Во-первых, по пути к Бентли Кроули понял, что оставил свои солнцезащитные очки внутри, и по какой-то непостижимой причине, вместо того чтобы вернуть их прямо на переносицу, он решил вернуться и забрать их лично.
— Иди прямо к Бентли, ангел, я скоро вернусь, — сказал он Азирафаэлю, наслаждаясь тем, как это слово слетело с его языка, когда он на самом деле имел в виду скорее нежность, чем просто констатацию того, кем Азирафаэль был на самом деле.
Азирафаэль кивнул в знак согласия, и Кроули вернулся обратно в ресторан, действительно нашел свои очки мирно лежащими на столе, взял их и оставил официанту лишние чаевые на их месте под влиянием момента только потому, что, черт возьми, он чувствовал себя прекрасно. Весь поход занял у него не больше пары минут, но даже этого было достаточно, чтобы изменить ход событий с весьма многообещающего на совершенно разрушительный.
Когда Кроули вышел за двери Ритца, раздался визг шин, чей-то крик и удар — все это произошло почти одновременно, а затем все снова стихло. Это звучало так странно, необъяснимо, незначительно, что Кроули не обратил на все это особого внимания, просто зарегистрировал шум где-то на задворках своего сознания, когда он завернул за угол… и тогда все внезапно полетело прямо в Ад.
Позже он не сможет понять, как то, что произошло, могло произойти так быстро и в то же время так тихо. Когда он завернул за угол, все уже изменилось. Посреди дороги стояла машина с помятым капотом. Перед ней находилась группа людей, собравшихся вокруг чего-то — кого-то, подумал Кроули с совершенно иррациональным уколом крайнего ужаса. Через дорогу на тротуаре сидел ребенок лет пяти с ободранными в кровь коленями и причитал, как будто снова наступил Конец Света.
— Что за… — пробормотал Кроули, почему-то охваченный чувством тревоги, и направился к Бентли. — Анге-ел, — позвал он, — что только что произошло…?
Но Азирафаэля не было ни рядом с машиной, ни внутри.
Так, подумал Кроули, пока чувство тошноты в его животе становилось все сильнее, наверное, этот чертов ангел, должно быть, уже помогает там кому-то.
А потом все происходило одновременно слишком быстро и слишком медленно, события запечатлевались во времени, как в замедленной съемке, но проносились мимо слишком быстро, чтобы Кроули мог их понять.
Азирафаэль лежал на земле почти полностью под машиной, окруженный суетящимися вокруг него людьми. Он сам, отодвинув их в сторону и опустившись на колени рядом с ангелом, до смешного осознавал, что его ноги до боли утыкаются костяшками в твердый асфальт. Он взял Азирафаэля за руку и понял — понял еще до того, как сделал это, — что уже слишком поздно, что это больше не ангел, что это просто его глупое безжизненное тело. Кто-то трогал его за плечо, что-то настойчиво говорил ему, что-то о ребенке, что-то о том, как кто-то кого-то спасал, а водитель не успевал остановиться. Рядом раздался вой сирен скорой помощи. Кто-то снова тронул его за плечо, на этот раз так же мягко, как и прежде, но с гораздо большей властностью, жестом приказал отпустить руку Азирафаэля, уводя его прочь, говоря, что им очень жаль…
Когда Кроули более или менее пришел в себя, он был в книжном магазине. Он не мог вспомнить, как вообще туда попал, но вряд ли это имело значение — у него была машина, склонная принимать собственные решения. Он сидел в кресле напротив стойки, за которой обычно сидел Азирафаэль, чувствовал тошноту, растерянность, ярость, страх и одиночество — все вместе. Он понял, что на нем нет его проклятых очков. Должно быть, он бросил их там, возле Ритца. Или, возможно, оставил в Бентли. Он должен был пойти проверить. Но это позже. Не сейчас.
Прямо сейчас Кроули чувствовал, что если он встанет, то, скорее всего, споткнется и упадет обратно. Руки дрожали. В голове стучало. Сердце бешено колотилось в груди. А еще он чувствовал грызущий страх, заполняющий эту сосущую пустоту в груди, чувство неизбежности, какой-то надвигающейся гибели.
