- Не хотите рассказать, почему вас сослали из Рима в Дерби? – наконец тихо спросила она.

Несколько дней назад отец Мартин и помыслить не мог, насколько велик окажется соблазн открыться кому-нибудь и поведать свои опасения. Ему казалось, что при отсутствии крепких напитков, которые могут развязать язык, будет легче сохранять молчание и оставаться в одиночестве. Но, видя перед собой умное и доброе лицо сестры Кэтрин, он почувствовал почти непреодолимое желание поделиться своими мыслями и услышать от нее слова понимания. Однако отец Мартин сумел побороть это искушение. Если она шпионила за ним, то, рассказав обо всем, он подверг бы себя риску - если нет, тогда уже ее жизнь окажется в опасности.

- Я глубоко оскорбил кардинала Игнатия, моего наставника. В церкви у меня нет будущего, – ответил он кратко.

- Надеюсь, что разочарование не дало вам повода перестать получать удовольствие от иных радостей жизни. Честолюбивые помыслы не столь важны для слуги Господа Нашего.

- Боюсь, что дело здесь не только в разочаровании. Но мои проблемы никак не связаны с вашим изучением греческого.

Отец Мартин резко сменил тему беседы, показав сестре Кэтрин книгу, которую принес с собой.

- Ее написали специально для нас с Эдгаром, когда мы изучали греческий, - пояснил он. – Эдгару она потом оказалась не нужна. Его никогда не волновало, что в науках он сильно от меня отставал. Мы оба были хороши в рукопашном бою, но во время военных игр его стратегическому гению не было равных. Эдгар прирожденный лидер, он станет достойным преемником своего отца.

- Похоже, что он был вам хорошим другом. Возможно, он и его отец могли бы использовать свое влияние, чтобы вернуть вам расположение кардинала?

И с чего ей вновь об этом спрашивать? Неужели пытается выведать что-то инкриминирующее?

- Нет, я бы не хотел впутывать Эдгара, - поспешно ответил отец Мартин, - это поставило бы его в сложное положение. «Вернее, в смертельно опасное положение», - добавил он уже про себя.

- А ваш отец? Может ли он вам помочь?

Юный Мартин доверял своему отцу ровно настолько, чтобы поведать ему всю историю, когда встретился с ним в Лондоне по пути в Дерби. К тому же ему хотелось выяснить, в какой степени тот осведомлен о связях между коллегией кардиналов и власть имущими в Англии. Сэр Мартин обозвал сына дураком и словечками покрепче.

- Я дал тебе возможность стать кардиналом. И теперь все, на что ты можешь рассчитывать, проведя лет десять в глубинке, это на место пастора в Богом забытом ирландском приходе. Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, как устроен этот мир? Есть те, в чьих руках сосредоточена вся власть, и те, кто ее лишен. Я выбрал первое, ты сделал иной выбор. Не возвращайся в Экзетерский замок до тех пор, пока тебя не вызовут. Ты позоришь нашу семью.

Эта речь не оставила у молодого человека ни малейшего сомнения в том, как глубоко в этом заговоре погряз его собственный отец.

- Нет, он мне точно не поможет. Я зашел слишком далеко, чтобы рассчитывать на наше примирение, – спокойно произнес отец Мартин, но выражение его лица говорило о боли, причиненной родителем, отвергшим собственное дитя.

Сестра Кэтрин, наконец, с ужасом осознала всю глубину изоляции отца Мартина. Неудивительно, что он не просто хотел, а буквально жаждал тратить время на обучение греческому простой монашки и, в свою очередь, учиться у нее врачеванию.

Она нарушила тишину предложением, которое, как ей казалось, могло бы отвлечь отца Мартина от его проблем.

- Вы готовы к практическим занятиям по врачеванию? Тогда присоединяйтесь ко мне в канун дня Святого Юлиана. Раз в неделю я посещаю самых бедных прихожан, которые не могут позволить себе вызвать лекаря или хирурга. Сможете прийти сюда в полдень?

- Я поговорю с отцом Уолтером – мне необходимо убедиться, что к тому времени я закончу со своими каждодневными обязанностями. Приходить ли мне завтра, чтобы мы могли начать изучение греческого?

- Да, увидимся завтра. – Сестра Кэтрин постаралась ободряюще улыбнуться, чтобы скрыть жалость к этому человеку.

