Литмир - Электронная Библиотека

========== Звездный “Титаник”. Пролог. ==========

Пассажирский лайнер «Посейдон», огромный, неповоротливый, как старый кит на мелководье, весь покрытый наростами отсеков и надстроек, готовился к последнему прыжку на Асцеллу.

Кора Эскот, свежеиспеченный доктор филологии, защитившая несколько дней назад диссертацию по типологии синтаксических норм в альфианском языке, краем сознания уловив мурлыкающую просьбу искина, потянулась к ремню безопасности. Вопреки установленным на борту правилам она не вернулась в каюту, где ожидали прыжка ее муж Доминик и пятилетний сын Мартин. Несколько минут назад она сама отослала их обоих на вторую пассажирскую палубу. Мартин хныкал и тер кулачками покрасневшие веки. Все предшествующие дни, пока лайнер неторопливо, с величием монаршей особы, перемещался с одной планеты на другую, мальчик почти не спал. И не потому, что путешествие выдалось увлекательным, а он, как всякий ребенок, был томим любопытством, а по причине странного, почти болезненного беспокойства. Причиной этого беспокойства родители полагали легкое недомогание, которое, благодаря своевременно введенному иммуномодулятору, не проявилось в соматическом спектре ни повышением температуры, ни болями, ни тошнотой, а находило выход в необъяснимой детским разумом нервной щекотке. Корделия не раз украдкой подносила ко лбу сына «родительский» диагност, но прибор не находил значимых отклонений. Частота пульса у верхней границы, излишняя нервозность почти естественна для ребенка в ситуации незнакомой и даже пугающей своей грандиозностью. Более ничего существенного.

- Что с тобой, сынок? – в очередной раз спросила она, когда Мартин за ужином, вяло отщипнув десерт (покрытый шоколадной глазурью пончик), отодвинул тарелку. – Болит что-нибудь?

Сын только покачал головой. Доминик вернулся со стаканом молочного коктейля.

- Спать хочет, - мягко пояснил он и с мультяшной строгостью обратился к мальчику. - Доложить обстановку, юнга.

На днях они читали вслух «Остров сокровищ» Стивенсона, книгу о давно канувших временах на старой Земле. Подумать только, те древние люди плавали по морям под парусами! Доминик нашел в инфранете изображения земных кораблей, несущих многоярусную громаду, чтобы более доходчиво объяснить сыну принцип. Управлялось такое судно вручную! И путешествие от одного земного материка до другого длилось месяцы и даже годы! Маленький Мартин был очарован. Историю отважного Джимми Хокинса он слушал, затаив дыхание, и очень скоро сам назвал себя «юнгой». Пассажирский лайнер «Посейдон» мало походил на книжную «Испаньолу», а главный стюард – на Джона Сильвера, но Мартин все же не упустил случая поискать потайной люк в трюм или даже подкрасться к капитанской рубке, чтобы подслушать, о чем совещаются доктор Ливси и сквайр Трелони.

Кора, благодарная за часы плодотворного одиночества, торопливо сверяла данные с первоисточником. Она очень волновалась. Это был ее первый доклад в качестве доктора ксенофилологии, науки, пока еще порождающей больше сомнений, чем надежд, и от предпринятых ею исследований зависело само будущее этой новорожденной научной дисциплины. Сомнения прежде всего высказывались маститыми учеными, полагавшими, что усилия и средства предпочтительней тратить на отрасли менее умозрительные, на такие, как ксенофизиология, ксенопсихология, ксеносоциология и тому подобные, которые способствуют успешному взаимодействию человечества с другими разумными расами. А ксенофилология это как увлечение, хобби. Достаточно понимать язык инопланетян ради заключения взаимовыгодных сделок и пользоваться при необходимости ретранслятором, тем более, что каждый ксенос держит такое устройство при себе, или даже встраивает его в собственное тело. А у людей переводчик по умолчанию монтируется в скафандр. И все же наука развивалась, приобретала спонсоров и адептов. Находились молодые энтузиасты, кто в дополнение к первоначальной специализации, брался за сравнительную типологию, особенности синтаксиса, стилистические нюансы языка центавриан или наффцев.

