Вспомнилось, как проходил учредительный съезд Союза юристов в Москве в 1990 году в Кремлевском Дворце с участием Горбачева. Я работал как раз в секции по организованной преступности. Тогда казалось необычным, что забугорные юристы твердили о наличии в их странах множества фискальных структур, занимавшихся налоговым, финансовым контролем и разведкой, создавались комиссии парламентского контроля за подобной деятельностью. Нам это казалось излишним… Только по истечении времени стало ясно, какие масштабы может принять это явление. А сегодня невольно складывается впечатление, что в России с ним никто и не собирается всерьёз бороться. Выходит зря мы тогда на прощальном банкете в Кремле чокались с Горбачевым шампанским! Вроде и пили за здравие, а вышло,- за упокой…

Анатолий Иванович Андрейкин не спешил формировать свою команду. Кто-то скептически относился к его помощникам, кто-то делал на них ставку. Всё, как всегда…

Смена руководителя милиции… Смена кадров… Однако, деловая атмосфера предполагала держать подчиненный состав в напряжении. А он, как известно, держался на плаву за счет тех, кто «пашет на земле». Но в «картине маслом» появлялся и некий нюанс. Во многих вещах «земельным» была нужна поддержка и содействие верхних эшелонов. За конкретные результаты со всех этих инстанций и был учинен спрос. Жесткий спрос!

Как делаются «палки» вдруг всем становилось ясно! От показателей раскрываемости Андрейкин никого не освобождал. Да он и не мог этого сделать. Однако, нужен был и результат в перспективе. Результат наработанный. Такова формула… Две эти линии и оценивались на финише, как совокупный продукт.

И здесь получалось не всегда. Говоря профессиональным языком, в подразделениях «текло из всех щелей». Сила денег в новом обществе уже делала свое дело. А при словах о долге и чести на занятиях по профподготовке многие сотрудники всё чаще улыбались не стесняясь. Конфиденциальная информация уходила в криминальные круги, а иногда и в средства массовой информации. Это использовали в своих целях те, кто боролся за влияние на власть и правоохранительные органы. Андрейкин же четко обозначил свою позицию в этих взаимоотношениях, – действия милиции будут жесткими, если случится противодействие её усилиям по поддержанию правопорядка. И эту линию он держал до конца.

Но работать в атмосфере подозрительности было не комфортно. Я это ощущал на себе. Пристальное внимание со стороны оперативных подразделений вряд ли исходило от первого руководителя. Он-то как раз понимал, что особыми секретами я не располагаю. Но тем не менее раз за разом я замечал такие вещи. И чем дальше, тем больше… Были явно видны попытки спровоцировать меня на передачу в СМИ порочащих для нашей системы данных, на связь с криминальными структурами. Возможно служба собственной безопасности специально работала топорно, чтобы я мог это заметить. Возможно, по другому они не умели. Но к таким комбинациям подключали даже некоторых руководителей горрайорганов… Иногда приходилось доводить линию почти до завершения… И ждать реакции… В конце концов обозначался и тот, от кого исходила инициатива недоверия. Но зачем выяснять отношения? Каждый должен заниматься своим делом…

«Желтую» прессу интересовали иные факты. У действующих руководителей самарской милиции конечно же были проблемы и по службе, и в личной жизни. У кого их не бывает? Кто-то применил оружие, у кого-то дети непутевые, ну а некоторые пытались помочь своим друзьям справиться с постигшей их бедой. Всё это можно было преподнести по разному… Больших усилий стоило убедить журналистов, раскапывающих такие факты, не спешить их обнародовать, оставаться людьми, а не сплетниками, сеющими раздор и наветы. Не всё удавалось… А тут ещё работать «под давлением» в своём УВД изо дня в день становилось сложнее и сложнее. Без спиртного сбросить внутреннее напряжение уже не получалось… Я не был первым, и не стал последним в этой круговерти. Просто не видел иного выхода… Когда бывало совсем невтерпеж, уезжал к знакомым операм в один из райотделов и мы говорили и говорили с ними до глубокой ночи. Одни мне рассказывали о матери задержанного «наркоши», которая слезно умоляла посадить сына, потому что в доме уже не осталось ничего ценного… Другие,- о том, как пытался повеситься на трубе отопления оставленный без присмотра в оперском кабинете внезапно протрезвевший мужик, только что зарезавший свою жену. И многое, многое другое, после чего переживания по поводу собственной работы для меня становились совершенно никчемными в сравнении с делами вот этих молодых и энергичных оперов-лейтенантов.

