Но Баки очнулся сам. Поймал руку, в очередной раз обтирающую ему лоб, легко провел пальцами вверх до плеча и ощупал лицо.

— Стив? — рука безвольно упала, словно ее владелец исчерпал весь свой запас сил. — Почему ты это делаешь?

— У тебя температура, Баки… — начал Стив, но был перебит.

— Нет! Почему? Не зачем!

— Ты мой друг, — ответил он и понял, что не покривил душой. Общаться с Баки было очень здорово. — Ты же сам говорил.

— Создатель… Ну, тот человек, который меня… Которого я считал… Доктор Зола — как он представился мне теперь — рассказал мне о Джеймсе. И о тебе. О вас. Получается, что я не друг тебе, а враг. А ты мне помогаешь.

— Баки, ты не можешь быть моим врагом.

— Я обидел тебя. Я помню, — с горечью проговорил Барнс, с трудом садясь и пытаясь отодвинуться. — Это так странно — знать, что нужно сделать, чтобы воздействовать на людей: обольстить, запугать, посочувствовать, заставить сомневаться. И давить, давить, пока не сломаешь, пока не подчинишь себе, даже если не хочешь. Потому что нельзя ослушаться приказа.

— Вот видишь, ты не хотел меня обижать, — Стив изо всех сил прижался к отползающему Баки, не дав сбежать. — Ты мне очень помогал, заряжал своей жизнерадостностью.

— Да я даже не хотел с тобой сближаться!

— А чего ты хотел? — невозможность заглянуть в глаза угнетала, но и высвободить руку, чтобы включить фонарик, было нельзя. И совсем крохотное расстояние между ними могло убить откровенность.

— Не знаю. Когда я видел человека, особенно из списка Золы, то просто шел и начинал разговаривать, шутить, задавать вопросы. Ничего не мог с собой поделать. Но, наверное, и не хотел. Ничего другого я не умею, не воспринимаю саму возможность.

— Мне жаль, — тихо сказал Стив, только сейчас начиная понимать «устройство» Баки. — Я бы хотел помочь тебе.

— Не стоит. Я же не человек, не полноценная личность, — Барнс хрипло засмеялся, почти задыхаясь от горечи. — У меня не может быть друзей, только цели. Эдакий снайпер, только вместо пули в лоб норовлю влезть в душу. Душа компании, любимец толпы, обольститель. Только с тобой почему-то никогда не срабатывало.

— Почему не срабатывало? Я же постоянно смотрел тебе в рот и млел от твоего внимания, — Роджерс смутился, вспоминая, как сильно обычно ждал Баки, когда боялся Джеймса. — Ты можешь не делать всего этого, знаешь?

— Возможность ослушаться приказа не вписана в программу, — перебил их Зола, голос которого раздался из динамиков, и по тому, как скорчился и замер Баки, Стив понял, что голос доктора имеет над ним почти безграничную власть. — Видите ли, мистер Роджерс, пока вы наслаждались нашим гостеприимством, мы занимались отладкой нашего оружия и добились больших успехов. Осталось провести последние тесты.

В этот момент дверь распахнулась и появился так запомнившийся Стиву смуглый наемник. Он прошел в камеру, держа наготове пару наручников. За его спиной стояли его помощники с автоматами.

— Сохраняйте неподвижность, мистер Барнс, — почти пропел Зола, явно довольный происходящим.

— Что происходит? — прошептал Стив.

— Прости, — произнес наемник, и Роджерс забился в его руках как бешеный, отчаянно вырываясь, потому что новое свидание с доктором-садистом явно не сулило ничего хорошего. Ему резко заломили руку за спину, и он почувствовал холодок металла на запястьях.

— Баки! Баки! — звал Стив на помощь, но тот только кусал губы и смотрел больными глазами, не двигаясь с места. — Пожалуйста! Не нужно!

Разумеется, как и в первый раз, его легко скрутили и опять потащили куда-то. Он еще не знал, что темнота и тишина покажутся ему раем по сравнению с тем, что его ждало.

