Всё так. Они действительно договорились об этом, потому что поначалу, сразу после смерти мамы, они совсем ни о чём не разговаривали. Им обоим тогда было страшно признаться друг другу в своём отчаянии и боли. Но о чём нужно было говорить теперь?

– Сильвия тебе вначале тоже не нравилась. – Отец не собирался сдаваться. И кстати, он был прав. – Зато Молли понравилась нашей Ка. – И это тоже было правдой. Когда они сидели за столом, Ка запрыгнула ей на колени, и девушка дала ей вылизать свою тарелку. – И, похоже, взаимно.

– Меня бы ты наругал, если бы я дал Ка вылизать мою тарелку.

– Но у Молли там почти ничего и не оставалось, она уже сама всё доела.

Даже если так, Ка ко всему прочему сидела у неё на коленях, когда Молли пила кофе.

Как только отец ушёл, Тофер повернулся к Ка, которая разлеглась на его подушке и делала вид, что спала.

– Предательница.

Один её глаз открылся.

– Подвинься. – Мальчик залез в постель, и кошка перебралась к нему на колени и замурлыкала.

«Ты не пр-р-рав, Тофер-р-р».

– Ой, хватит.

«Не пр-р-ридир-р-райся. Не пр-р-ридир-р-райся».

Через какое-то время Тофер рассказал Элли о новой отцовской подружке – потому что это и была именно его новая подружка, тут всё было очевидно. Они уже несколько раз сходили на свидание и виделись каждый день. Молли жила за углом. Они вместе ездили на работу по северной ветке лондонского метро.

Элли Уэнтфорт была Тоферу лучшим другом. Оба учились в последнем классе начальной школы Сент-Сэйвиор, и Элли жила довольно близко – на Чевертон-роуд – вместе со своей шумной семьёй. Девочка не очень хорошо слышала – раньше она была почти полностью глухой, но потом Элли сделали операцию, после которой к ней частично вернулся слух. И всё же общаясь с ней, надо было по-прежнему очень чётко проговаривать слова. Про Молли Тофер рассказал ей по пути из школы домой. Элли спросила, почему он сегодня такой молчаливый – даже больше, чем обычно, – и он сказал, что у папы завелась новая подружка, которая жестоко обращается с животными. Элли это просто шокировало. Она-то решила, что Молли жестоко обращалась с Ка.

– А что она сделала?

Тоферу пришлось объяснить, что она, будучи доктором, проводит на животных эксперименты.

– Откуда ты знаешь? – Склонив голову на сторону, Элли походила на насторожившуюся собаку.

– Ты сама наверняка слышала о том, что врачи так делают. Об этом постоянно пишут в газетах, – сказал Тофер. Ему как-то раз попалась листовка на эту тему.

– А какие именно там у неё исследования? – спросила Элли.

– Медицинские. Про рак. Отец считает, что это потрясающе.

Тофер подумал, что на самом деле потрясающей отец считает саму Молли.

– Да разве это обязательно плохо? – спросила Элли. – В смысле они же наверняка попрактиковались перед моей операцией на каких-нибудь животных. Папа говорит, он на это очень рассчитывал, – усмехнулась она. – Мы много это обсуждали.

Уэнтфорты обсуждали всё. Они никогда не умолкали, и сейчас Тофер и Элли как раз подходили к их дому. Окна стояли распахнутые настежь, и было слышно, как Рассел и Люк – младшие братья Элли – о чём-то громко спорят. Из окон повыше гремел какой-то хит. Странно, что соседи на них не жалуются. Дома на этой улице были выстроены в плотный ряд, так же как и на Арбёртон-роуд, так что слышно всем всё было прекрасно.

– Животные – это отдельная тема, – сказала Элли, когда ей навстречу вышел Маггинс, её чёрно-белый котёнок. Она погладила малыша между ушками. – Если бы учёные не тестировали лекарства на животных, им бы было нечем лечить этих же самых животных, когда они заболеют, понимаешь?

Тофер не ответил, и она продолжала:

– Вчера Маггинсу сделали прививку, чтобы он не заболел энтеритом и не подхватил лейкоз. И то и другое – смертельно. Если бы он заразился чем-то из этого, он бы умер!

На это Тофер сказал, что пойдёт домой.

Вечером папа был ещё более молчалив, чем обычно, и Тофер тоже. Это было ужасно, прямо как в те тяжёлые времена после маминой смерти, и к тому же у отца сгорели свиные котлеты. Тофер сказал, что ничего страшного, он всё равно подумывал о том, чтобы стать вегетарианцем.