Как-то после таких посиделок я с утра завалился на серьезное мероприятие, мягко выражаясь, в непотребном виде. Это не прошло бесследно. Должность руководителя пресс-службы пришлось освободить и остаться в подразделении на правах обычного инспектора. А то, что подполковник? Что ж, так бывает… Нужно добывать оборудование для полноценной телестудии. То, что было,- уже устарело и морально, и физически… Нужно и новое помещение под неё. Такой работой тоже должен был кто-то заниматься… Вместе с ребятами, истинными фанатами своего дела, кто-то должен был сделать первую милицейскую программу на самарском телевидении.

В этих хлопотах проносилось время. В милицию приходили и уходили люди…. Об одних помнили, о других забывали сразу. Так было всегда. Так и будет всегда… Да и не может складываться жизнь по иному.

Самара не стремилась в криминальные столицы России. Хотя поговаривали, что среди «воров в законе» такой вариант всё-таки рассматривался. Флагман автопрома базировался в Тольятти. Жирные куски иных производств можно было отхватить и в других городах губернии. У преступной среды появились и деньги и желание зарабатывать не только проституцией, игорным бизнесом и разбоями. Патриархальные понятия их лидеров видоизменялись, как старые песни на новый лад. И в противовес преступному миру требовалось продемонстрировать жесткость всей правоохранительной системы области к таким притязаниям.

Постепенно лидером в этом плане становился начальник УВД А.И.Андрейкин. К его мнению прислушивались и в прокуратуре и в службе безопасности.

В работе с личным составом он был не только строг, но и щепетилен при принятии решений о наказании-поощрении. Редко, когда проскакивали приказы с наказанием невиновных и награждением непричастных. Фальш он чувствовал каким-то шестым чувством. Хотя и были факты чрезмерной строгости в приказах. Я наблюдал особое отношение генерала к руководителям городских и районных отделов милиции. Он и спрашивал с них «по полной», но и помогал всемерно. На одной из коллегий с места для отчета был поднят начальник Центрального РУВД Тольятти майор милиции А.Н.Шахов. После доклада Анатолий Иванович с болью в голосе произнес фразу, которую я никогда больше не слышал ни от кого из первых руководителей:

– Что мне с Вами делать, Александр Николаевич? Опять наказание просится за провалы в работе. Ну, не могу я Вас наказывать! Сколько Вы уже майором переходили? Два года? Два года мы Вам подполковника присвоить не можем из-за взысканий! -

Центральный район – один из крупнейших в области. Там и населения под триста тысяч, и личного состава, как в некоторых столицах российских регионов. А значит и преступлений больше, и социальное напряжение несравнимо. И главное,- влияние преступных групп запредельное. Все идеально не выстроить, имей хоть семь пядей во лбу!

И это генерал понимал…

Вскоре Шахов получил очередное звание подполковника. Закочил же он службу генерал-майором.

Имена территориальных руководителей должны оставаться в истории самарской милиции. На них лежала и сегодня лежит вся ответственность за общественный порядок в городах и районах. Тогда они дневали и ночевали на службе, вместе с оперсоставом выезжали на места преступлений, и руководили, и работали не меньше, а даже больше остальных. Штырлов, Дробинин, Зайченко, Пикалов, Заборин, Атласов… Всех не перечислить… Эти люди делили и радости, и горести со своими сотрудниками. Защищали их, как могли перед вышестоящими инстанциями. Потому и было уважение среди своих. Потому-то и поддерживало их население, видели человека как в потерпевшем, так и в оступившемся…