— Держи. Я положила шесть кусочков сахара. Хватит?

Мартин взял кружку обеими руками. Она была горячей. И пальцы сразу согрелись. Он сделал глоток и зажмурился. Чай был удивительно вкусным. И сладким. Согрелись не только пальцы. Согрелось где-то внутри. В сердце.

— Ну что? — спросила хозяйка. — Понял теперь? Вот это оно и есть. Душевное спокойствие.

========== Глава 10. Один дома ==========

Хозяйка улетела в Перигор, административный центр северной провинции, и Мартин впервые остался в доме один.

— Наш толстенький барон желает поиграть в демократию, — объяснила она причину поездки. — Ты знаешь, что такое демократия?

Мартин порылся в цифровой памяти. Что-то у него такое было, он скачивал какие-то файлы… Заигрывания домового искина еще несколько дней назад возымели желанное действие. «Ее» нежные вай-фай ласки уже не вызывали у него судорожного отрицания. После очередного виртуального щипка Мартин счел возможным ответить на авансы и, помедлив с файерволом и кодом доступа, ответил вежливым «granted». Получив стандартный пакет данных, искин торжествующе засветилась в вирт-окне на рабочем терминале.

— Кажется, я все-таки уболтала нашего недотрогу на кибер-интим, — прошептала «Жанет» с явным расчетом, что Мартин ее услышит.

Он понимал, что они говорят о нем, но не слушал. Хозяйка развернула кресло от терминала. Мартин уткнулся в планшет.

— Это же хорошо, — сказала Корделия, улыбаясь, — давно пора. Будет кому воспользоваться коллекцией твоих голофильмов и собранием шедевров мировой литературы. И еще, — добавила она, уже обращаясь к искину, — два слова, «Жанет», родительский контроль.

— За кого ты меня принимаешь? За калькулятор?

Мартин нисколько не удивился этой перепалке домового искина и хозяйки. Он уже привык к их бесконечным спорам и шутливым разногласиям. Большую часть того, о чем они говорили, он не понимал, так как речь шла в основном о таких коллизиях в человеческих отношениях, понятиях и мировоззрении, разобраться в которых позволил бы только многолетний опыт общения с людьми, а он такого опыта не имел. К тому же хозяйка в этих беседах с искином упоминала то предков, то родственников, то исторические события, имевшие место на Старой Земле более пятисот лет назад. Он уяснил только, что персонифицированная оболочка домового искина — это виртуальный слепок с реальной женщины, некогда жившей на Земле и приходившейся хозяйке какой-то там прапра… бабушкой. Выходило, что Корделия (Мартин осмеливался называть ее по имени только мысленно, да и то после долгих колебаний) общается с виртуальным «предком». Это было странно. Почти непостижимо для него, существа, фактически лишенного самих предпосылок к семейным узам. ДНК родителей не в счет. Потому что он не рожден в семье, не выращен от младенца до половозрелой особи, а извлечен из репликатора уже в готовом виде. А семейная общность создается десятилетиями. Она произрастает из опыта предшествующих поколений. Связь между родителями и детьми так же не возникает, как мгновенный коннект с искином. Это процесс сложный, многоуровневый. Как это — быть частью чего-то? Осознавать себя частицей чего-то более значимого, чем ты сам, чувствовать одновременно родство и защиту? Мартин вздохнул. Ему этого не понять. А вот его хозяйка, похоже, хорошо это понимает, несмотря на то, что много лет живет одна и прямых кровных родственников не имеет.

Мартин отогнал эти непонятные мысли и робко заглянул в открывшееся на внутреннем экране «окно». Рамки этого окна были зыбкими, подвижными. Они искрили, вспыхивали и даже тянулись к нему, как миниатюрные протуберанцы. А там, за открывшимся порталом, он испытал почти тот же подернутый ужасом восторг, как когда шагнул из шлюза на трап и оказался под открытым небом. Сразу за зыбким порталом открывалось безбрежное, бездонное сияющее пространство. Оно вздымалось, шевелилось, наступало. Во взметнувшейся волне Мартин успел рассмотреть множество картинок, лиц, формул и символов. Это был огромный, ужатый в пиксели и байты, пласт информации, груда текстовых, графических, аудио-и видео файлов. Мартин едва не кинулся бежать, как сделал это при посадке на Геральдику. Но куда было бежать, если все это происходило в его собственной голове? Искин, посмеиваясь, вынырнула из-под нависающей волны и поманила его пальцем. Мартин едва удержался, чтобы не разорвать связь. Но искин внезапно смилостивилась и упорядочила это кипящее марево в ряд директориев и ленту меню.