– Не думаю, что Ка будет довольна, – возразил отец.

Ей подгоревшие кусочки вроде бы понравились.

Больше они за вечер не произнесли ни слова. После ужина отец бесцельно бродил из комнаты в комнату. Что-то точно было не так, но Тофер не стал спрашивать что. Он пошёл к себе в комнату и сел играть в компьютер. Позже, когда он уже лежал в кровати, всё ещё было слышно, как папа ходит внизу туда-сюда.

Утром, когда отец выходил из дома на работу, он обратился к Тоферу:

– Уверен, ты будешь рад услышать, что Молли устроилась на новую работу. Она уезжает. Скоро.

Когда Молли – или доктор Карстэаз, как её предпочитал называть Тофер, – пришла к ним в следующий раз, была пятница, и с того разговора прошло две недели. Она принесла всем подарки, даже Ка. Ка досталась веточка кошачьей мяты. Доктор Карстэаз подержала тёмно-зелёные листики у кошки перед носом – на веточке были ещё и маленькие лиловые цветочки, – и вдруг Ка точно рехнулась. Она схватила веточку и стала кататься по полу с ней в обнимку, прижиматься к ней носом. Кошку явно привлекал запах, но этого было мало, и она оборвала листочки своими маленькими передними зубками и съела их. А затем распласталась на кухонном полу и валялась так, как будто блаженно улыбаясь.

Смеялся даже Тофер. Было похоже, как будто Ка опьянела.

Доктор Карстэаз сказала:

– Мне хотелось посмотреть, придётся ли ей это по нраву. Некоторые кошки с ума по кошачьей мяте сходят, а некоторым хоть бы что. У меня в саду её много растёт. Я вам принесу саженец перед отъездом.

Тоферу она подарила книгу «Кошки Британского музея». Эту книгу он хотел давно. Там были просто потрясающие фотографии. На обложке было фото Бастет, египетской богини-кошки. Он видел эту статую, когда был в музее, и много узнал о «ка». «Ка» на языке древних египтян означало «двойник». Это папа придумал для их кошки такое имя, потому что на вид она была чистая копия каменной фигурки, которую мама привезла Тоферу из Египта. Кошка выглядела точь-в-точь как фигурка, но только Тофер знал почему. Однажды он рассказал об этом Элли, но не был уверен, что она ему поверила.

Внезапно отец спросил:

– Тофер, а ты показывал Молли свою египетскую кошку? – Он повернулся к доктору Карстэаз: – Тесса подарила ему маленькую статуэтку египетской кошки незадолго до своей смерти.

Тофер почувствовал, что краснеет. Он не мог показать доктору Карстэаз статуэтку, да и не хотел, к тому же он всё ещё чувствовал себя неловко, когда отец упоминал о маме в разговоре с другими людьми.

– Тофер?

– Нет.

Иногда отец заходил слишком далеко.

Тофер поднимался по ступенькам, и Ка тихонько шла следом. Статуэтки не было на прикроватном столике, где она обычно стояла, потому что Ка была рядом. Либо фигурка, либо кошка – как он мог это кому-то объяснить? Сегодня Ка была живой кошкой. Здесь. Сейчас. Сидит на полу, смотрит на него. Он постоял перед подъёмным окном, скользя взглядом поверх лондонских крыш, окутанных лёгкой дымкой. Последние недели стояла необыкновенно хорошая летняя погода, и в воздухе постоянно носился запах барбекю. Люди повылезали наружу и сидели у себя во двориках и на террасах на крышах. Во дворе слева миссис Эвинг, соседка, тихонько кралась вдоль забора. Наверно, шпионила за отцом и доктором Карстэаз, которые сидели на веранде двумя этажами ниже, почти соприкасаясь головами. Тофер закрыл окно.

Доктор Карстэаз зашла перед отъездом ещё раз – попрощаться – и принесла обещанную мяту – большое сплетение побегов, которое она разделила на три части и посадила у них во дворе после долгих обсуждений с отцом, где будет лучше это сделать. В итоге одну часть они пристроили в глубине сада, около сарая, одну у тропинки в дом и одну в старую раковину сразу за дверью в сад. Раковину Молли нашла за сараем. Отец помог дотащить её до дома, а затем принёс канистру с водой и полил землю там, где она указала.