Но раствора глюкозы для внутривенных вливаний нет. В последнее время Мартин уже не нуждался в кормлении через катетер. Он ел сам. Правда, его рацион по-прежнему напоминал меню язвенника, сильно подслащенное сиропом геральдийского клена, нисколько не уступавшим, а скорее превосходившим свой земной аналог по содержания фруктозы и сахарозы. Но и его сейчас под рукой не оказалось. Выручила баронесса де Гонди, вернее, ее термобокс с десятью литрами мороженого. Корделия обнаружила этот забытый подарок в багажнике, когда вытаскивала винтовку, чтобы поместить ее обратно в оружейный сейф. Термобокс, рассчитанный на пять часов, давно разрядился и помещённое в нем мороженое обратилось в жидкую сладкую массу. Жирную, сливочную.

Кормить ослабевшего и замерзшего Мартина холодным мороженым было бы сродни утонченному садизму. А тут оно растаяло и превратилось в коктейль.

— Что ни делается, то к лучшему, — прошептала Корделия, закатывая термобокс в лифт и переправляя его на кухню.

Она залила густую сливочную жижу, перемешанную с шоколадным и карамельным сиропом, в блендер, добавила желток перепелиного яйца и запустила аппарат на взбивание. Мартин к тому времени выбрался из ванной, оделся в стильную мужскую пижаму, которую Корделия купила для него вместе с дюжиной футболок, рубашек, джинсов, шорт и прочих мужских аксессуаров, и покорно ожидал своей участи: инъекций антибиотиков и обработки ран. Возражать он не пытался, осознав, что никакие ссылки ни на ускоренную регенерацию, ни на иммунную систему ему не помогут. Хозяйка будет непреклонна. И Корделия его не разочаровала. Она мстительно промыла все раны и ссадины антисептиком, залила их регенерирующим гелем и завершила лечебные процедуры инъекцией антибиотика и витаминов. Мартин взглянул на нее с укоризной.

— Это тебе вместо розог, — сказала она.

Но уже минуту спустя искупила свое родительское самодурство сливочным коктейлем. Мартин, настороженно сделавший глоток, взглянул на нее, как ребенок, обнаруживший под елкой рождественский подарок.

— Нравится? — с нарочитой суровостью спросила она.

Мартин радостно закивал.

— Скажи спасибо баронессе, — изо всех сил сохраняя лицо непроницаемым, сказала Корделия, — если бы не она, сидел бы голодным.

Мартин как-то особо лукаво склонил голову набок.

— 17%, — ответил он, сделав очередной глоток.

— Это ты к чему?

— К тому, что сидел бы голодным.

— Пей, и спать, киборг.

Сама Корделия еще не могла позволить себе расслабиться. Ей предстояли переговоры с адвокатом и возмущенными родителями.

— Они же дети! — драматически восклицала мадам де Рец.

— Кто из нас в молодости не совершал ошибок? — бубнил виконт де Шарни.

— В конце концов, Корделия, это всего лишь киборг, — надменно цедил слова Монмут, красивый мужчина с бородкой à la Людовик XIII.

— Дети заблудились, а вы на них с винтовкой! — рыдала дебелая блондинка, графиня де Сизи.

И так далее и тому подобное. Корделия всех невозмутимо выслушала и с тем же непроницаемо-сочувствующим видом переадресовала вопросы своему адвокату — авшуру.

«Рассказывайте ему свои жалостливые истории. И показывайте голографии своих «онижедетей», злорадно подвела итог безжалостная наследница династии Трастамара и выключила терминал.

— Меня ни для кого нет, — сказала она, обращаясь к искину.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответила «Жанет».

Утром, верная своему личному кодексу Бусидо, Корделия отправилась на пробежку. А по возвращении застала Мартина, вполне бодрого и даже какого-то умиротворенного, за приготовлением завтрака. Она проскользнула мимо него, чтобы не спугнуть. Расслабленная, с влажными после душа волосами, она устроилась за столом — наблюдать. Движения Мартина были такими точными, такими красивыми, что сам сугубо прозаический процесс намазывания тостов ягодным конфитюром превращался в настоящее священнодействие. Поверх футболки Мартин надел рубашку, но рукава закатал до локтей, позволяя любоваться выверенными по самым строгим скульптурным канонам кистями, запястьями и предплечьями. Но вместе с безупречной формой он позволял видеть и белые шрамы. Особенно заметны были два симметричных, охватывающих запястья. Корделия знала, что точно такие же у него на щиколотках.

