– Эти цифры никого не дискредитируют. Потому что они реальны,- закончил я свою пламенную речь.
– А ты чего материшься? – Малыгин смотрел на меня даже с некоторым испугом…
– Правда? А я и не слышу… – желваки так и ходили на моём лице…
– Да ну, вас… Разбирайтесь сами… – махнул он рукой и мы вышли из кабинета.
– Ты когда-нибудь здорово влетишь, разговаривая таким тоном с начальством, – вполголоса произнёс мне недавний оппонент.
– У вас свои цифры аналогично показателей прошлого года (АППГ), вот и маркитаньте с делами направленными в суд, возбужденными, отказными и т.д. Я туда не лезу. Это за них вы по шапке можете получить… А за реальное отношение населения к милиции пока ни один руководитель не пострадал. Я же сам за свой участок работы отвечу, коли спросят…
Собеседник недоверчиво покачал головой…
Кстати, по результатам комплексной проверки наши опыт и практика работы с населением, в том числе и по изучению общественного мнения, были рекомендованы МВД, как одни из лучших в России. Члены бригады тоже проверили, что думают самарцы о своей милиции. И по их данным цифры оказались даже немного лучше. Но это так… Между прочим…
*****
…Я любил работать по субботам. Этот день хоть и считался формально выходным, но все руководители областного УВД были на месте. Можно было решать вопросы в спокойной, незадерганной обстановке. И редко случалось, чтобы тебя внезапно срывали с места и отправляли куда-то в район. Единственный день недели, когда можно было подумать о вещах перспективных… Но май за окном шептал, что было бы здорово выбраться с семейством на природу, побродить по лесу, подышать воздухом… Нет… Это только в отпуске возможно… Да и то, если не отзовут. За четыре года нахождения в должности меня частенько «выдергивали» и оттуда. И если удавалось хоть пару недель отдохнуть, это казалось удачей…
Дверь отворилась неслышно… Я даже не почувствовал, как к столу подошел начальник УВД.
– Корпишь над бумагами?
– Да вот, Юрий Гаврилович, думаю о будущей неделе… Надо бы что-то веское по оргпреступности обществу выдать. Не будет в ближайшие дни реализации какой?
– Поговори с начальником УБОПа… У них что-то на подходе. Но я к тебе не за этим…
Генерал с интересом смотрел на большую картину на стене кабинета.
– Уютно у тебя… Кто автор картины?
– Евгений Горовых, наш самарский… Лауреат премии МВД СССР. Это старшина милиции Мальчук со своей служебной собакой. Дик его звали… Вот бы музей самарской милиции организовать, а Юрий Гаврилыч? Я б её туда с радостью передал… Реликвией может стать… А?
– Музей, говоришь? Музей дело хорошее… Энтузиасты нужны… Без фанатиков этого дела ничего не получится. На днях собираюсь в учебный центр поехать. А что, если мы эту картину центру подарим?
Малыгин внимательно смотрел на меня…
– Дарёное не дарят, вообще-то… Горовых Управлению картину передал. Её место в музее… Я бы не спешил, Юрий Гаврилович… Хотя, хозяин – барин! Так у нас на Руси говорят…
Мы поговорили еще о каких-то вещах… Он намекнул мне на некоторые скорые кадровые перестановки в аппарате управления. После чего попрощался и ушел к себе…
Время приближалось к обеду. Дом у меня был через квартал от УВД, но по субботам я не обедал. Часиков в 16-00 обычно уходил и, как правило, на работу уже не возвращался…
Но тут в кабинет заглянул Юрий Макарович Черных… Он лет пятнадцать работал в должности заместителя начальника отдела политико-воспитательной работы, потом политотдела, а теперь вот подразделения по работе с личным составом… И всё замом, хотя сменилось уже четыре начальника УВД. Но авторитетом обладал у личного состава высочайшим. И в Управлении, и на «земле». Самые сложные проблемы в коллективах поручали разруливать именно ему. Я в свое время несколько раз выезжал с ним в подразделения и диву давался, как он мог просто и доходчиво общаться с людьми. На него не обижались даже те, кого приходилось освобождать от должности. Мог убедить, что так будет лучше для дела. Нашего общего милицейского дела… Я даже догадывался, что именно с его подачи в 1990-ом меня выдвинули секретарем парткома УВД.
