*****

В кабинете было что-то не так…

Посмотрел на стену, – нет картины с Мальчуком… Видимо сняли по команде генерала, чтобы подарить учебному центру. Одиноко торчал гвоздь, который я сам вбил когда-то для неё… А ведь ещё вчера на этом месте висел шедевр, олицетворявший образ советского милиционера. С мужественным лицом и большими ладонями. Он стоял на страже порядка в стране. …И вот остался гвоздь… Не нужный… Уродливый… На голой стене…

Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, старшина Мальчук? …Защемило в груди…

…Эту картину со старшиной милиции и его верным помощником-псом я больше нигде не встречал. Говорят, она какое-то время висела на втором этаже учебного центра. Но потом и оттуда пропала… Где она сейчас? У кого-то в частной коллекции или пылится в гараже? Или её скрывают от наших глаз, как и многое из истории милиции советского времени? Но как можно забывать историю? Как можно забывать своих предков? Вопросы, вопросы… Быть может у её хранителя проснется совесть и он возвратит ее людям? Не знаю… Сегодня иное время. Иные люди… Иные ценности…

…В управлении кадров меня попросили провести траурный митинг на кладбище. Я согласился. Никто не знал сколько будет людей и кто придет или приедет по персоналиям. Всё же случилось в выходные. Сегодня понедельник… Прощаться с покойным будут дома. Провожать его в последний путь из клуба им.Дзержинского не позволял статус. Всего лишь подполковник, заместитель…

Возле подъезда увидел несметное число людей! И в форме, и в гражданском… Все эти сотни пришли проводить в последний путь ЧЕЛОВЕКА без разнарядок и распоряжений по зову собственного сердца. Приехали с сельских и городских подразделений милиции, потому что просто не могли не приехать. Траурная процессия растянулась на сотни метров… Пришлось перекрыть одну из самых широких магистралей Самары того времени, проспект Ленина. В толпе бок о бок медленно шли полковники и рядовые. Было тесно. На бордюре, чуть выше остальных, заметил начальника УВД области генерала Малыгина.

И только здесь я понял, почему при жизни профессиональные навыки и педагогический талант Юрия Макаровича не были востребованы в должной мере. Рядом с таким человеком особенно ярко проявлялись бы недостатки любого! А этого не мог допустить ни один из руководителей. Потому Макарыч был «вечно вторым»… Каким же он стал после своего ухода,- стало очевидным здесь.

Время всегда и всё расставляет по своим местам. Правда жаль, что понимаем мы это довольно поздно…

Выступающих на митинге в Рубежном было немного. У говоривших, – перехватывало горло… Отзвучал оружейный салют… Мой друг и наставник остался рядом с теми, кто живым не вернулся с Афгана.

Вместе с ним для меня из жизни ушло что-то важное… Что-то такое, что в то время ещё не поддавалось осмыслению. Это сейчас стало ясно,- уходила целая эпоха, в которой на таких людях держался мир. Уходила вера в доброту и справедливость. Вера в спокойное будущее…

28 мая 2019 года будет четверть века, как ушел из жизни Юрий Макарович Черных. Мы с товарищами опять придем на его скромный погост. Ведь он,- это наша совесть… Мы просто не можем иначе…

Середина девяностых… Ситуация на Северном Кавказе обострялась. Фактически регион отделялся от России. Этого даже не пытались отрицать политики. Эмиссары из-за «бугра» только подтапливали эту печь деньгами и экстремистской литературой. Сказывались непродуманные решения Ельцина по «проглатыванию республиками собственных суверенитетов». Оттуда,- из Чечни,- явно ощущалась и угроза чисто уголовная. Клановые национальные группировки расширяли криминальное влияние на всю территорию России.

В конце декабря 1994 года в Грозный ввели федеральные войска. Операция прошла крайне неудачно и с большими потерями. К марту 1995-го равнинные районы Чечни были тем не менее взяты под юрисдикцию России, в горной же её части ещё продолжались столкновения с боевиками. Опасность террористических актов на всей европейской территории страны оказалась реальностью. Чечня на долгие годы стала непреходящей головной болью для российских политиков.

Местные преступные сообщества в Самарской области также набирали силу в том числе и в противоборстве друг с другом. На этом фоне стали заметны разногласия в методах противодействия криминалу у начальника УВД Ю.Г.Малыгина и его заместителя по милиции общественной безопасности А.И.Андрейкина. Эти противоречия не выливались в какие-то прилюдные конфликты, но для меня были очевидны по степени эмоционального накала при обсуждении общих проблем. Андрейкин был сторонником крайне жестких мер. Малыгина это настораживало, так как перейти дозволенную законом грань в этом случае было очень легко.

Как-то вечером позвонили из МВД. Надо ехать на Северный Кавказ в состав федерального органа министерства на достаточно длительный срок. Вскоре пришла шифровка об откомандировании. На сборы дали два дня. Получил оружие, полевую форму… В назначенный день прибыл в Моздок, а оттуда на «вертушке» в Грозный.

Город лежал в руинах…

– Тебе удостоверение на свое имя, или псевдоним впишем? -

Кадровик лишь мельком взглянул на меня, когда я пришел отмечаться о прибытии…

– Пиши родное имя, неча меня путать…

– Это ты зря… Многие псевдонимы выбирают, мало ли что случиться может.

– Ежели случится, псевдоним не поможет… Разница в одном, – или яйца оторвут, или голову отрежут. Одинаково больно будет…

– Ну-ну… Как скажешь…

Да, некоторые сотрудники брали себе псевдонимы на время командировки не потому, что опасались за себя. Хотелось быть относительно спокойными и за своих родных и близких. Охота на людей уже началась. И была известна такса боевиков за человека в погонах в зависимости от его должности и звания.

Кадровик протянул мне книжицу, в которой было указано, что я нахожусь в составе федерального органа МВД РФ в Чеченской республике в качестве советника.

В тот же день, представившись его руководителю генерал-полковнику милиции Шумову В.Г, я приступил к исполнению своих обязанностей. Через какое-то время поменялся командующий объединенной воинской группировкой в Ханкале. Им стал генерал-полковник Куликов А.С. Назначение на эту должность главкома внутренних войск в милиции восприняли как начало активных действий федеральных сил. Особенно в горных районах Чечни… В равнинных же формировались временные отделы внутренних дел, призванные обеспечивать общественный порядок до создания подразделений милиции из местного населения. Об их продуктивной работе можно было только мечтать, ведь судов в Чечне тогда не существовало. И потому работали больше «на корзину». Но задержанных по подозрению в связях с боевиками отправляли в Чернокозово. Там после проверки и изучения их либо меняли на наших пленных, либо отпускали под честное слово. По крайней мере об осужденных в то время боевиках я нигде не слышал. И потому всё начиналось сначала.

Процесс формирования милицейских подразделений из местных проходил более чем сложно. Бывали случаи, что буквально на следующий день после выдачи им оружия, они в полном составе уходили в горы. Об этом не говорили. Но так было… И в такой атмосфере приходилось работать не зная, что тебя ждет от встречи с любым из местных. По долгу службы я общался не только с журналистами. Но и с простыми жителями… Учителями, врачами, селянами… Разговаривая, они улыбались… И от любого из них можно было ожидать выстрела в спину. Этого не могло произойти в их доме по местным традициям… Там ты гость… Но выйдя за порог, сразу мог оказаться на мушке. Хотя и само понятие «дом» было относительным. Центр Грозного был сильно разрушен. Многие жили в подвалах. Не было водопровода, электричества, газа, канализации. В глазах одних читалась открытая ненависть к федералам, в глазах других,- отчаяние и безысходность. Несколько раз, выходя в город, замечал за собой человека, провожавшего меня от самого здания МВД и назад. Как-то, столкнувшись с ним взглядом, увидел гримасу злобы на лице и какой-то адский огонь в глазах.