- Ну а что такого? Изучали же в XXI-м веке древнегреческий! - сказал однажды Доминик, наблюдая, как неугомонная супруга развешивает вирт-окна с корневыми подгруппами.

Они познакомились в первый год ее аспирантской практики в университете галактической истории, когда Кора появилась в аудитории в качестве преподавателя по старинной ксенографии. Доминик учился на факультете ксеноархеологии. На последнем курсе им добавили очень редкую дисциплину – языки погибших цивилизаций. На некоторых планетах, уже освоенных и заселенных людьми, при прокладке сверхглубоких туннелей, стали находить окаменелости со странными знаками, не подпадающими ни под одну из признанных систем ксенописьменности. Материала для изучения было немного, тем не менее он послужил достаточным стимулом для развития ряда научных направлений, как некогда тому послужили рисунки на стенах египетских пирамид. Выдвигались гипотезы о зарождении и гибели древних цивилизаций. Строились всевозможные догадки. Кора выбрала это полуфантастическое направление и принялась за поиски своего «розеттского камня». Над ней посмеивались, дружески и не очень подтрунивали, вероятно, так же как посмеивались и подтрунивали над первыми египтологами или первооткрывателями календаря майя. Свои лекции она читала ярко, с артистическим вдохновением, будто пересказывала полузабытые похождения древних богов, перемежая их видеороликами, схожими с блокбастерами. Доминик, высокий светловолосый красавец, родом из семьи первых переселенцев на Элладу, бывший, разумеется, предметом обожания студенток и благосклонности преподавателей, первые две лекции прогулял, выражая таким манером свое пренебрежение к девчонке, выдающей себя за ученого. Но на третью лекцию, не желая навлечь на себя дисциплинарное взыскание, все же пришел, сел поближе к кафедре, чтобы при первом же удобном случае бросить язвительное замечание или задать каверзный вопрос, но так ничего и не сказал. Всю лекцию он просидел молча. Пришел он и на следующую лекцию, исправно посещал семинары, но экзамен блестяще провалил.

- Почему? – спросила тогда изумленная Кора, выслушав вместо ответа на вопрос феерический бред.

- Хочу пересдать, - с улыбкой объяснил Доминик.

Они встретились через неделю в пустой аудитории. И тогда он признался ей в любви. Кора испугалась. Она расценила это признание, как насмешку. Как розыгрыш.

- Преподавателям строго воспрещается вступать в личные отношения со студентами, - тихо произнесла она.

- Так я и не настаиваю, я предупреждаю, - ответил молодой человек. – Получу диплом. И вернусь.

И он вернулся.

Родители Доминика выбор сына не одобрили. Кора оказалась старше их отпрыска, без всякого почтения к долгу жены и невестки, к тому же, сомнительного происхождения. Мать никогда об отце не упоминала. А дочь, после единственной попытки установить истину, была одернута суровым взглядом и вопросов более не задавала.

Они поженились спустя год после окончания Домиником университета. Вскоре родился Мартин. На Элладу молодые родители не вернулись, даже несмотря на то, что свекровь готова была нянчиться с внуком. Доминик занимался организацией и снабжением археологических экспедиций, предоставив чистую науку своей жене.

- У меня не хватило бы терпения перебирать инопланетные черепки и гвозди, - со смехом признавался он, сноровисто обеспечивая легкими скафандрами, респираторами, фильтрами, перчатками и саморазогревающимися консервами тех, у кого на это терпения хватало.

Все же запасаться этим пресловутым терпением ему приходилось, ибо супруга упорно следовала за своим графологическим призраком, вылеживая его то на Леразии, то забираясь в Магелланово облако, а то и вовсе покушаясь на туманность Конская голова. Теперь они возвращались на Асцеллу: она, чтобы принять участие в научной конференции, он, чтобы подготовить очередную экспедицию. Кажется, в систему Сириуса, где на почерневшей, обугленной планете были обнаружены циклопические сооружения.

1
{"b":"658934","o":1}