На центральную площадь задним бортом ко входу подогнал здоровенный «Урал», другого свободного транспорта у тыловиков не нашлось. Только стали грузиться,- подлетают два автоматчика с полковником ФСБ в камуфляже:

– Кто такие? Цель нахождения во Дворце культуры? Что в машине?

На объяснения и проверку ушло около часа… «Вертушка», на которой можно было лететь в Ханкалу, скорее всего нас не дождалась…

– Ну, давай знакомиться, товарищ полковник…

Я достал заначенную бутылку с «огненной водой». Офицер, на удивление не отказался. Отпустил автоматчиков, сели за стол, покрошили нехитрую закусь… Оказалось, что все общественно значимые объекты в Моздоке взяты под негласное усиленное наблюдение службой безопасности. Потому так быстро и четко сработало оповещение. «Военный автомобиль разгружается у стен ДК», – необходимо реагировать потому что у силовиков имеется информация о подготовке боевиками терактов в приграничных с Чечней регионах.

Эх, вот если бы так же оперативно сработали все службы через пару недель в Буденновске на Ставрополье! Быть может тогда и не случился бы столь неудачный штурм больницы, захваченной басаевцами. И не ушли бы от возмездия его головорезы. И не было бы стольких жертв среди населения и военных… Там погибли 129 и были ранены 415 человек. Но и здесь, и там случилось то, что случилось…

На аэродроме Моздока выяснил, что военных бортов в направлении Самары в ближайшие дни не предвидится. Срок моей командировки завершался… А в новостях как раз передавали, – готовится первый пробный пуск поезда Грозный – Москва в ближайшие дни. «Вот на нем и рвану», – подумал я. А уж из столицы до Самары в момент доберусь…»

К вечеру на попутной «вертушке» перевез оборудование в Ханкалу. Завтра попрощаюсь с ребятами, – и на вокзал!

Кадровик листал газету двухнедельной давности, когда я подошел к нему отметить командировочное удостоверение. Прессу доставляли только один раз в неделю из Москвы бортами внутренних войск. Иных газет в Грозном не было. Забрал у него необходимые справки о своем нахождении в зоне военного конфликта, зашел в спальное помещение. Там как раз следователь опрашивал руководителя автохозяйства полномочного представителя правительства РФ в Чечне. Оказывается пока я мотался между Ханкалой и Моздоком бесследно пропал вместе с машиной один из водителей. Было очень похоже на похищение… Чертовски жаль парня! Ему еще и тридцати не было. Как всё закончится? Найдут его живым или нет? А ведь так здесь могло быть с любым из нас… Такие времена…

Ехать в поезде решил «по гражданке»… Чтобы не перегружаться, изодранную до дыр форму выбросил на помойку. Пока состав двигался по территории Чечни останавливались на путях не меньше тридцати раз. Ползли еле-еле… Перед составом ехали спецы по разминированию. На каждой станции проводили досмотры. Слишком лакомым куском мог оказаться для боевиков первый железнодорожный состав из Грозного в Москву. Потом поехали веселей, но не успел ступить на столичную землю, под белы рученьки подхватили московские милиционеры.

– Предъявите документы! Что в сумке, в вещмешке?

Показал командировочное, сказал что следую с оружием, всё проверили.

– Вы бы хоть побрились, товарищ майор! А то один в один вылитый чеченец…, – разулыбались, признав во мне коллегу.

– Побриться, конешно, можно, – ответил я словами из анекдота про Карла Маркса,- а вот умище-то куда девать?

Пожали друг другу руки на прощанье. Через Комсомольскую площадь я перешел на Казанский вокзал, взял билет на Самару, и уже утром следующего дня был в объятиях своих родных и близких. Вот уже и первая чеченская для меня стала историей…

В положенный после длительной командировки на Кавказ отпуск сразу уйти не получилось. Слишком много дел накопилось на службе… Только через несколько месяцев подписал рапорт у начальства, но и этот отпуск догулять до конца не дали. Вскоре министром внутренних дел страны назначили А.С. Куликова, а начальником УВД Самарской области, – А.И. Андрейкина.

Я столкнулся с новым шефом совершенно случайно у его кабинета буквально на следующий день после представления личному составу. Упершись в меня своим пронизывающим взглядом, Анатолий Иванович начал возмущаться редакционной политикой некоторых печатных изданий, обвиняя в этом почему-то именно меня. Причем говорил громко, и невольно обращал на себя внимание проходивших мимо нас сотрудников и руководителей.