— Так лучше? — спросила она, и Мартин снова ощутил нежный виртуальный шлепок.

Он начал с локационной карты Геральдики, с истории ее открытия и освоения. Подспудной целью была история рода Трастамара и самой хозяйки. Мартин еще окончательно не лишился надежды разгадать Корделию, выяснить, что же скрывается за расплывчатым определением «душевное спокойствие». Но столкнулся с таким множеством незнакомых слов и понятий, что вынужден был бесконечно заглядывать в справочники. Искин, быстро подметив эти вынужденные труды, стала подкидывать ссылки в виде разворачивающихся окон. Например, повстречав такой термин, как хартия вольностей, Мартин тут же получал справа на внутреннем экране развернутую сноску. Великая хартия вольностей, документ из 63 статей, составленный на основе требований знати к королю. Признана как первая британская конституция. Что это за знать такая? Знать — это… И так далее и тому подобное. Поэтому когда хозяйка спросила, знает ли он, что такое демократия, Мартин уже привычно скосил глаза вправо и получил ответ.

— Демократия происходит от древнегреческого «власть народа», политическое устройство, при котором народ осуществляет законодательные и исполнительные функции.

— Эй, — погрозила хозяйка искину, скромно мерцающему на стекле, — а ну не подсказывай. — Потом Мартину. — Сам-то понял, что сказал?

— Нет, — честно признался он.

— А чего повторяешь, как диктофон? Во всех этих галапедиях чушь написана. Все гораздо проще. Демократия — это когда один дорвавшийся до власти жлоб делает вид, что учитывает интересы и желания других.

— А… жлоб это…

— Ладно, спроси у «Жанет», — сдалась хозяйка.

Тут же выскочило определение жлоба. «Хам, принимающий во внимание только собственные интересы».

— Губернатор — жлоб? — осторожно спросил Мартин.

Хозяйка засмеялась.

— Да все они жлобы. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но время от времени пытаются играть в демократию. То есть делают вид, что кроме их собственных интересов есть еще интересы окружающих. Губернатора и так на второй срок оставят, а то и пожизненно, но он хочет, чтобы все было по правилам, побыть, так сказать, в тренде. У нас тут, на Геральдике, феодальная раздробленность в разгаре, но демократические веяния в моде. Все-таки 22-й век на дворе. Одним словом, а не затеять ли нам предвыборные дебаты на GalaxiZwei? Губернатор вчера в гости напрашивался. Да не один. Со всеми чадами и домочадцами. Но я самым непочтительным образом ему отказала. Внесла встречное предложение — посетить губернатора в его резиденции. До Перигора полтора часа лету. Тебе придется побыть одному, возможно, до вечера.

Мартин почувствовал неприятную пустоту в груди.

«Мы скоро заберем тебя отсюда, сынок…»

— Но ты… вернешься?

Хозяйка перестала улыбаться.

— Конечно вернусь! Куда ж я от тебя денусь? Мартин, что с тобой? Посмотри на меня, не отворачивайся. Ничего со мной не случится. Я переговорю с губернатором и сразу назад. Я бы взяла тебя с собой, но… Тебе будет непросто. Ты еще не готов. Там будут люди. Много людей. Незнакомых, чужих. Сможешь их вынести? Их взгляды, любопытство, расспросы?

Мартин отрицательно качнул головой.

— Вот и я так думаю.

Корделия ушла к себе, чтобы переодеться, и вернулась… неузнаваемой. Мартин даже сверился с ее профильным изображением. Да, это она. Все параметры совпадают. И в то же время… чужая. В доме хозяйка всегда носила простую удобную одежду, которая мало чем отличалась от одежды самого Мартина. Те же футболки, рубашки, джинсы, мягкие тапочки. Теперь же она будто сменила не только одежду, но и кожу под ней. Заметив его встревоженно-изумленный взгляд, как-то грустно улыбнулась: