***
Все события этого года были не случайными наблюдениями (которые при любом другом раскладе я мог бы назвать совпадениями), а закономерной чередой происшествий, в хронологическом порядке выстраивающимися подобно кадрам магловской киноленты. Если что-то менялось в поведении Поттера, я сразу видел это и подмечал. Картина, складывающаяся у меня перед глазами, казалась очевидной на первый взгляд, но где-то в начале я пропустил несколько ключевых моментов, и теперь суть ускользала от меня - я все видел, но не понимал.
Но как я говорил ни единожды, нельзя вечно совершать что-то противозаконное и ни разу не попасться на этом, особенно если ты глупец или ребенок. Поттера выдал случай.
В этом году с преподавателем по ЗОТИ все было еще хуже, чем прошлом. Гилдерой Локхарт вместо тюрбана носил на голове золотистые кукольные локоны (наверняка, спал в бигудях!), и те похоже магическим образом истощали его и так небогатые умственные ресурсы. А если говорить откровенно, мозги у красавчика были абсолютно куриные и из-за своего размера могли вполне вылететь ненароком через нос при неудачной попытке чихнуть. Порой я искренне скучал по тихому имбецилу Квиреллу, потому что имбецил Локхарт, в отличие от своего незаметного слабоумного предшественника, был вездесущим и деятельным, что делало его особенно невыносимым.
Стоило преподавателям собраться всем составом, не проходило и двух минут, как напыщенный тон Златовласки (как я его прозвал) начинал испытывать наши нервы и уши на прочность своими милыми историями, которые дети обычно перестают сочинять лет в шесть. В первый же день нашей встречи Локхард попал для меня в касту неприкасаемых, поэтому отвечать на его бредни я считал ниже своего достоинства. Вот почему мы никогда не разговаривали, а мой красноречивый игнор в его сторону вполне можно было счесть за отдельный вид отношений.
Единственное, что роднило Златовласку с другими преподавателями, так это то, что ему не нравился Поттер. Странный агрессивный Поттер в принципе не мог нравиться, но в случае с Локхартом даже оглушительная слава мальчишки не могла стать располагающим к нему фактором.
- Ужасно! - трагически вздыхал кудрявый болван, обращаясь, кажется, к Флитвику во время завтрака в Большом зале. - Никакого уважения к моему профессорскому статусу и героическим заслугам!..
Я считал, что роль придворной декоративной болонки подходила Локхарту намного больше, чем профессорская, если бы судьба дражайшего Гилдероя вообще хоть сколько-то меня беспокоила.
- … этот зазнайка Гарри Поттер спорит со мной на занятиях, думая, будто он умнее меня!
Я негромко хмыкнул, невольно слушая этот разговор. Жаба Лонгботтома - и та была умнее Локхарта, не говоря уже о Поттере, который, судя по всему, был тот еще проныра.
- …сколько раз я твердил мальчику, что слава - это еще не все, что сначала - дела, а потом громкие слова, но он не слушает! Вот на последнем занятии я как раз рассказывал о своем знаменитом сражении с толпой инферналов в Алжире, а этот Поттер высмеял мои слова о том, что отряду мертвецов, который я блестяще ликвидировал, было как минимум три тысячи лет!
Я бы тоже отнесся к этому утверждению весьма и весьма скептически, особенно с учетом того, что разбирался в теме. Но я-то был теоретиком Темных искусств, а откуда было взяться компетенции по этим вопросам у второкурсника?
- Нет, ну, вы представляете? - распалялся Локхарт. - Заявил мне, что инферналы, мол, не могут существовать так долго в… тьфу, как же он сказал там? А! - «В способном к движению, не мумифицированном состоянии» из-за какой-то там «посмертной некротической коагуляции тканей»! Я даже не понял, что он имел в виду! И он, представьте себе, пытаясь уронить мой авторитет, спорил со мной добрую четверть часа перед всем классом, словно, это он, а не я, сражался с теми чудовищами!
В отличие от дилетанта Гилдероя, я прекрасно понял, что имел в виду Поттер, потому пуще прежнего навострил уши.
