- Да, именно, - пробормотал он, поспешно отходя к противоположной стене. Отец Мартин какое-то время смотрел в окно в попытке восстановить присутствие духа и взять себя в руки, после чего принялся вышагивать по комнате, размышляя над своей проблемой.

Тем днем в лесу его восприятие сестры Кэтрин изменилось навсегда. Это походило на обманчивые картинки, виденные им как-то в Италии, суть которых заключалась в игре с ракурсом. Можно смотреть на один из этих паззлов под определенным углом в течение многих лет, а потом внезапно увидеть другую картину, скрытую автором, и развидеть ее уже никогда не удастся. Последние события изменили его угол восприятия. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что когда вновь осознал, где находится, то обнаружил, что сестра Кэтрин смотрит на него несколько озадаченно.

- Вы в порядке?

- Да, все хорошо. Просто приступ резкой боли.

В ответ на ее обеспокоенный взгляд он поспешил добавить: «Уже все прошло», - и указал на грудь. Образовавшийся там синяк давно уже зажил, но что излечит куда более глубокое повреждение? Оставшееся время их урока он держался по другую сторону стола, прося сестру Кэтрин передавать ему книгу, вместо того чтобы вставать рядом с ней.

После ужина тем вечером он сидел с отцом Уолтером и размышлял о своем прежнем неведении об эмоциях, обуревавших его сейчас. Он всегда посмеивался про себя над нелепыми песнями о неразделенной любви, которыми так наслаждалась его мать на посещаемых ими званых обедах. Она любила сидеть, держа его за руку, покуда они слушали, иногда обмениваясь с ним улыбкой в самых чувствительных пассажах. Теперь же, смотря на это с перспективы пострадавшего, он чувствовал, что менестрели явно преуменьшали проблему. Он также понимал достаточно, чтобы спросить себя, а что эти баллады о страданиях Ланцелота и Гвиневеры значили для его матери? Они определенно не имели никакого отношения к его отцу, чье существование она едва замечала к тому времени, когда Мартин оставил родной дом и отправился в Парижский университет.

На жизненном пути ему повстречалось несколько женщин, предложивших себя ему в подходящее время и в подходящем месте. Он поддался искушению, которое впоследствии счел греховным, и, признавшись в этом на исповедях, никогда больше об этих случаях не вспоминал. Сейчас же, воскрешая их в памяти, он размышлял о том, что мог бы соблазнить сестру Кэтрин, если бы захотел. Она ему доверяла, и это делало соблазнение одновременно возможным и невозможным. Он не мог предать ее доверие, и ему претила сама мысль о стыде и осмеянии, которые обрушатся на нее, если их разоблачат. Похотливый священник и ненасытная монашка были главными персонажами комических куплетов, распеваемых в тавернах, и в грубых шутках тамошних завсегдатаев. Он уже знал, каково это, когда твой мир рушится вокруг тебя. Так как он мог подвергнуть ее подобному? Ему придется поработать над самодисциплиной и обратиться за руководством к Библии, особенно к тому месту в ней, где говорится о тактике Онана, чтобы укрепить его решимость.

- Вы либо очень задумчивы сегодня, Мартин, либо вас клонит в сон.

- Я просто думал о том, насколько часто здесь случаются грозы. Спокойной ночи, отец.

Отец Уолтер улыбнулся в ответ на эту любопытную ремарку и поздравил себя с тем, как хорошо идут дела у его помощника. Отец Мартин, кажется, больше не тяготился размышлениями о Риме и заговорах, заняв свое место в повседневной жизни прихода и города. Эту идиллическую картину нарушало лишь беспокойство, испытываемое отцом Уолтером при виде отца Мартина и сестры Кэтрин вместе. Стоит ли ему предупредить молодого священника о плотских соблазнах в отношении их близкой дружбы? Было что-то в установившейся между ними связи, что его тревожило. Она казалась слишком… естественной, словно могла перевесить практические и даже соображения духовного порядка, случись худшее. Однако пожилой священник не представлял, как облечь свои соображения по данному вопросу в подходящие для нравоучения слова, так что ему оставалось только надеяться, что они оба слишком умны и слишком сильно заботятся друг о друге, чтобы разрушить свои жизни ради мимолетного удовольствия.