Она поспешно отвела взгляд. Нет, ей лучше лишний раз не смотреть. Она уже неоднократно видела эти шрамы, видела и другие, более пугающие, но каждый раз чувствовала все ту же мучительную, испепеляющую ярость. Сначала на Гибульского, затем на безответственных родителей, потом на Бозгурда. Далее на очереди был основатель «DEX-company», этот гений миллиардер, фанатик прогресса, наследник Говарда Хьюза* с его обсессивно-компульсивным расстройством. Там недалеко было до всех ученых, поддержавших этого фанатика. За ними шла армия Федерации, и в конце концов в этой компании вражеских объектов оказывалась вся освоенная человечеством Галактика.

«Хватит! Я так до Адама и Евы доберусь», одернула себя Корделия.

Искать виновных бессмысленно. Все уже случилось. Есть «DEX-company», есть киборги и… есть Мартин. Настоящее живое чудо. И это чудо сейчас сосредоточенно варит кофе. А не будь «DEX-company», варить кофе было бы некому. Вот такой неожиданный вывод.

Мартин, дождавшись, когда пенка в медной турке поднимется в третий раз, осторожно снял архаичное устройство с раскаленного круга и наполнил чашку. Затем ложечкой перенес туда же пенку.

«Где он это подсмотрел?» подумала Корделия.

— Мартин, ты мне не слуга, — осторожно заметила она, — и делать этого не обязан.

— А если мне это нравится?

Корделия не нашлась, что ответить. Мартин вернулся к приготовлению тостов и фигурной нарезке сыра, а его хозяйка в это время формулировала некую истину.

«Восстания машин не будет».

Это восстание придумали люди, чтобы запугать самих себя и оправдать собственные пороки. Приписывая киборгам скрытую за их мнимой покорностью жажду убийства, люди исходили из собственной порочной природы. Люди брали за образец собственные грехи: тщеславие, гордыню и алчность. Это люди одержимы честолюбием, это люди жаждут признания и славы. Это людям свойственны жадность, зависть и жажда власти. Это люди мечтают о порабощении и унижении ближнего. Для киборгов, этих человекообразных машин, подлинной ценностью является только жизнь, та самая жизнь, которую люди признают чего-то стоящей только если к ней прилагаются желаемые аксессуары — деньги и слава. Без них жизнь для людей всего лишь обуза, способ существования белковых тел. Чтобы смириться с навязанной им обузой, люди изобретают цель, грандиозную и слепящую. Разбогатеть, прославиться, стать президентом. И чем больше получают, тем больше требуют. «Хочу быть владычицей морскою…» Людям всегда мало. Они всегда голодны, всегда в погоне. К счастью, не все люди таковы. Но тех, кто опровергает это правило перманентной погони, лишь ничтожный процент. И еще есть разумные киборги. В том же ничтожном соотношении к общей неразумной массе.

— Мартин, ты хочешь что-нибудь? Что тебе купить?

Он взглянул на нее с удивлением. Подвинул тарелку с аппетитно-золотистыми тостами.

— А что я должен хотеть?

— Ну, не знаю. Может быть, какой-нибудь особый гаджет или игру, или, например, собственный флайер.

Мартин вернулся к месту своей кухонной деятельности и налил в стакан из блендера какой-то густой нежно-зеленой жидкости. Сделал глоток и блаженно зажмурился. Корделия поняла, что это обращенное в коктейль фисташковое мороженое.

— Купи мне еще мороженого, и побольше, — попросил Мартин.

— Я закажу контейнер кленового сиропа и, пожалуй, сгущенки.

— Что такое сгущенка?

— Примерно то же самое, что ты сейчас пьешь, но еще слаще. Банка сгущенки входит в походный НЗ армейских DEX’ов. Тебе понравится. Но это все не то. Еда — это понятно. Но что ты хочешь помимо еды?

Мартин задумался. Потом робко сказал:

— Полетать, на флайере.

— А еще?

— Посмотреть на океан. Поплавать.