***

День накануне праздника святого Юлиана, выбранный отцом Мартином и сестрой Кэтрин для посещения самых бедных и больных прихожан, выдался прохладным и пасмурным, но, к счастью, сухим. Старый Мэттью повез их в телеге, обычно используемой для перевозки сена, но сейчас там лежали вязанки дров, нарубленных юным Мэттью, буханки черного хлеба, головки сыра, мешки с луком и бобами. И, как обычно, сестра Кэтрин взяла с собой корзину с медикаментами.

Она поведала отцу Мартину о том, чего стоит ожидать в тех местах, которые они посетят, и о живущих там людях. Сет и его жена Анна были просто очень бедными и старыми людьми. Гиб остался один с шестью детьми, после того как его жена умерла, вынашивая седьмого. Сестре Кэтрин не нравилось, как отец-одиночка относится к своей двенадцатилетней дочери Джоан. Она боялась, что девочка заменяет Гибу жену – во всех смыслах этого слова. Хью и Дебора не были женаты, но жили вместе и заботились друг о друге. Сестра Кэтрин призналась отцу Мартину, что Дебора проститутка. Из-за воспаления лодыжек Хью практически не вставал с постели, лишь изредка перемещаясь поближе к камину. Сестра Кэтрин приготовила для него специальную тонизирующую настойку.

У Джозефа Торнэппла и Летиции было восемь детей. Они работали в поле и едва сводили концы с концами. Сестра Кэтрин пыталась объяснять им, что можно избежать нежелательной беременности, исполняя супружеские обязанности только во время наступления месячных у Летиции, но они никак не хотели этого понять. В результате Летиция едва ли не постоянно была на сносях. И, наконец, еще одна пара - Хоб и Аннис - приходились родителями Алану, управляющему здешнего барона. Он помогал им деньгами, обеспечивал едой, и благодаря ему у них была крыша над головой, но нужные лекарства им привозила сестра Кэтрин. Хоб страдал от кожного раздражения, и, если бы не мазь, которой его обеспечивала сестра Кэтрин, расчесал бы ранки до крови.

Никогда прежде отцу Мартину не приходилось сталкиваться со столь вопиющей бедностью и людскими страданиями, ему было откровенно тяжело принять увиденное. Сестра Кэтрин, казалось, этого не замечала. Она относилась к тем, кого посещала, как к собратьям по несчастью в мире, полном горестей. Когда они обращались к ней, у нее всегда находилось разумное решение их проблем. В тот день самообладание покинуло ее лишь раз.

Джоан рассказала им о кровотечении и о том, как несколько дней назад она родила мертвого недоношенного младенца. Отец велел ей перестать носиться с ним как с писаной торбой и выбросить в отхожее место. Гиб заявил, что Джоан готова лечь с первым встречным. Девочка отказалась назвать отца мертворожденного ребенка. Сестра Кэтрин заметила, что у Джоан подбит один глаз и вывихнуто запястье, что было явным признаком отцовского недовольства ее поведением, и Гиб признался, что ему пришлось поучить ее уму разуму за лень и распутство.

Сестра Кэтрин извинилась и вышла, чтобы принести еще еды. Так и не дождавшись ее, отец Мартин отправился узнать, не нужна ли его помощь. Он нашел сестру Кэтрин тихо плачущей позади телеги. Она ожесточенно била кулаком по стенке повозки до тех пор, пока на костяшках пальцев не выступила кровь. Сестра Кэтрин во всем винила себя. Она давно уже подозревала неладное, так почему же не сделала ничего, чтобы предотвратить кошмарные последствия? Отец Мартин понимал, что вопрос риторический и предпочел промолчать. Успокоившись, сестра Кэтрин вернулась в лачугу и рассказала Джоан о плане отдать ее в подмастерья к Марте Брюстер. Разумеется, девочка будет жить у своей хозяйки, но монастырь заплатит вдове Саре за то, чтобы та приютила младших детей. Джоан, рослая и крупная девица, обняла сестру Кэтрин с такой силой, что та потеряла равновесие, и отцу Мартину пришлось поддержать ее за плечи.

Сразу же по прибытии отец Мартин узнал в Гибе одного из тех прихожан, на кого он лично обещал наложить епитимью, если они не исправятся и продолжат грешить. После этого внушения Гиб больше не показывался на исповеди, но отец Мартин решил во что бы то ни стало сдержать свое слово. На обратном пути к монастырю сестра Кэтрин рассуждала вслух о том, как получить деньги для вдовы Сары. Она была уверена, что сестры Перпетуя и Фелисити смогут убедить своих родных внести щедрые пожертвования в церковный фонд. Сестры обладали поистине волшебным даром выуживания денег у своих сердобольных отцов.