Наконец, стойки были убраны, оставшиеся на коже следы обработаны, но мучения не закончились. Введенное вещество продолжало действовать, растекаясь по телу раскаленной лавой. Стив едва слышно скулил, распахнув окровавленные губы, бессмысленный, невидящий взгляд широко распахнутых глаз был направлен вверх, лицо и грудь горели, окрашиваясь нездоровым румянцем, а неровное дыхание хрипами вырывалось изо рта, словно он пробежал марафон.

Людям в белых халатах было наплевать, они закончили свою работу и начали выходить из помещения, на ходу обсуждая результаты эксперимента, даже не оглядываясь на жертву своего научного любопытства.

— Вы еще живы, мистер Роджерс, — Зола лично осматривал дрожащего Стива, беспардонно ощупывая места уколов. — Вы весьма упрямы. Похвально, похвально. Если доживете до утра, мы с вами еще увидимся. Мы с вами будем часто видеться, — мерзко захихикал он. — Мистер Барнс, вы поступаете в распоряжение мистера Рамлоу. Надеюсь, вы понимаете, что вас ждет за ослушание?

Баки с трудом оторвал застывший взгляд от стены и посмотрел на доктора, осмысливая происходящее. На протяжении всей процедуры он оставался безучастным и расслабленным, но голос, имеющий над ним полную власть, привел его в чувство. Мимолетно посмотрев на Роджерса, он кивнул и снова ушел в себя, ожидая задания.

— Верните мистера Роджерса в его камеру. Утром проверим результаты.

Едва только за Золой закрылась дверь, Рамлоу бросился к столу, освобождая лежащего пленника.

— Мэй, что с ним? — в голосе наемника явно прорезалась паника, потому что еще несколько минут назад кричавший Стив теперь застыл в неестественной позе, будто все мышцы разом свело, только изредка по телу пробегали судороги. — Где аптечка? Чего вы там возитесь, идиоты?

Единственная среди наемников женщина уже была рядом, считала пульс, светила в глаза фонариком, проверяя реакцию зрачков, осматривала слизистые.

— Похоже, у него тахикардия, давление растет, — заключила она, растеряно перебирая лекарства. — Командир, не дайте ему потерять сознание.

— Как я тебе это обеспечу? — огрызнулся Рамлоу. — Коли уже что-нибудь! Помрет ведь!

— Не знаю я что колоть! У него шок, — почти прошептала она, — хотя не должен быть. Они ему столько кортикоидов вкололи, что слону хватит. Наверное, от этого и давление поднялось. Но любой препарат сейчас скорее только навредит.

— Так что делать? Ждать, пока он коньки отбросит? — рявкнул Рамлоу, который уже полностью освободил Роджерса от ремней, но боявшийся к нему нормально прикоснуться, чтобы перенести отсюда. Только осторожно гладил по щекам. — Думай!

— Ладно. На глазные яблоки надавите.

— С ума сошла?

— Должно помочь. Я читала… — Мэй смешалась и постаралась спрятаться за спинами подошедших коллег. Она не боялась почти ничего на свете, кроме Командира, когда его глаза наливались невероятным янтарным цветом. Верный признак грядущего конца света.

— Точно поможет, — вдруг подал голос молчавший до этого Барнс. — Если дело в давлении. Можно еще в ванну его поместить. Чтобы сознание не терял, и боль облегчить.

— Нет у нас ванной, — проворчал Рамлоу, аккуратно опустив Стиву веки, он массировал глазные яблоки, стараясь особо не задумываться над своими действиями — слишком бредовыми они были. — Иди сюда, ты, поступивший в распоряжение, поможешь дотащить. Остальные по постам.

Командир сам легко поднял Роджерса на руки, резким кивком указав на дверь, которую Баки догадливо открыл.

Путь до знакомой душевой занял всего несколько минут, в течение которых Стив доверчиво прижимался к теплым рукам, откинув тяжелую голову на обтянутое кевларом плечо. Все еще было больно, но из острой и нестерпимой боль стала тупой и тянущей. Хотелось закрыть глаза и хоть на миг перестать чувствовать, но, кажется, его собирались лишить такой возможности.

Вода была прохладной. Не до такой степени, чтобы замерзнуть, но раздражающей, не дающей отключиться.

— Нужно держать его. Иначе или уснет, или свалится. Раздевайся.

— Я не могу, — открестился Баки, — не имею права. Джеймс бы был против, — добавил он еле слышно.

