Мальчишка вообще никак не отреагировал на мою скупую похвалу и продолжал сидеть с прежним глупым выражением лица, нахохлившись как воробей. Я подумал, что это явно не в стиле Поттеров, и, отойдя к своему столу, окинул звезду сегодняшнего урока внимательным взглядом.

Мальчишка выглядел каким-то невыспавшимся и еще более рассеянным, чем обычно. Уизли тыкал его в бок, советуя поторопиться на обед, и Поттер нехотя подчинился, собирая свои вещи, при этом не говоря своим приятелям не слова. Томас с Лонгботтомом решили, что обязаны поздравить его с блестящим успехом, и принялись хлопать его по плечу, очевидно, надеясь доставить удовольствие герою. Но к моему величайшему удивлению, Поттер лишь кисло улыбнулся своим почитателям и смылся из класса. Слава, оказывается, может быстро осточертеть!

Так или иначе, я был уверен, что блестящее зелье сынка Джеймса было не более, чем удачей — такой же, как и победа над троллем неделей ранее. Я решил понаблюдать за ним на следующем занятии.

Через неделю все повторилось.

Полтора часа я не спускал с паршивца глаз и не мог поверить в то, что видел. Проклятый Поттер ни разу не оторвал взгляд от парты, и стоило Уизли попытаться отвлечь соседа какой-либо идиотской ерундой, как Поттер еще яростнее и угрюмее утыкался в учебник, игнорируя реплики своего самого ревностного подхалима! Грейнджер сидела рядом и высокомерно выдавала замечания исключительно по делу, но юный победитель темных лордов и троллей также не обращал на нее никакого внимания.

Я усмехнулся про себя: судя по тому, как Поттер ударился в учебу, дорогие товарищи-подпевалы достали его до почечных колик, иначе с чего бы он предпочитал их бессмысленную трепотню книжкам?

Спустя пару недель замеченные успехи Поттера начали нахваливать на педсовете.

— Удивительный ребенок, коллеги! — кудахтала Спраут. — Сам тише воды ниже травы, а пишет такие замечательные полные эссе! С ним пока может соревноваться только мисс Грейнджер…

Я едва удержался, чтобы закатить глаза. Таких тихонь-отличников было, как правило, по три-четыре на каждом курсе, но мы никогда их не обсуждали, во-первых, потому что у них не было героического прошлого; а во-вторых, если они не доставляли проблем — какого черта нам вообще нужно было их обсуждать? Но Поттер — это ж особый случай, так и будем до седьмого курса разбирать каждый его чих, аж думать противно…

— Как тебе Гарри, Северус? — небрежно спросил меня Альбус, когда мы остались с ним в кабинете наедине. Он блеснул на меня глазами с плохо скрываемым любопытством.

Я сделал бесстрастное лицо.

— Едва ли я могу удивить вас своими выводами, — ответил я, усмехнувшись, — это совершенно обычный мальчишка, ничем не отличающийся от других.

— Это хорошо, — Дамблдор вздохнул, — быть может, вы сумеете найти с ним общий язык.

— Это вряд ли, — я внутренне скривился, — он учится не на моем факультете, все его проблемы должна решать Минерва, а специально втираться к Поттеру в доверие я не собираюсь. Я буду оценивать его только по успехам в моем предмете, иных причин относиться к нему по-особенному у меня нет.

Конечно, сказав это, я слегка покривил душой; но я и не был расположен откровенничать с директором, как в былые времена. Тем паче, что и прежде мне приходилось делать это скорее от безысходности и отчаяния. Альбус был большой любитель влезть в душу и покопаться там, поэтому я с неудовольствием ждал, когда он напомнит мне, чьим сыном был малолетний Поттер. Но в этот раз Дамблдор проявил деликатность.

— Рад это слышать, мой мальчик, — только и сказал он и отпустил меня.

Правильно сделал, подумал я. Потому что изменить мое отношение к мальчишке не мог даже тот факт, что он был ее сыном.

Больше мы к этой теме не возвращались.

Но отчего-то я стал усиленно следить за Поттером — сперва неосознанно, а затем совершенно сознательно, причем с пристальным вниманием ко всем незначительным мелочам и изменениям, которые происходили у меня перед глазами. Спустя несколько недель мне пришлось признать, что с мальчишкой происходит что-то странное: едва ли я мог вразумительно объяснить, что именно — я просто чувствовал это, руководствуясь своим мрачным опытом.

Внешне я ничем не выдавал своего подозрения и никогда не отказывал себе в порыве пройтись по недостаткам Поттера, которые заключались и в его растрепанном внешнем виде, и в отсутствующем выражении лица, и самое главное, его глупой бесполезной для него известности. Видимо, в один момент я слегка перестарался, и мальчишка начал меня шугаться — едва завидев меня, начинал искать глазами свободный угол, в который можно было забиться с наивной надеждой, что я его не замечу. Глупец! От этой картины мне становилось даже смешно — знать бы мне лет двадцать назад, что существо с фамилией Поттер будет прятаться от меня по щелям, ни за что бы не поверил. В любом случае, я не собирался щадить нежные чувства мальчишки, кем бы тот ни являлся.

Между тем, Поттер дичал с каждым днем все заметнее: он больше не ходил с составе свиты, состоящей из Уизли и Грейнджер, а на моих занятиях взял привычку сидеть за партой в гордом одиночестве, уделяя внимание только учебнику и котлу; по тому, как угрюм был мальчишка, и его убитому виду, я не мог думать, что это было из-за высокомерия. Прежние друзья и однокурсники поглядывали на него сначала удивленно, а затем неприязненно — интересно, что за ссора могла произойти между простыми смертными и избранником судьбы, из-за которой тот сидел теперь одинокий и не понятый?

Я видел много раз маленькую фигурку, которая скучающе болталась по окрестностям и коридорам замка в полном одиночестве. Стоило этому щуплому существу в очках увидеть меня издалека, как его праздная расслабленность испарялась в тот же миг, Поттер напрягался и сразу семенил в противоположную сторону, стараясь всеми силами избежать столкновения.

Поначалу меня это забавляло, но вскоре начало раздражать.

Однажды я заметил его в выходной день в коридоре по обыкновению шатающимся без дела. Кажется, Поттер разглядывал картины и что-то подобное, точно сказать не могу. У меня в голове сразу же возникла уместная в данной ситуации реплика, которой я намеревался припечатать попавшегося под руку мальчишку. Я направился в его сторону, собираясь сделать это неожиданно: юнец как раз зазевался и до сих пор не обнаружил моего присутствия. Но мою задумку испортил поганый кретин Квирелл! Он опередил меня на десять шагов, появившись с другого конца коридора, и позвал Поттера по имени.

Малолетний растяпа от неожиданности дернулся всем телом и оцепенел; на его лице отразился затравленный страх, который придурок в тюрбане, ну, никак не мог внушать! Я осознал, что мальчишка избегает не меня конкретно, а в принципе любого из преподавателей.

Я сухо ответил на приветствие этой ущербной парочки и прошел мимо.

«Ты пом-помнишь пр-про отработку в суб-субботу, Пот-Поттер?» — услышал я за спиной мерзкий голос Квирелла и неразборчивый лепет мальчишки в ответ. Я не удержался и таки закатил глаза: недопрофессор сообщал об отработке таким подобострастным тоном, будто напрашивался на творческий вечер, который Поттер устраивал для поклонников. Мерлин всесильный, откуда у Альбуса такая тяга собирать сирых и убогих по всей Британии и делать из них преподавателей?!

Я мог бы бесконечно рассуждать на эту тему, но тогда мои мысли были заняты куда более важными вещами. Мое наблюдение сделало мои предположения более обоснованными.

Поттер боялся преподавателей — взрослых влиятельных на территории этого заведения людей, которые следили за дисциплиной и успеваемостью. С успеваемостью у мальчишки все было на удивление гладко, значит, дело было совершенно не в ней. Паршивец явно что-то натворил, либо неоднократно совершал нечто, что было запрещено правилами школы. Он боялся, что об этом узнают и накажут его, иначе, с чего бы ему было так нервничать? Интересно, что должен был совершить поганец, чтобы это заставило его перестать общаться с друзьями? Почему он ходит везде один? Я должен был разобраться в этом. Если мои предположения верны, мы должны будем принять меры и наказать Поттера — я лично буду настаивать на том, чтобы Альбус не проявлял никакого расхолаживающего снисхождения.