========== Часть 11 ==========

Стив так сильно сопротивлялся, не желая оставлять Баки, что сумел вырваться (наемнику было приказано доставить пленника без повреждений, он просто побоялся, что сломает вывернутые руки). Но долго его свобода не продлилась: от точного, аккуратного удара по затылку он потерял сознание, а в себя пришел лежа на операционном столе, прикрученный по рукам и ногам.

В голове звенело, противная слабость растекалась по всему телу. Место удара тянуло несильной болью, но хуже всего были противные звездочки, мельтешившие перед глазами и не дававшие рассмотреть происходящее вокруг. Когда они наконец рассеялись, он понял, что голова была надежно зафиксирована хитрым приспособлением, так что оставалось только пялиться вверх, смаргивая выступающие из-за яркого света слезы.

— Мистер Рамлоу, — голос Золы прозвучал откуда-то слева, заставив Роджерса вздрогнуть, — проследите, пожалуйста, чтобы мистер Барнс не пропустил ни минуты зрелища.

Звук отдалился, речь доктора стала невнятной — он отошел в дальний конец помещения и заговорил с людьми в белых халатах, раздавая последние указания. Зато Рамлоу подтащил ближе замершего у дверей Баки, заставив наклониться над распластанным по столу пленником.

— Итак, мистер Роджерс, вы уже могли убедиться, что больше мистер Барнс не реагирует на вас, — помощники Золы срезали одежду и натирали спиртом оголившуюся кожу, пока тот разглагольствовал, поглядывая то на одну, то на другую свою жертву. — Но мы не можем рисковать. Так что вам придется стать участником нашего сегодняшнего эксперимента. По итогу вы либо умрете, либо изменитесь настолько, что не будете представлять опасности для его программы. Итак, начнем.

К столу подкатили странные стойки для капельниц, на каждой из которых были закреплены пакеты с различными веществами, но на концах гибких шлангов для подачи было множество игл, а не одна.

— Для стабилизации состояния объекту будут введены большие дозы кортикостероидов, — доктор явно говорил для записи, так как речь стала размеренной и торжественной. — Через пять минут состояние объекта стабильно, готовы к вводу первой дозы препаратов. Для начала подкожные инъекции малых доз. Удостоверимся в отсутствии мгновенных аллергических реакций, — со значением улыбнулся он, словно выступал перед своими единомышленниками, способными оценить.

Иглы вонзились в кожу одновременно. Боль прошила все тело, и Стив постарался сосредоточиться на дыхании, опасаясь спровоцировать приступ астмы. Он не хотел умирать от удушья в обществе безумного садиста. Ему во что бы то ни стало нужно было пережить все, что для него приготовили, по возможности не дав им насладиться своими криками и мольбами.

— Состояние объекта стабильно, — доложил один из помощников, что-то быстро чиркающий в своем блокноте. — Начать вторую фазу?

Зола милостиво кивнул и с большим удовольствием наблюдал, как иглы погрузились глубже, вводя сыворотку уже не только в подкожную клетчатку, но и в мышцы. Вероятно, инъекции были весьма болезненны, потому что объект начал извиваться, шумно дышать и кусать губы, но доктора это совершенно не волновало. Куда больше его интересовали показатели пульса и давления, которые пока были в пределах допустимого, чего не наблюдалось в предыдущих экспериментах, объекты которых гибли уже через пару минут после введения из-за перегрузки сердца.

Рамлоу оттащил Барнса от стола, едва только Зола перестал обращать на них внимание. Он не сводил пристального взгляда с замершего истуканом мужчины, опасаясь, что тот может сорваться в любой момент.

Перед началом третьей фазы к столу были придвинуты другие стойки с очень толстыми, острыми и прочными иглами, способными пробить мышцы и кости. Наверное, они могли бы проколоть худенького Стива насквозь.

— Итак, последний этап, — надиктовывал доктор, — завершить эксперимент необходимо введением сыворотки напрямую в костный мозг для изменения генотипа гемопоэтических клеток. Именно система иммунитета обеспечит приспособляемость и выживание объекта. Начать введение.

Стив закричал. Дико, страшно, оглушительно. По знаку Рамлоу члены отряда крепко прижали выгибающееся тело к столу, не давая расшевелить иглы и навредить себе. Содрогаясь, Роджерс бился в своих оковах и чуть не вывернул крепления, пытаясь уйти от невыносимой и раздирающей боли.