Мой план был прост: незаметно проследить, куда мальчишка ходит в одиночку и что за пакость скрывает у нас под носом. Поймать такого юнца, обведя вокруг пальца, для меня было плевым делом, но поганец словно подслушал мои мысли, и вскоре его одинокие шатания полностью прекратились. Я видел его лишь в Большом зале, на уроках и на квиддичном поле (да, он играл в квиддич уже на первом курсе — гены безмозглого папаши расцветали пышным цветом!). В остальное время его было не видно и не слышно — наверное, отсиживался в башне Гриффиндора все свободное время.
Поттер становился откровенно странным, а от этого еще более подозрительным: он ни с кем не общался, не реагировал на похвалы преподавателей и, как ни странно, теперь нигде не появлялся в одиночестве — с урока на урок он молчаливо и насупленно плелся в группе однокурсников, которые разговаривали между собой и не обращали внимания на прибившийся балласт. Если бы я не был преподавателем зелий и смотрел на ситуацию со стороны, я бы решил, что Поттер — имбецил, и ему не место среди детей с нормальным развитием. Но кому как не мне было знать, какие превосходные талантливые работы он писал по зельям! Причём каждый раз дополняя эссе примерами и сведениями, которые не изучались в основном курсе; из чего я делал вывод, что его интересует мой предмет, и он читает по нему огромное количество дополнительной литературы.
Как профессиональный зельевар я стопроцентно знал одну вещь: не существует никакого таланта к зельеварению, который в свое время так воспевал Слагхорн — есть только усидчивость, старательность и колоссальное количество знаний, которое однажды перерастает в качество и превращает обычного волшебника в зельевара.
Кажется, Поттер догадался об этом уже на первом курсе, поэтому каждое новое зелье, которое мы начинали варить, было для него выученным уроком прошлого раза — я не мог придраться ни к одному из них.
И это наблюдение беспокоило меня больше всего.
Мальчишка был успешен в учебе и в спорте; я был готов поклясться, что у него были все шансы стать всеобщим любимчиком и без всякой «избранности». Но все было наоборот: он был изгоем, собственные успехи его не радовали, похвалы — раздражали; то, что мои коллеги воспринимали за скромность, было ничем иным как забитостью и неуверенностью. Казалось, что мальчишка ненавидел себя.
Время шло, а я не мог ничего вынюхать, потому что Поттер ничем себя не выдавал. Продолжаться вечно это естественно не могло. Моя догадка все-таки попала в цель: мальчишка попался на дисциплине!
Его пару раз поймали в замке после отбоя глубокой ночью — первый раз это был Аргус, второй — Минерва. Оба раза по словам коллег мальчишка говорил, что направляется в в башню Гриффиндора, но на вопрос, откуда он шел, не мог ничего ответить и упорно молчал. На первый раз Поттер отделался только двадцатью баллами, на второй Минерва уже рассвирепела и сняла пятьдесят баллов и назначила отработку.
— Поттер меня разочаровал, — призналась она на педсовете на следующий день, — представляете, поймала его ночью в коридоре, а он мало того, что не объяснил происходящее, так еще и надерзил! На вопрос, почему он не в своей постели, заявил, что хотел остаться там, но у него не было выбора! Будто ему приходится патрулировать Хогвартс, а не нам!
Вектор хмыкнула, а я мысленно присвистнул: попадись мне Поттер ночью, на утро он оказался бы перед директором и попробовал бы тогда не объяснить, по какой причине он шлялся по ночам!
— Ума не приложу, что понадобилось первокурснику ночью за пределами спальни, — недовольно проворчала Макгонагал, тряся головой.
— А как при этом выглядел мальчик, Минерва? — пискляво спросил Флитвик, и весь профессорский состав уставился на декана Гриффиндора, ожидая услышать что-то из ряда вон выходящее.
— Совершенно обычно, — та непонимающе пожала плечами, — так, будто только встал с постели: растрепанный, в пижаме и чем-то очень недовольный.
— У него была с собой палочка? — поинтересовалась Хуч.
— Нет, — отрезала Минерва, — ему было некуда ее положить, в пижаме не было карманов. У него в руках был только носовой платок, куда он сморкался, — она задумчиво потерла переносицу, вспоминая, — кажется, Поттер чувствовал себя неважно и был простужен.
— Т-так он наверняк-ка ш-шел в больничное крыло! — решил поразить нас своей догадливостью Квирелл, но ему не удалось.
— Так зачем было скрывать этот факт и оба раза утверждать, что он идет обратно в спальню? — раздраженно спросила Минерва. — Тем более, я тоже думала об этом и разговаривала с Поппи — она клялась, что ни разу не видела Поттера в больничном крыле!
Уловив логическую нестыковку, Квирелл погрустнел и заткнулся.
— Не знаю, как вам сказать, коллеги, — вдруг неуверенно начала обычно резкая и крикливая Хуч, — но мне кажется, что Гарри довольно странный…
Надо же, одуплились! Я вытянул ноги под столом, готовясь слушать блестящие версии собратьев по преподаванию.
— Я тоже думала об этом! — патетически заломила руки Спраут, будто сознавалась в чём-то непристойном. — Нет, он, конечно, очень способный мальчик, но такой нелюдимый и угрюмый, наверное, сказывается недостаток материнской любви и привычка к одиночеству!
— Между нами, коллеги, — понизив голос проговорила Минерва и наклонилась к столу. Она на мгновение бросила недоверчивый взгляд на Квирелла, но его отупевший мечтательный вид убедил ее, что тема разговора уже давно перестала его интересовать, — я еще десять лет назад говорила Альбусу, что жизнь с этими маглами непременно скажется на психике ребенка! Потому что ничего бесследно…
— Маглы здесь ни при чем! — я оборвал ее наверное слегка грубовато. Все как по команде замолчали и обернулись на меня. Я выдержал театральную паузу.
— Мальчик не был таким в начале года, — уже мягче пояснил я спокойным тоном, стараясь подавить внутреннее волнение.
Пара-тройка человек преподающих у первых курсов согласно закивала, подтверждая мои слова. Их поддержка мне была без надобности — я и так был уверен в своей правоте.
— Он изменился где-то после Хеллоуина, — сообщил свои наблюдения я и замолчал. Потому что собственными предположениями на этот счет я пока делиться не собирался.
При упоминании Хеллоуина все обернулись на Квирелла и по очереди послали ему презрительный осуждающий взгляд. Тот сделал невинное слабоумное лицо, выдавая свой стыд лишь покраснением щек и усилившимся тремором. К слову, в своей причастности к инциденту с троллем он так и не признался.
Но как бы то ни было, очевидно, что этот феерический косяк не мог иметь никакого отношения к истории с Поттером: здесь все было намного глубже — так я полагал.
— Мы еще обсудим это, Северус, — многозначительно сказала Минерва, намекая на более приватный разговор, и кивнула мне, — сейчас нужно решить, как Поттер будет отрабатывать свое дисциплинарное взыскание, ведь я назначила ему недельные отработки по два-три часа в день.
— Пусть Аргус с ним нянчится, — зевнула Синистра, — замок можно драить хоть до окончания школы — все равно не отмоешь без магии.
Минерва досадливо пожевала губу.
— У нас заминка с Филчем, — неохотно пояснила она. — На этой неделе он принимает и проверяет обширную поставку ингредиентов и оборудования для Хогвартса. Я спрашивала, можно ли навесить ему в помощники студента, на что он ответил, что в таком случае не ручается за качество полученного товара.
Каждый из нас слету понял, к чему клонит Минерва, и в кабинете повисло напряженное молчание.
— Поэтому, дорогие коллеги, — заискивающе продолжала та, — я хотела бы узнать… нет ли у вас какой-то полезной работы или хотя бы свободного времени, чтобы просто посидеть с мальчиком после уроков, пока он, например, будет писать строчки?
Дураков в нашем полку не водилось, и мы по-прежнему молчали, не проявляя никакой инициативы. Брать «чужих» студентов на отработки в свое свободное время не любил никто. Теоретически работу всегда можно было найти, но перспектива двухчасового торчания с засранцем априори не могла привлекать.