— А против незнакомого мужика не был бы? Не неси херню! Залезай!

— Нет, — твердо, безапелляционно.

— Да черт возьми! Гребаная Гидра, гребаный Зола, гребаная жизнь, — Рамлоу споро стянул с себя куртку и футболку, предусмотрительно оставляя портупею с оружием. — Держись, парень, держись.

Они расположились в душевой: Командир, опираясь на стену и вытянув длинные ноги, Стив свернулся калачиком у него на коленях, подставляя струям воды горевшую огнем спину. Его тело ощущалось очень странно набухшим, наверное, именно так ощущает себя змея, которой стало тесно в ее старой коже. Но вода и теплые руки дарили небольшое облегчение.

Барнс стоял рядом. На его лице было написано страдание, словно он боролся с собой и проигрывал. Страдания Стива будили Джеймса, который безмолвно кричал где-то внутри Баки, отчаявшись выбраться наружу.

— Станет легче, Стив, станет легче. Вот так, вот так.

Рамлоу поглаживал склоненную светловолосую голову, утешая как мог, стараясь придать сил. Завтра процедура должна была повториться.

========== Часть 12 ==========

Комментарий к

Осторожно: стекло!

Стив почти не приходил в себя, плавая в мертвенной темноте, разбавляемой огненными всполохами жгучей боли. Изредка он слышал голоса рядом, кажется, один из них походил на голос Джеймса, но сил выбраться на свет не было. Время от времени его тормошили, пытались напоить водой, тыкали чем-то острым в сгиб локтя, но он не мог даже пошевелиться, чтобы оттолкнуть бесцеремонные руки.

Спустя вечность тошнотворной слабости, огонь, наполнявший его тело, немного утих, и он очнулся на том же столе, окруженном стойками с иглами. Склонившийся над ним Зола, показался страшным монстром, похожим на плотоядную стрекозу, с его толстыми, поблескивающими в неровном освещении очками, из-за которых не было видно глаз, и мерзкой ухмылкой с кривыми зубами, и Роджерс, ничего не соображая от ужаса, закричал изо всех сил, бешено мотая головой, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-то помощи. И наткнулся на безразличное ко всему лицо Барнса.

Воспоминания о пережитом, о стирании Джеймса, обрушились на него, придавливая к столу своей тяжестью. Даже боль от повторного введения сыворотки ощущалась не так остро, как в первый раз, потому что тогда он думал, что еще не все потеряно. И можно было выбраться, вернуть все на место, вновь оказаться в их уютной квартирке, пусть бы даже в разных комнатах и никогда больше не общаясь.

Но теперь он убедился, что Джеймс окончательно погиб, ведь, несмотря на замкнутость и угрюмость, он был добрым и заботливым, с острым чувством справедливости и потребностью защищать, он бы не стал безучастно смотреть на бесчеловечные эксперименты.

Поэтому он обмяк, перестал бороться, и его взгляд сам собой соскользнул с лица Баки на лицо Рамлоу. Тот стоял, сложив руки на груди, и, казалось, сохранял полное спокойствие, хотя, судя по то и дело ходившим желвакам, доволен происходящим не был, отчаянно боясь за жизнь мелкого Роджерса, жизненные показатели которого находились в критической зоне, и причину такого состояния еще необходимо было выяснить.

Тревога все возрастала, хотелось разогнать уже чертовых медиков, расстрелять в голову Золе целый магазин, подхватить в одну руку светловолосое недоразумение, которое по силе духа могло дать фору любому тренированному мужику, а во вторую — все больше напоминавшего робота несчастного хакера, попавшегося самой мрачной террористической организации, и сбежать. Но приходилось стоять и не отсвечивать, потому что потерять доверие нанимателей в самый неподходящий момент значило поставить под удар всю операцию.

И он терпеливо выжидал возможности, про себя гадая, продержатся ли его подопечные еще одну ночь. А после окончания процедуры, когда снова впавшего в беспамятство Стива, наконец, отцепили от стола, идти по коридору до заветной камеры, яростно стараясь не бежать, потому что в норме розовые губы их пленника приобрели синюшный оттенок, а бледная тонкая кожа стала отчетливо серой и блестела от пота. И выглядело это до того жутко, что Рамлоу едва сдерживался, чтобы не орать на всех подряд, а особенно на Барнса, из-за которого Роджерс и попал в переплет.