Но «за бортом» был уже май 1994-го… А учетные карточки я раздал на руки коммунистам ещё в августе 91-го. Сложное было время тогда…
– Ты никуда не спешишь, Иваныч? Муторно на душе… У меня тут имеется чуток. Может, а?
– Дык, ежели партия сказала: «Надо!»,- комсомол ответит,- «Есть!»…
Главное, чтобы поговорить было о чём… – пошутил я…
– Хорошо у тебя тут… Не по-казенному… – изрёк Макарыч…
Мы выпили. Закусили тем, что было в заначке…
– Вот и генерал мне сегодня о том же говорил… Эту картину с Мальчуком хочет подарить учебному центру.
– Эх, ты бы знал скольких трудов мне стоило затащить этого Мальчука в кабинет, когда Горовых с ним столкнулся в коридоре. Простой старшина, а тут им художник заинтересовался с начальством из УВД. Еле-еле убедили позировать. Да… Отменная картина вышла… Нужен музей, тут и говорить не о чем… Таким вещам только там место.
– Вот и я Малыгину о том же твердил… Ничего не ответил…
Повисла пауза…
– Слушай, Иваныч! У тебя хорошие отношения с генералом… Тут такое дело…
Он смутился, что было абсолютно несвойственно для человека, который знал себе цену, хоть и никогда на свете не козырял ей… В 80-ом он в составе сводного отряда куйбышевской милиции обеспечивал правопорядок на Олимпиаде в Москве. Наши работали в Лужниках на центральной арене. Вернулся оттуда с орденом. А тут,- смущение…
– Как говориться, чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган!,- сказал я, дабы хоть как-то разрядить ситуацию… Разлил оставшееся по стаканам.
– Да, уж… Нашел комсомольцев! Одному шестой десяток, другому пятый…
– Не спорю… Не вьюноши уже… Но и не хулиганы ведь? Значит нам можно!
Макарыч наконец улыбнулся… Я понял, что ему хочется выговориться. И вот барьер преодолелся как будто сам собой…
– Ты меня знаешь, Иваныч… Я с какими только начальниками не работал. А тут понимаешь, генерал хочет бабу моим шефом сделать… Да что ж они меня за пустое место держат что ли? Ведь по совести служил всё время… Знают, для меня такое, – хуже смерти… С кем хочешь смогу работать, только не с этой!!!
Тут я вспомнил фразу начальника УВД, которую он обронил несколько часов назад у меня в кабинете: – «Надо бы двух женщин-руководителей из кадров по разным подразделениям развести… Как бы не пересобачились… Эмоциональные, волевые обе. Взбаламутить коллектив могут иначе…».
– Может поговоришь с Малыгиным, он тебя к нам начальником назначит? С тобой-то мы уже не один пуд соли съели, а?
Я молчал… Как сказать человеку, что решение уже принято? Для него это ударом может стать непоправимым… Тем не менее решил ответить, как есть…
– Не получится, Макарыч… Только пресс-служба на ноги становиться начала. Сейчас материальное обеспечение нужно пробивать. Вряд ли это кто-либо сделает лучше меня. Генерал заходил сегодня… Я понял, что он уже принял решение по кадрам и менять его не будет. Такие дела…
Показалось, что лицо у Черныха почернело на глазах…
– Ладно… В отпуск попрошусь пока… Дальше видно будет…
И опустив голову, вышел не прощаясь…
В понедельник рано утром по пути на службу столкнулся с одним из сотрудников УВД.
– А ты знаешь, Макарыч умер?
У меня от неожиданности ноги подкосились…
– Когда?
– В субботу вечером поехал с работы на дачу. На автобусной остановке нашли…
В голове закружилось… Такого не может быть! Это же не кино… Только я один знаю, что всё случилось не просто так. Как всё-таки беззащитно человеческое сердце! Никто не знает, как ему было больно накануне… «Только я, только я, только я…», – стучало моё, – но уже ничего нельзя было исправить…
