Кроули задумчиво кивнул.
Это было правдой; за последние несколько недель они действительно регулярно встречались. На ежедневной основе. Ну, они практически проводили все двадцать четыре часа в сутки в компании друг друга. Он смутно помнил, как был ошеломлен, когда Азирафаэль вызвался присоединиться к нему, когда он отважился найти компаньонку для одного из своих гиацинтов, и еще больше удивился, когда ангел предложил ему сопровождать его в детский приют в рамках его миссии милосердия, которую Азирафаэль категорически отказывался называть связью с людьми.
— Он просто помогал, а не баловался, — вежливо заявил ангел. Кроули закатил глаза, конечно, чтобы сохранить видимость, но все равно согласился. Он хотел быть с Азирафаэлем, и если это была чертова вечеринка в детском саду, что с того? Он всегда мог заставить детей пошалить, не так ли?
Однако оказалось, что он не разыгрывал никаких шуток. Он закончил тем, что сделал модели Бентли из папье-маше довольно впечатляющей кучей. Азирафаэль выглядел довольным.
— Если я когда-нибудь услышу что-нибудь об искрах добра, ангел, — сказал тогда Кроули, нахмурившись, — я превращу твой пыльный книжный магазин в сверкающий секс-шоп.
Азирафаэль улыбнулся ему в своей уникальной манере и угостил Кроули обедом за его труды.
— Как ты думаешь, на кого работал этот парень? — хмуро спросил Кроули.
— Даже не знаю. Я подумал — если только это не было предубеждением, — что демоны, скорее всего, захотят отомстить тебе. Они никогда особенно не радовались тебе, а тут еще этот несчастный случай с Апокалипсисом и… инцидент с Лигуром. Я ничего не слышал от моего… — Азирафаэль на мгновение замолчал. — …Сверху в течение многих лет, поэтому я предположил, что, поскольку они, похоже, не были слишком недовольны мной за то, что я действительно помог предотвратить Апокалипсис, для них не было бы никакого смысла беспокоиться о тебе. В какой-то момент я достал… этот карманный нож и вложил в него несколько божественных заклинаний, на случай, если кто-то из демонов захочет поднять тревогу, но я никогда бы не подумал, что мне придется использовать его на человеке. Но я чувствовал его, Кроули. Я чувствовал опасность и злобу, и я просто… я был уверен, что почувствовал какую-то демоническую ауру еще до того, как он завернул за угол, что-то злое, но… это произошло так быстро.
Голос Азирафаэля стал хриплым где-то на середине его повествования, и защитная рука Кроули обняла его за плечи в мгновение ока.
— О, ангел… — пробормотал он в смятении, притягивая его ближе, снова чувствуя тот ошеломляющий приступ сострадания. Он уткнулся носом в такое ободряющее, благоухающее облако кудрей Азирафаэля, ничего больше не говоря, просто обнимая его, одновременно надеясь, что он оказывает поддержку, и страстно желая ее.
Такой способ общения с ним казался на удивление грязным. Это, конечно, могло быть задумано с его стороны — и у Ада действительно должна была быть довольно большая обида на него, что с его ролью, конечно, было бы понятно, ведь он помог Апокалипсису не произойти, и эта жалкая неудача в замене младенцев, и еще Лигур, которого необходимо было принять во внимание, хотя Антихрист фактически вернул его к существованию, восстанавливая ущерб, который уже был нанесен миру. И все же, что хорошего — или плохого — может сделать его убийство? Пытки были больше в стиле Ада. Они могли бы получить вечное удовольствие, просто отозвав его с Земли, забрав его от Азирафаэля и заключив его навсегда в Аду. Они могли бы заставить его страдать тысячами различных способов, физических и умственных, и он не смог бы ничего с этим поделать. Замачивать его в святой воде или тыкать в него благословенным ножом, если бы первое не сработало, и произошедшее просто не казалось разумным.
Значит, это был Рай? Негромко, но вполне возможно, подумал он, проводя рукой по спине Азирафаэля, как он очень надеялся, успокаивающе. Тем не менее, они могли просто послать кого-нибудь, чтобы убить его, не так ли? Зачем так напрягаться с людьми и всей этой божественной атрибутикой?