- …и все ссылался на какую-то там свою книжку на иностранном языке, не понимаю, как ее вообще возможно читать!
- Какую еще книжку? - ко всеобщему удивлению подал голос я, вынужденно прервав наполненный праведным гневом монолог Златовласки.
Локхарт удивленно хлопнул длинными женскими ресницами, не веря в то, что я обратился лично к нему.
- Мерлин ее знает! - манерно протянул он. - На обложке не значилось ни названия, ни автора. У мальчика явно плохой литературный вкус…
Не требуя дальнейших объяснений, я встал и бросил Минерве на ходу:
- Пошли! В общежитии Гриффиндора находятся опасные запрещенные вещи!
Минерва бежала немного позади, не поспевая за моим нервным стремительным шагом - так быстро я шел.
- …Северус! - задыхаясь, недовольно окликнула меня она. - Объясни в конце концов, в чем дело!
- Поттер хранит у себя предметы чёрной магии, - коротко отрезал я. - Мы должны изъять их и обезвредить, а заодно и узнать, успел ли мальчишка ими воспользоваться и наломать дров.
- О, Годрик, всемогущий! - схватилась за сердце Минерва, и физическая нагрузка в тот момент была ни при чем. - Что за предметы?
- Насколько я успел узнать, один из них - книга, но могут быть еще.
- «Честность и трезвенность»! - назвала пароль МакГонагал, и мы влетели в гостиную ее факультета.
Живя в Хогвартсе больше пятнадцати лет, я никогда прежде здесь не был и не собирался появляться впредь, если бы не исключительные обстоятельства.
«Подозреваемый» сидел в кресле перед камином и читал, видимо, готовясь к первому уроку. Наше стремительное появление отвлекло его от этого занятия, и он поднял голову.
- Мистер Поттер! - официально начала Минерва. - У нас есть к вам серьезный разговор.
Я решил обойтись без вступительной речи.
- Поттер, живо сюда все вещи и книги.
Мальчишка непонимающе уставился на меня.
- Какие вещи? - переспросил он.
- Твои! - рявкнул я на него для ускорения мыслительного процесса. - Живо!
- Они наверху в спальне, - безэмоционально ответил паршивец и, изобразив приглашающий жест, направился в свою комнату.
В спальне было пусто. Мальчишка начал неторопливо открывать шкафы и ящики, доставая из них свои вещи, и раскладывал их на кровати. Барахла у Поттера было немного, потому управился он быстро. Мальчишка окинул взглядом свое добро и отошел в сторону, предоставляя мне возможность в нем копаться.
Одежда Поттера и личные принадлежности меня не интересовали, я не стал к них даже прикасаться. Я внимательно осматривал каждый учебник один за другим и листал тетради с записями, откладывая проверенные в стопку. Я проверил все пузырьки с зельями, которые мальчишка вытащил из тумбочки, но там не было ничего интересного: три склянки с умиротворяющим бальзамом, который юнец видимо регулярно лакал в приступы особо поганого настроения, и один бутылек, на дне которого плескалось немного Заживляющего.
Я вернулся к книгам.
Наконец-то мне на глаза попался подозрительный фолиант, очень похожий на тот, который описывал Локхарт. Я осторожно взял его в руки. Фолиант был явно старше двух сотен лет, что я определил сразу на глаз; он был в толстой твердой обложке из потертой черной кожи, на которой не значилось никаких надписей и символов. Я осторожно открыл потенциально опасный том.
- “Magica nigra mors maledictionis”, - прочел я на латыни и усмехнулся. - «Черная магия проклятий смерти». Замечательно. Просто замечательно.
Минерва стояла подле меня напряженная и молчаливая, осознавая серьезность всей ситуации.
Я принялся листать книгу, ища в ней то, что ожидал найти. Я открыл содержание, нашел пункт «Infernales» и перешел на нужную страницу. Попал в точку.
Несколько страниц сплошного латинского текста были испещрены карандашными пометками слов, переведенных на английский. В отличие от меня, Поттер не знал латыни, и я увидел выписанные им понятия, состоящие из таких слов как «душа», «губы», «целовать», «смерть» и тому подобное.