— Ты чертов пернатый идиот, — пробормотал Кроули себе под нос таким же нетвердым голосом, как и его руки. — Ты невыносимая, непостижимая сволочь. Зачем тебе это понадобилось…
Он не смог закончить вопрос, так как его голос сломался.
Дело в том, что он никак не мог понять, как Азирафаэлю вообще удалось попасть под колеса этой машины. Ну, нет, порядок событий был довольно очевиден — идиот, очевидно, оказался там, чтобы спасти ребенка, — божественная милосердная задница, — что, по крайней мере, было достаточно понятно. Однако Кроули не понимал, почему он непременно должен был поступить именно так, попутно убив самого себя. Почему он не мог просто совершить маленькое чудо и… было так много различных вариантов: изменить траекторию автомобиля — то, что Азирафаэль освоил в совершенстве, будучи пассажиром Кроули в течение хорошего столетия, — изменить коварную планировку улицы, оттолкнуть этого ребенка с пути автомобиля с помощью магии, заставить его, черт возьми, летать, все это было бы лучше, чем убийство самого себя.
Но даже это не было бы так ужасно, если бы это произошло в дни до Апокалипсиса. Развоплощения были чем угодно, только не приятными, но, хах, они действительно имели тенденцию происходить время от времени, это был просто вопрос вероятности. В обычных условиях беспокоиться было бы не о чем. Получение нового тела требовало некоторой бюрократической суеты и нескольких писем с объяснениями, и, возможно, выговора от их боссов, но в конечном счете, это не занимало больше нескольких дней, в лучшем случае неделю, если действительно было много моментов, которые требовали объяснений. Тем не менее, сейчас уже нельзя было говорить об этом так обыденно, не с этим проклятым Апокалипсисом, который был всего лишь днем в прошлом и прямой ролью Азирафаэля в фактическом предотвращении всего зверства. Быть убитым сейчас было, пожалуй, самым глупым поступком Азирафаэля за все шесть тысячелетий, что он провел на этой проклятой планете, и, возможно, время до этого тоже можно было принять во внимание.
Молодой антихрист действительно многое исправил после того, как мир перестал существовать — словно икота вместо удушенья — и, возможно, провал его и Азирафаэля — или успех, это зависело от того, какую сторону хотелось занять — мог быть упущен их начальством. Они еще ничего не слышали ни от одной из сторон, и после нескольких долгих обсуждений пришли к выводу, что велика вероятность того, что на этот раз они вообще упустят это из виду.
С другой стороны, с приказом Адама не связываться с человечеством, оба они оказались фактически безработными, что подразумевало, что их присутствие здесь, на Земле, не было столь необходимым, как это было в течение предыдущих шести тысячелетий. Они считали, что им можно позволить остаться, поскольку, проведя века в общении с людьми, они оба превратились в абсолютных инопланетян в своих соответствующих сферах. А может, и нет, и именно это беспокоило Кроули больше всего. Даже без идиотского развоплощения Азирафаэля его все равно могли отозвать обратно на Небеса — как и Кроули, возможно, приказали бы вернуться в Ад, — но теперь, когда ангел потерял свое человеческое тело… даже если его боссы не считают его ответственным за апокалиптический провал, даже если они не собираются наказывать его за это, потрудятся ли они даже дать ему новое тело? Какой смысл теперь, когда его присутствие на Земле не было необходимостью? У них были все основания держать его там, особенно теперь, когда Азирафаэль был так чертовски великодушен, нанеся им личный визит.
Кроули со стоном закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Он не хотел думать об этом. Он не хотел верить, что это может быть наиболее вероятной перспективой. Ему не хотелось думать, что последнее, что он сказал ангелу, было глупое «я сейчас вернусь». Он не хотел думать обо всем, что не успел сказать Азирафаэлю. Ему не хотелось верить, что это был последний раз, когда он видел ангела. Его ангела. Он не хотел верить, что потерял все, когда это наконец стало казаться возможным.