— Я не мог позволить ему убить тебя, Кроули. Только не ты, — пробормотал Азирафаэль, его рука поползла вверх, чтобы схватить черную рубашку Кроули, и покачал головой так, что его кудри начали щекотать нос Кроули. — Я бы не смог существовать, если бы тебя убили. Ты мой единственный настоящий друг во всей Вселенной. Я не мог позволить ему причинить тебе вред, мой дорогой.
Губы Азирафаэля были теплой, влажной мягкостью, скользящей по шее Кроули, когда он говорил, и это ощущение заставило демона вздрогнуть. В дополнение к тому, что говорил ангел, это самое последнее слово, это «дорогой»… он никогда раньше не был самым дорогим Азирафаэлю, и в этот момент все должно было быть по-другому. Это должно было произойти при других обстоятельствах, не тогда, когда все это свалилось на них; не тогда, когда Азирафаэль больше не был ангелом; не тогда, когда над их головами висел пресловутый Дамоклов меч, готовый в любой момент упасть. Этот момент должен был обещать им обоим годы за годами наконец-то открытого, разделенного счастья, такого незнакомого ни одному из них; все, что происходило, было обещанной возможностью стать, возможно, одним из самых последних драгоценных моментов, который они провели вместе.
Кроули с трудом сглотнул, щелчок в горле прозвучал слишком громко в тишине вокруг них. Сама его душа, казалось, распадалась на части, когда он думал о возможных последствиях Падения Азирафаэля, в то время как его физическое тело буквально сходило с ума от одной только близости с ним. Сердце Кроули колотилось так, как будто билось везде — в висках, в горле, в самых кончиках пальцев и внизу живота, и это последнее было самым ужасным и самым чудесным чувством из всех, желанием, которое он лелеял сотни и сотни лет.
Кроули никогда не скрывал того факта, что он не был большим поклонником принуждения и физического искушения, хотя это было довольно недвусмысленно указано в его должностной инструкции. Причинять неприятности на более тонком уровне и более замысловатыми способами — это то, что Кроули назвал бы своей чашкой чая, но это не означало, что он не знал об огромном спектре возможностей, которые такое плотское удовольствие, как секс, предоставляло таким, как он. И все же, отбросив все славные возможности, Кроули так и не смог избавиться от ощущения, что он жульничает всякий раз, когда ему приходилось прибегать к этому. Ведь это не требовало много искусства и воображения, правда? За то время, что он работал Внизу, у него было довольно много встреч с людьми, как мужчинами, так и женщинами, но последний раз он прибегал к сексу, пытаясь соблазнить кого-то, и это было так давно, что Кроули едва мог вспомнить. После этого было еще несколько встреч, главным образом вызванных его острой потребностью отвлечься от всего и от Азирафаэля в частности.
Тем не менее, несмотря на его взгляды на сексуальные контакты как на средство искушения, он все еще был демоном и явно человекоподобным существом мира, и он тоже был влюблен, был влюблен целую вечность, что в совокупности объясняло головокружение и возбуждение, вызванные присутствием Азирафаэля, находящегося так близко от него, губами Азирафаэля, скользящими по его шее, его дыханием, обжигающим кожу, рукой Азирафаэля, теперь уже не хватавшей его за рубашку, а сжимавшей бок.
На самом деле Кроули хотел взять лицо Азирафаэля в свои ладони и целовать его изо всех сил, делая самые ужасные вещи своим злым языком, а затем увести ангела в спальню и заняться другими, не менее ужасными делами. Более того, отбросив все нечестивые вещи — он даже не испытывал особого труда признаться в этом самому себе — он хотел показать Азирафаэлю всю свою любовь к нему.
После неудавшегося Апокалипсиса оба они оказались фактически безработными, что было связано с вето антихриста на то, чтобы так или иначе связываться с людьми, предоставленными самим себе и, по-видимому, забытыми их соответствующими сотрудниками. Кроули был уверен, что за ними больше никто не присматривает, а значит, им, вероятно, предоставлена свобода воли. Они с Азирафаэлем провели много вечеров в долгих дискуссиях о том, что именно означает эта свобода и что с ними будет дальше, и оба, казалось, пришли к одному и тому же выводу, что их оставили в покое, как исключение из общего правила: ангел и демон, которые испортили кровавый Апокалипсис; ангел и демон, которые каким-то образом, вопреки всем правилам и вопреки всему, оказались друзьями.
