появится ли поблизости трёхцветная кошка. Он даже оставил им объявления «Пропала кошка», но едва они отъехали, тревога захлестнула мальчика с головой. А затем ему стало ещё хуже, когда на полу машины он обнаружил каменную статуэтку.

Когда они приехали во Флетчер-хаус, Тофер поставил статуэтку, которая была для него теперь скучной и безжизненной безделушкой, на прикроватную тумбочку. Он застелил кровать – она показалась ему маленькой в такой просторной комнате. Весь дом был огромным, пустым и оттого гулким. Работники компании по переезду доставили только часть ковров и кое-какую мебель, но затем уехали.

Где же затерялась Ка? Или правильнее сказать, когда?

Очевидно, она отправилась в другое время, чтобы спастись от собаки. После всего, что творилось в последние дни, нападение собаки наверняка стало последней каплей. Тофер изнывал от желания снова оказаться рядом с ней. Возможно, она нуждалась в его помощи. Ему показалась ненавистной его новая спальня – особенно детские обои. На них по периметру комнаты красовались повторяющиеся строки из песенки «Вижу-вижу, вот так плывут к нам три заморских корабля». А ведь папа обещал ему, что обои переклеят прежде, чем они въедут!

С другой стороны, могло быть и хуже, подумал Тофер. По крайней мере, тут есть парусники. Но даже мысли о море и плаваниях не смогли разогнать его тоску. Он слишком беспокоился за Ка.

Не находя себе места от волнения, мальчик почти ничего не съел из того обеда, который папа заказал в индийском кафе. За ужином они сидели втроём в новой кухне. Над столом свисал медный абажур, укутывая каждого из членов семьи в мягкий жёлтый плед света, но разговаривать никому не хотелось. В какой-то момент отец не выдержал:

– Господи боже, Тофер, да перестань же ты убиваться! Неспроста же говорят, у кошек девять жизней.

Позже, у себя в комнате, Тоферу пришла в голову мысль, что, может быть, отец и прав. Даже правее, чем думает. Пока что у Ка было две жизни – по крайней мере, две, о которых знал Тофер: первая – жизнь храмовой кошки в Древнем Египте, а вторая – кошки алхимика времён королевы Елизаветы I. Какую же жизнь она вела теперь?

В этот вечер Тофер решил лечь пораньше, и часов в девять выключил свет – для чего ему пришлось пройтись до двери, потому что его прикроватная лампа была где-то в нераспакованных коробках. Ка обычно возвращалась ночью. Он просыпался в тот момент, когда это происходило – когда статуэтка оживала и становилась настоящей Ка. Зрелище было просто потрясающее, и Тофер что угодно бы дал, чтобы снова его увидеть. Поэтому он нетерпеливо улёгся в кровать и уставился на статуэтку, мечтая, чтобы она начала превращаться в кошку. Но она не сверкала, как сверкала, когда должна была вот-вот ожить. Он вообще не мог её разглядеть в темноте. Пришлось вытянуть руку, чтобы проверить, что фигурка на месте; его пальцы скользнули по гладкой, прохладной поверхности камня. Даже несмотря на то, что на окнах с частыми переплётами никаких занавесок не было, в комнате было совсем темно – ещё один большой недостаток. Луну скрывала большая туча, а Флетчер-хаус стоял в глубине участка, вдали от ярко освещённой дороги. Ровный ряд ёлок загораживал свет уличных фонарей.