***

Два месяца спустя отец Мартин шел по узкой тропке, ведущей от окраины города через поля к монастырю святой Урсулы, наслаждаясь теплой погодой и любуясь голубоватой закатной дымкой августовского вечера. Фермеры и их семьи все еще работали бок о бок со своими наемными работниками в поле - только старожилы города могли припомнить столь обильный урожай, как нынешний.

Один из работников окликнул священника, когда тот проходил мимо:

- Отец Мартин, погодите минутку.

Когда он направился к ним, то увидел, как от группы отделился ребенок и стремглав помчался прочь. Подойдя к ним, отец Мартин узнал Тимоти и трех его средних сыновей. Фермер Тимоти был крестьянином, но при этом владел каменным амбаром, четырьмя рабочими лошадьми и достаточным количеством свиней, чтобы выделить одну для пасторского стола на Рождество. Его борона с железными зубьями была предметом всеобщей зависти.

- Отец, моя Марта хотела бы поделиться с вами и отцом Уолтером одним лакомством. Она называет его компотом или типа того. Это сушеные фрукты, вымоченные в нашем домашнем меду. Иногда мне кажется, что гордость Марты ее стряпней граничит с греховной, - сказал Тим с широкой улыбкой, давая понять, что он просто шутит.

Пасека Тимоти и производимый на ней изысканный мед были широко известны в округе, а его жена Марта регулярно присылала отличные кушанья к пасторскому столу, так что отец Мартин был совсем не против немного подождать. Они обсуждали беспрецедентные перспективы нынешнего урожая и выражали надежды на то, что погода останется столь же теплой, в ожидании возвращения юного Джона с кувшином обещанного компота.

- Пожалуйста, поблагодарите вашу жену за то, что помнит о нас. Мы с удовольствием ели все, что она посылала нам со своей кухни.

Поблагодарив фермера с искренним энтузиазмом, отец Мартин продолжил свой путь. Сбор урожая был порой напряженной работы для всех, так что ему не удавалось наведаться в монастырь в течение нескольких дней. У сестры Кэтрин просто не оставалось времени на учебу: ей приходилось трудиться по хозяйству. И сейчас отец Мартин оправдывал свой поздний визит тем, что этим вечером она готова будет заняться чтением или письмом. Возможно, он сможет ей в этом помочь.

Когда он прибыл в монастырь, то сразу же направился в ее мастерскую. Там он обнаружил сестру Кэтрин за работой над несколькими дымящимися на огне котелками. Знакомая комната выглядела по-другому, освещенная лишь свечами и огнем от печи, с прятавшейся по углам темнотой и скачущими причудливыми тенями, рожденными вспыхивавшими и затухавшими языками пламени. В помещении стояла практически удушающая жара. Сестра Кэтрин обернула вуаль вокруг головы, чтобы обеспечить приток воздуха к лицу и шее, и закатила рукава до локтей. Ее вид внезапно напомнил отцу Мартину об их первой встрече; та сцена отчетливо стояла у него перед глазами, но сейчас воспринималась им совсем по-другому – со временем к его восприятию добавились сильнейшие эмоции и бесконечные нюансы опыта.

- Добрый вечер, отец, - немного удивленно поздоровалась она. – Я была слишком занята в последние дни, чтобы делать свою собственную работу, так что пытаюсь наверстать упущенное по вечерам. А вы что здесь делаете?

Правдивым ответом было бы «я хотел увидеть вас», но он предпочел остановиться на благоразумном.

- Я хотел попросить вас нанести визит одной женщине в приходе. Она испытывает слабость и трудности с дыханием. По ее словам, у нее нет кровотечения, но она очень бледна. Можете вы что-нибудь для нее сделать?

- Вероятно, ей нужно лучше питаться. Я приду завтра утром, и вы покажете мне, где она живет.

- Встретимся в церкви после службы, - приглушенно ответил отец Мартин с полным ртом медовых фруктов.

- Что вы едите?

- Жена Тимоти передала нам кувшин сладостей. Вот, попробуйте.