– Симптоматичным, однако, оказывается наше первое общение с начальством, – подумал я, ожидая конца тирады нового шефа… Но ответил так, чтобы проходившие мимо могли и меня услышать:

– Анатолий Иванович, я же прекрасно понимаю, что Вы сейчас будете подбирать себе новую команду. Не надо из меня делать идиота прилюдно. Рапорт об освобождении от должности могу принести через пять минут. Вам останется только рассмотреть его. И мы расстанемся цивилизованно и без обид. Вы же прекрасно понимаете, что без взаимного доверия нам не сработаться. -

Андрейкин опешил, не ожидая такого ответа. С его предшественником нас связывали весьма доверительные отношения. Возможно это и задевало его как раз, и он намеренно вызывал во мне ответные эмоции. Такой своеобразный тест на психологическую устойчивость. Сотрудники уже стали задерживать шаг, проходя мимо нас…

– Ладно, иди работай… – отойдя на несколько метров к своему кабинету, он затем резко развернулся в обратную сторону, и подняв указательный палец вверх, с улыбкой закончил: – …пока…

– Хорошо, – я улыбнулся ему вослед…

После этой встречи были и другие. Рабочие, – один на один… На совещаниях… Но никогда, несмотря на свой сложный и в чем-то даже непредсказуемый характер, он больше не отзывался обо мне или же о пресс-службе в целом в каком-то оскорбительном, а тем паче унизительном тоне. Думаю этот разговор Андрейкин оценил и запомнил.

Стиль работы нового руководителя резко отличался от того, к чему многие привыкли ранее. Решение текущих вопросов он полностью возложил на своих заместителей. Перспективные направления оставил за собой. Но в текущую деятельность постоянно вносил точечные и очень конкретные распоряжения.

– Я буду добиваться от вас не примерного исполнения приказов, а абсолютно точного, – говорил Андрейкин, – они должны выполняться именно так, как я сказал, именно в такой срок и без каких-либо оправданий или объективных причин. Это общее правило для всех! -

Постепенно все привыкали к такой конкретике, начальники требовали этого от подчиненных и работа организовывалась в соответствии с установками первого руководителя.

Между тем криминогенная обстановка в области складывалась весьма тревожная. Вторая половина девяностых,- это время, которое нынче кличут «лихими» годами. Организованная преступность набирала такую силу, что уже устремилась во власть. Пока еще не сами ее лидеры становились депутатами и чиновниками, но ее финансовые возможности начинали использоваться. А значит с этим явлением приходилось считаться. «Лев готовился к прыжку» давно, с конца восьмидесятых… И вот теперь прыгнул. Прогноз журналиста Юрия Щекочихина оказался абсолютно верным. И в самарской прессе нет-нет, да и появлялись статьи о связях действующих правоохранителей и других представителей власти с криминальными группировками. Понятно, что утечки в прессу шли не просто так. Это был один из приемов органов безопасности обозначить проблему, но не более того.

В свое время я учился в Саратовской партшколе в одной группе с первым секретарем райкома КПСС, а затем и главой Центрального района Тольятти Анатолием Степановым. Это много позже он избрался депутатом в областную Думу и стал председателем комитета по законодательству. Мы тогда частенько встречались и беседовали с ним на различные темы, в том числе и на такие, что касались криминала. Где-где, а в Тольятти знают, что это такое. Его тоже пытались очернить в период выборной компании. На деле же всё выходило довольно просто. Перед руководителями городов и районов всегда остро стоял вопрос нехватки средств. И если появлялся инвестор с интересным для жителей предложением, то на законных основаниях с ним вершились такие сделки. И в этом не было ничего необычного. Деньги вкладываются в развитие… А будущую прибыль получал инвестор. Другое дело, как у него был приобретен первоначальный капитал. А он в большинстве случаев абсолютно чистым не мог быть по сути. И не так важно, кто в реальности за ним стоял, – бандит или человек, называющий себя кем-то иным. Это реалии того общества, которое мы сами себе выбрали после 1991 года. Только вот по-доброму такие связи заканчивались не всегда. Почему-то кажется, что и трагическая впоследствии гибель Анатолия Степанова, человека на мой взгляд честного и открытого, – это отзвуки именно тех, – давних времен…